– Ева, я с кем разговариваю?

– От него. Вернее, от его семьи.

– А как вышло, что Харитон отец пацана, – шепчет она мне на ухо и подает следующую тарелку.

– Это, – прикрываю глаза, погружаясь в воспоминания. – Долгая история.

Опять история. Харитон не хотел ее вспоминать. А я помнила каждую мелочь. Даже то, что лампочки в кабинете одной не хватало, а дверь не захлопнулась полностью, оставляя одну полоску света. И в этой полоске Харитон, во всем своем юном великолепии.

Он никогда не был красавцем в общем понимании слова, но было в нем что-то дьявольское. Порочное. То, что вынуждает хотеть его на любых условиях. Уже в школе для детей с рублевки, в которой он учился на пару лет старше меня, он казался почти богом. Не только мне. Всем девчонкам. Он не соблюдал правила, вел себя развязно и даже соблазнил учительницу, которую на следующий день выгнали с позором. Он просто поспорил, что сможет. И смог. Мне тогда казалось, он действительно может все. Даже сделать меня красивой.

Я гордилась тем, что могу каждый вечер в окне наблюдать, как он тренируется, как выходит после душа, как капли стекают по совершенному телу. Я никому не говорила, что живу рядом с ним, я хранила эту тайну в своем сердце. Как и яростное желание принадлежать только ему. Хотя бы на один раз.

– Я не спешу, – выдергивает меня из мыслей Светлана, убирая остатки ужина в холодильник.

– Просто как это часто бывает, наши желания сбываются совсем не так, как мы надеемся. А еще за все нужно платить. Вот я, наверное, и заплатила.

– И я должна что-то понять, – закатывает она глаза и идет к себе в комнату. А через пол часа, когда мы с Данилкой сели играть в карты, возвращается в спортивном костюме, но таком ярком, что слепит глаза. И он ей очень идет. – Нравится?

– Конечно! Вы такая стильная. Неужели на свидание?

– Угадала. Захаживает ко мне тут один фермер с соседней деревни. Люблю усатых, – подмигивает она мне и идет к выходу. А спешу ее проводить. За окном уже темень, ничего не видно.

Раздается звонок, и Светлана Павловна красит губы, кивая на дверь.

– Мой принц пришел.

За спиной фыркает Данила, убирая карты и снова включая телевизор. Я же только шикаю на него. Мне кажется здорово, что даже в таком возрасте Светлана не теряет надежду найти своего принца. И, возможно, стать счастливой.

Она открывает двери и тормозит на пороге. Я даже пытаюсь заглянуть за ее плечо, но она занимает весь проход.

– Мам, что там? – любопытствует Данила, которому уже и телевизор стал не интересен.

– Светлана Павловна, – по венам стал растекаться страх, сравнимый с паникой. Мысль о том, что Рашид все-таки нашел нас, была невыносимой, но такой реальной, что хотелось схватить Данилу и бежать. Бежать. Бежать!

И я невольно сделала пару шагов к нему.

– Тронешь мою девочку или Данилку, я тебе кишку выверну, – слышу я голос Светланы Павловны и все равно ничего не понимаю. Кому она может угрожать? Зачем себя подставляет?

Но паника сменяется почти истерикой, когда я слышу ответ.

– Верю.

– Светочка, это к тебе? Мы сегодня не идем гулять?

– Ну как не идем, Федор Петрович. Уже бегу.

Она поворачивает голову, а я качаю своей. Не нужно. Не нужно. Зачем я осталась. Что я теперь скажу?

Он же все равно не поверит.

Светлана Павловна выходит за дверь, пропуская внутрь Харитона все в той же одежде. Сейчас он как никогда похож на мужчину, которого я встретила в инвалидном кресле несколько недель назад. Угрюмый, обиженный. Словно на его плечи навалился груз всех тягот мира. Он просто смотрит на меня, ничего не говорит, но и я не могу сказать ни слова.

И только я открываю рот, как Харитон переводит взгляд в сторону, а мимо меня несется Данилка, уже с ножом в руках.

– Данила! Боже!

В этот раз Харитон спокойно выбивает нож из руки сына и довольно мягко укладывает его на пол, пока тот бьется как рыба в силках.

– Мама! Беги! Я задержу его!

– Харитон, отпусти ты его. Данила!

