— Кристофер, ты за старшего, я в срочном порядке командируюсь.

И берёт билеты в Австралию на следующее утро. В конце концов он начальник и может себе такое позволить.

✧ ✧ ✧

Спустя n-ную чашку кофе (Минхо уже сбился со счёта), бессонную ночь и раннюю встречу с Кристофером, начальник сидел в зале ожидания, дожидаясь своего рейса. Кристофер, которого нежданно-негаданно повысили до заместителя директора, сидел рядом с ним, подперев голову рукой.

— И чего у тебя там чешется, что ты решил к нему лететь? — зевая, спрашивает Чан. Рядом с ним стоит три переноски с котами внутри: надо же было на кого-то оставить животных.

— Неспокойно мне. Хоть убей.

— И вы вдвоём всё ещё утверждаете, что между вами ничего нет.

Минхо устало поворачивает голову к Чану, и старается передать на своём лице всё своё недовольство.

— Да я ничего, — в сдающемся жесте вскидывает руки Крис, — просто вы уже довольно продолжительное время спите, милуетесь, как влюблённые, празднуете вместе рождество, и даже вот, — Чан тыкает пальцем в украшение на руке начальника, подаренное Феликсом. — Это же о чём-то говорит.

— Если бы это всё о чём-то говорило, он бы не улетел на другой континент, не сказав ни слова.

Бан Чан отводит взгляд вдаль, думая о своём. Минхо вздыхает:

— Не знаю, Чани, наша связь занимает первое место моего рейтинга непонятных для меня вещей, так что даже не спрашивай.

— На самом деле всё понятно. Вы просто ухитряетесь всё усложнить.

У Минхо впереди одиннадцать часов полёта, ещё пара стаканов кофе и посадка в Сиднее, а дальше — непроглядный туман. Он не знает за чем летит, что он хочет сказать и услышать, в голове нет абсолютно никакого плана, в заметках на телефоне — адрес его дома, но даже в нём он не уверен: мало ли куда семья могла переехать за столько лет.

По громкой связи объявляют о начале посадки на рейс «Сеул — Сидней», Минхо поднимается с места, поправляя спортивную сумку с вещами на своём плече.

— Давай, — Чан поднимается за ним и несильно ударяет начальника по руке, — удачи. Хорошего полёта, напиши, как долетишь и звони, если потеряешься. Я же всё-таки жил там почти всю жизнь.

— Спасибо, — Минхо кидает последний взгляд на своих котов, мысленно прощается с ними (он уже затискал их дома). — Не забывай их кормить и не разгромите мне компанию, пока я в отъезде.

— Да и ты там не задерживайся. И осторожнее с этим, — просит Крис, кивая на бумажный стаканчик в руках Минхо. — Если ты прилетишь к нему с сердечным приступом, не думаю, что он обрадуется.

— Постараюсь. Пока, — Ли Ноу коротко машет рукой Чану и идёт занимать очередь на посадку.

✧ ✧ ✧

Нет ничего лучше, чем стоять на твёрдой земле после утомляющего полёта в скрюченной позе: Минхо чувствует, как болит поясница и как у него затекли ноги.

Самолёт из Кореи приземлился ровно в 06:01 по местному времени, полчаса потребовалось на высадку и проход через контроль, и вот теперь Минхо стоит под палящим солнцем в незнакомой местности и ему кажется, что это самая идиотская идея за всю жизнь.

Здесь, в Австралии, солнце будто светило ярче, дышалось легче, а люди вокруг были счастливее. Ли Ноу ловит себя на мысли, что не против бы был побывать здесь при других обстоятельствах, потому что сейчас эта кричащая яркая и светлая радость вокруг давила, напоминая об истиной причине визита.

Всё это больше похоже на сюжет какой-то дешёвой мелодрамы: несчастная брошенка убегает в другую страну, а её нереально горячий герой-любовник тут же летит за ней, чтобы найти свою единственную и неповторимую посреди толпы, после чего они будут долго ссориться и в итоге поцелуются под проливным дождём, пока она плачет.

— Господи… — Минхо встряхивает головой, прогоняя дурацкое сравнение.

А Феликс ведь действительно сбежал. И был действительно несчастен. И был бы совсем не против, чтобы его собственный герой-любовник примчался к нему на крыльях любви.

