Пальцы Меррика, будто стальное кольцо, сомкнулись вокруг ее запястья. Он потащил Алану к двери. Каким-то чудом ей удалось схватить сумку с травами, которые когда-то собирала ее мать.

Алана прижала сумку к груди, а Меррик тем временем выволок ее наружу. Здесь их ждало несколько всадников. Меррик взял поводья своего скакуна и указал своим воинам на хижину.

— Сожгите, — сказал он с ледяным спокойствием. — Сожгите дотла.

Он не позволил ей идти пешком, хотя Алана была бы рада такой возможности. Меррик посадил ее на коня перед собой. Громадное черное животное поворачивало иногда свою гордую голову назад, словно пытаясь указать девушку за голени. Задыхаясь от ужаса, она откинулась назад бессознательно опасаясь в то же время и сидевшего позади мужчину.

Сильная рука обвилась вокруг ее талии.

— Сиди смирно, — процедил Меррик сквозь зубы.

По пути к замку Алана все не могла решить, кого же она ненавидит больше: коня, на спине которого сидит, или человека позади.

Когда они въехали во двор замка, Меррик остановил коня и легко спешился. Без лишних слов он протянул к ней руку и, обхватив за талию, снял с коня, но как только ноги девушки коснулись земли, отпустил ее, и так быстро, что она не удержалась на ногах и пошатнулась. Алана, чтобы не упасть, ухватилась за его рубаху — сколь неосмотрительно! Ее взгляд сразу же метнулся вверх, к лицу Меррика. Он смотрел на нее с плохо скрываемым гневом. Она с ужасом осознала, что все еще держится за его рубаху. Горячий румянец залил ей щеки, и она поспешно выпрямилась.

Меррик отвернулся и подозвал племянника.

— Симон, — сказал он, — проводи леди в мои покои и оставайся с ней, пока я не приду. Ей не разрешается кого бы то ни было видеть или покидать комнату. Понятно?

— Да, дядя, — юноша утвердительно склонил голову. — Миледи?

Понимая, что выбора у нее нет, Алана последовала за Симоном в спальню. В очаге горел огонь, создавая уют, но, несмотря на то, что в комнате было тепло, Алану била крупная дрожь. Она поеживалась. Симон это заметил. Молча смотрела девушка, как он ворошит горящие поленья и подкладывает новые. К ее удивлению, юноша повернулся к ней:

— Не понимаю, как вы могли замыслить такую глупость, как побег!

Его прямота застала Алану врасплох. Она быстро глянула на лицо юноши. Он смотрел на нее столь же сурово, как и его дядя.

Алана растерянно моргала, да и что она могла сказать? Едва ли имело смысл заводить разговор о намерениях Меррика на ее счет. Хотя Симон и был почти такого же роста, как некоторые мужчины, взрослым считать его было нельзя.

— Ты не поймешь, даже если я и объясню, — ответила она, тряхнув головой.

Симон не сводил с нее глаз:

— Вы, наверное, думаете, он жестокий человек, так ведь?

— Жестокий? — Алана отрывисто рассмеялась. — Мой отец мертв, его жена погибла тоже. Их убили воины Меррика. Моя сестра низведена до положения служанки. Битвы бушуют по всей стране, и несчетное число моих соотечественников полегло в холодные могилы. Вы, норманны, забираете наши земли и отнимаете у нас свободу. И после этого, позволь спросить тебя, Симон, ты и вправду считаешь, что я должна упасть на колени перед твоим дядей и благодарить его за содеянное? Думаю, нет!

В глазах юноши мелькнул огонь.

— Это верно, некоторым воинам нравится убивать…

— Да, и тебе об этом известно, не так ли? — Алана говорила горячо и язвительно. — Наверное, у вас, норманнов, убивать людей получается неплохо!

Симон стоял в несколько напряженной позе.

— Да, мы сражаемся отлично, потому что принадлежим к воинственному племени, как наши предки викинги. Рыцарь всегда должен быть готов к бою, ведь никто не знает, когда нас ждет следующий бой! Что касается того сражения, что было здесь, в Бринвальде, то мой дядя убивал только тех, кто нападал на него. И не забывайте, миледи, что ваш отец первым начал битву.

— Он защищал свою землю! Свой дом!