– Чтобы он убил меня? Ты посмотри, он же бешеный. Пацан, остынь, не трону я маму твою.

– Врешь! Как ты нас нашел?! Мама, Беги!

– Ева, может ты ему уже скажешь, а то мы так всю ночь можем танцевать, – зло выплевывает Харитон и как игрушку поднимает Данилу, который снова рвется в бой. – Ева!

– Данила! Хватит! Это твой… папа.

Спустя мгновение я уже жалею о сказанном. Казалось, что Харитон уже в курсе и сообщить нужно только Даниле, чтобы он перестал буянить. Но я ошиблась. В моей жизни это происходит регулярно.

Харитон буквально сверлит взглядом Данилу, оглядывая сначала лицо, волосы, а потом и все маленькое тельце. Заметит ли он схожесть, о которой говорила Светлана Павловна. Про которую я знала всегда.

Одно хорошо, Данила застывает каменным изваянием, тоже вперивается взглядом в Харитона. Но уже через секунду поворачивается ко мне.

– Ты сказала, папа умер.

– Да нет. Живой, как видишь. Даже здоровый, хотя не знаю… После удара-то лопатой.

Данила открывает рот, чтобы высказаться, но тут же убегает в другую комнату, довольно сильно хлопая дверью. Я и не ждала от него другой реакции. Вопрос скорее в том, что будет делать Харитон.

Он поднимает указательный палец в мою сторону, потом сжимает его в кулак. Тоже открывает рот, словно готовый высыпать на меня сотни вопросов, сотни претензий, но молчит. Разве что…

– Я… прогуляюсь.

Я остаюсь одна в прихожей, поднимаю голову, чувствуя, как по щеке катится слеза. Утыкаюсь глазами в зеркало. Я никогда не любила свое отражение. Даже став красивой, оно не стало моим лучшим другом. Но сейчас я смотрю на себя не переставая, пытаясь найти ответ, что делать дальше. Как себя вести. И стоит ли говорить Харитону то самое важное, что, по сути, его не касалось никогда.

Ведь я для него лишь дурацкий эпизод, который он и вспоминать не хотел. Теперь лишь та, что обманула. Недавно была объектом желания. После всего не факт, что все останется как прежде.

Возможно, он просто уйдет оттуда, откуда пришел. Возможно, он просто не захочет знать своего ребенка. Возможно, у него таких детей десятки по всему миру.

Я отмираю через пару минут и иду домывать остатки посуды. Включаю телевизор, который не слушаю. Все только ради того, чтобы заглушить немного свои мысли, но они давят грузом, не дают расслабиться. И среди них главная. Вернется ли Харитон?

И еще стоит ли пойти к сыну и просто сказать, что эта новость ничего не меняет? Что он такой же крепко любимый, и что я не хотела ему зла. Что ложь была скорее для нас спасением от новой череды бед. Но я своим желанием глупой мести спустя столько лет навлекла их еще больше.

Дура, Боже. Можно ли быть большей дурой?

И только я решаюсь сходить к сыну, как дверь толчком открывается, впуская сквозняк с улицы. И… Харитона. Он не смотрит на меня. Вешает ветровку. Даже странно, откуда у него такая дешевая.

Но даже не это меня смущает. А как свободно он себя чувствует. Как будто это не чужой дом, а одна из его собственностей. Возможно, и я стала его собственностью. Уже очень давно. Навсегда запечатлев в сознании свою зависимость от парня, который пугал и будоражил меня до дрожи.

Сняв ботинки, он прошел в гостиную и немного осмотрелся. Только потом повернул голову ко мне, так и замершей на пороге кухни.

– Значит, – потирает он затылок ладонью, явно не зная, с чего начать разговор. Но и я не знаю. Мне нечего сказать, кроме той информации, что я уже поведала. – Данила.

– Я ничего доказывать не буду. Ты можешь верить, можешь нет.

– Да че там верить, – фыркает он. – По роже видно, что он мой.

– По лицу.

– Рожа, лицо, какая разница. Слушай, я честно в ахуе, – впивается он в меня взглядом. – Я искал твоего любовника, хотел ему рыло начистить, а нашел… Как это вообще вышло? Тебе же было… Блять… Почему ты не сделала аборт, почему я не знал, почему я думал, что ты мертвая?