Идея сбежать от насущного, тем более в свой законный отпуск, казалась отличной ровно до того момента, как убегая от проблем настоящего, Феликс не встретился с призраками прошлого лицом к лицу, и как оказалось, он совсем не был готов к этой встрече.

Изначально полёт в Австралию не сильно радовал его, но выпускной младшей сестры был из тех событий, которое он не мог пропустить ни под каким предлогом, а сзади подгоняла навязчивая мысль о его влюблённости в Минхо, от которой он хотел скрыться как можно скорее.

«Лучшего времени на поездку домой не будет,» — думал Феликс.

Обговорив свои планы на приёме у психолога не один раз, Феликс всё же находит в себе остатки сил, чтобы кинуть в дорожную сумку несколько кофт и вещей первой необходимости и улететь первым рейсом (пока решимость в своих действиях не пропала), не оставив никакого сообщения и записки друзьям, и тем более Минхо.

Сначала всё шло куда лучше, чем думал Феликс: родители сделали ремонт во всём доме; в его комнате, которая до сих пор пустовала в бесконечном томительном ожидании своего хозяина, все феликсовы вещи по его просьбе были отданы в благотворительные фонды. Находиться здесь было легко: ничего не напоминало о его юности, как будто и не было всего того, через что прошёл Феликс за эти шесть лет. Родители и сёстры, хоть и часто звонили ему в Корею, всё равно расспрашивали о его жизни и не давали и минуты покоя: у Феликса просто не было времени, чтобы уйти в себя и начать копаться в болезненных воспоминаниях.

Всё начало стремительно падать вниз, когда ему напомнили о том, что скоро выпускной, куда вся семья Ли нагрянет, чтобы поздравить младшую дочь с окончанием школы. Той самой школы, куда ходил Феликс. Той самой школы, стены которой давят на черепную коробку, норовя выдавить из неё мозг. Той самой школы, где семнадцатилетний Феликс потерял часть себя.

Феликс искренне надеется, что всё должно пройти не так плохо, в конце концов, прошло уже много времени — достаточно много для того, чтобы старые раны зажили; к тому же, он вроде как проработал эту проблему с психологом.

Как оказалось, проблема ни черта не проработана, а давно зажившие рубцы всё ещё можно расковырять и заставить кровоточить, если сильно постараться.

День «Х» приближается, где «х» — это либо «хорошо» либо «хуёво».

Оливия в своём блестящем чёрном платье в пол выглядит ошеломительно красиво, Феликс даже на секунду забывает, что совсем скоро он окажется в своём личном аду, в котором он варился в каждом своём кошмаре, пока не стал забывать свои сны.

— Ох, малышка, ты такая взрослая… — щебечет мама. Феликс смахивает с щеки воображаемую слезинку, Рейчел на заднем фоне забавно хихикает, снимая всё это на камеру.

— Даже не верится, что ты уже выпускаешься! Ещё недавно бегала голышом на заднем дворе, — Феликс тянется растрепать волосы сестры, но его по руке бьёт мама, не позволяя испортить идеальную укладку.

— Ты тоже был таким, — встревает Рейчел, — до сих пор помню, как мы всем домом выглаживали твой синенький костюм на выпускной.

Все смеются, но Феликс вдруг замолкает.

Ах если бы, если бы, если бы — к чёрту всё это. Сегодня важный день в жизни его сестры и Феликс точно не собирается портить его своими загонами. Он уже давно прошёл через это.

В актовом зале шумно. Душно. Из колонок долбит музыка, вокруг снуют выпускники, занимая свои места и организаторы, помогающие занять свои места гостям. Тут много энергичной молодёжи, тут все учителя — прямо как в тот вечер.

От одной мысли о том, что Феликс находится в одном помещении с мистером Брауном подгибаются колени.

«Хоть бы этого старого чмыря уже давно уволили.»

Судьба разворачивается к нему пятой точкой. Феликс не думал, что ему хватит смелости подойти.

— Здравствуй, Феликс! Ты так вырос, я тебя и не узнал сначала! Пришёл полюбоваться на свою милую сестричку?

А он не поменялся. Всё то же тяжёлое луковое дыхание, потные ладони и пара ублюдских очков с толстыми стёклами на кончике носа.