— А Меррик всего лишь выполнял свой долг перед герцогом Вильгельмом. Англичане говорят, мы беспричинно вторглись в их страну. Но ведь ваш собственный король Эдуард на смертном одре пообещал Англию Вильгельму! Эрл Гарольд не законно захватил трон. Герцогу Вильгельму не оставалось ничего другого, кроме как отвоевать Англию мечом и копьем, раз правом и законом справедливости нельзя было добиться. Это дело чести… и долга.

Честь. Долг. У Аланы на кончике языка вертелся едкий ответ: мол, его соотечественники мало что знают и о том, и о другом. Но она поняла: бесполезно спорить с этими норманнами, даже с такими юными, как Симон.

Оруженосец Меррика посмотрел на Алану долгим и задумчивым взглядом.

— Мой дядя — человек, который превыше всего ценит верность и преданность, леди. Если он дает слово, то никогда его не нарушает. И когда кто-либо другой дает ему слово, то он ожидает от него того же. На вашем месте я бы об этом помнил.

Алана сжала губы. Больше она не скажет ни слова, ибо все эти разговоры бесполезны. Не ответив, она отвернулась от Симона, пододвинув к огню кресло. Она чувствовала, что юноша внимательно наблюдает за ней, но не обращала на него внимания. Запустив пальцы в распущенные пряди волос, растрепавшихся во время борьбы с Мерриком в хижине, Алана вздохнула и опустила голову, вдруг почувствовав смертельную усталость.

Медленно тянулся день. Ни Алана, ни Симон не были расположены к беседе. Она съела то, что принесли ей, хотя аппетита не было. Закончив трапезу, Алана подошла к двери и стала ждать. Приближалось время ужина в зале.

Когда она вошла в огромный зал, Меррика за столом не было. Но Алана легко уловила момент, когда он появился: тотчас же она почувствовала на себе тяжесть его взгляда, как укол копья. Он прошел к столу, и когда Сибил подошла, чтобы прислуживать ему, Алана вздохнула с облегчением. Осмелившись глянуть в его сторону, она заметила, что он по-прежнему угрюмо, без улыбки, смотрит на нее. Сердце ее затрепетало, но в душе поднялась буря протеста. Она нарочито повернулась к нему спиной, отчаянно пытаясь оправдать поговорку «с глаз долой, из сердца вон».

Но вечер еще только начинался, ночь ждала впереди. И Алане была невыносима мысль, о том что именно произойдет, когда они останутся одни. Но это неминуемое должно было произойти…

Некоторое время спустя она остановилась, чтобы вытереть руки о тряпку. Ее взгляд скользнул по дальней стене, где накануне она видела Радберна. Алана нахмурилась: сегодня его там не было. А потом, увы, она встретилась взглядом с Мерриком.

От странного чувства все внутри у нее сжалось. Меррик сделал ей знак подойти. Алана заколебалась. Мелькнула мысль отвернуться, притворившись, что не видела знака. Но после всего, что случилось сегодня, она уже не была такой смелой, как ей хотелось бы.

Она шла к нему и чувствовала, что ноги у нее как ватные. Меррик не поднялся, когда Алана встала перед ним. Он остался сидеть. От рыцаря исходили мощь и присутствие духа, слишком живо напоминавшие ей о его силе. Длинные смуглые пальцы обхватили матово поблескивающий серебряный кубок. Мускулистую ногу он вытянул вперед. Его лицо казалось высеченным из гранита.

— Ты кого-то ищешь, саксонка? Кого? Алана отвела глаза и ничего не ответила.

— Своего возлюбленного? — Меррик был не умолим.

Что-то вспыхнуло в душе Аланы. — Если ты имеешь в виду Радберна, то он мне не возлюбленный!

— Ну хорошо, саксонка, надеюсь, на этот раз ты мне не солгала, иначе берегись!

Невозможно было не расслышать вызова в тоне его голоса. Алана решила, что разумнее будет не обращать на это внимания. Стараясь скрыть свое замешательство, она уставилась на серебряный кубок.

— Ты почти уже допил свой эль. Пойду, принесу еще…

— Нет, саксонка, — твердые пальцы схватили ее за руку. — Сядь! — приказал он.

Сердце у Аланы подпрыгнуло.

— Сесть? Но я не понимаю… зачем…

— Как зачем, саксонка? — его улыбка сводила с ума, а глаза оставались ледяными. — Я хочу, чтоб ты сидела рядом, а я любовался бы твоей красотой.