Пьяненький Чонин бодро вышагивает сзади, не видя подвоха в подозрительно добром тоне Криса.

— Да я воздухом подышать вышел! — Феликс высовывается из-за плеча Минхо и тут же прячется обратно.

— Вот как!

— Так, ребят, — подаёт голос Минхо.

Чан в мгновение оказывается рядом, а Минхо в такое же мгновение рядом не оказывается, Крис берёт Феликса за ворот пуховика и поднимает над землёй, словно ему это ничего не стоит. А Феликсу стоит: он буквально слышит, как трескаются швы любимой куртки.

— Эй, полегче, ты же меня размажешь своими ручищами! — Феликс стоит на самых носочках и чувствует, как вот-вот ему прилетит куда-нибудь в нос. Или в глаз. Или прямо…

— Кристофер, — голос Минхо железный.

Вообще-то Бан Чан хороший. Миролюбивый. И Минхо старается не искать конфликтов. Но сегодня тронули то, что трогать нельзя по определению. Их.

Чан никогда не дрался за кого-то: период взросления, когда мальчики дрались за девочек, прошёл мимо него. Слова — лучшее решение конфликта.

Минхо не считал нужным защищать кого-то: люди и сами справятся со своими проблемами, а в жизни ещё не складывались ситуации, доводящие до драки.

А сейчас Чонин пьяный (по вине Феликса), а милое личико Феликса могут превратить в заплывший блинчик (по вине Бан Чана), а Минхо и Чан, будут, блять, защищать своё.

— Отпусти его, — приказывает Минхо. Чан не отпускает, но хватку ослабевает, и переводит взгляд с Феликса на Минхо. Чонин верещит где-то за спиной Криса.

— Йоу, драка? — Хан, который буквально секунду назад мирно пускал слюни на казённый диван, выскакивает из бара с телефоном со включённой камерой, не такой пьяный Хёнджин несётся сзади:

— Никакой драки, Джисон, поехали домой уже! — видимо, за сегодняшний вечер он повторял эту фразу уже не один раз. Хан машет на дизайнера рукой и камеру не выпускает.

На крики выходят и Чанбин с Сынмином: они выглядят самыми вменяемыми. Для Феликса Чанбин выглядит, как спасательный круг, потому что он здраво оценивает силы Минхо, силы Чана, и их с Чонином силёнки: если они станут разнимать драку, то откинутся от первого же столкновения, а Чанбин, ну… Это Чанбин, слова излишне.

— Крис, извини меня! Отпусти, Бога ради!

Крис как будто бы не слышит. Его ноздри раздуваются, кулаки крепко сжаты, а на глазах, казалось, вполне видимая красная пелена.

Все в миг трезвеют. Только Хан продолжает свою профессиональную операторскую съёмку с места события.

Блядский цирк.

Феликс уверен, что Минхо первым не ударит, на счёт Бан Чана уверенности нет вообще.

Минхо выглядит так, как будто бы готов перегрызть глотку, если Чан пошевелит хотя бы пальцем в сторону Феликса.

Феликс жмурится: верь в лучшее, готовься к худшему.

Кого-то явно уволят.

Наверное, Чонин возненавидит Феликса.

И Минхо будет злиться.

Премии лишат…

— Не глупи, Чан. Руки, — повторяет Минхо.

И тут Феликс летит на землю. Но это не страшно, даже дышать становится легче: его выпустили из мёртвой хватки.

— Отойдём, — Чан кивает Минхо на двор за баром и они молча покидают несостоявшуюся арену для спарринга.

Все подлетают к Феликсу, осматривая его на наличие травм, но он отделался лишь лёгким испугом.

Десять минут все сидят в гробовой тишине. Пятнадцать.

— Они там поубивали друг друга, — хнычет Чонин, — я пойду к ним.

— Сиди, — Сынмин кладёт руку на плечо Чонина, заставляя сесть на место. — Взрослые дяди решают проблемы своих куколок, не надо им мешать.

Чонин иронии не понял, Феликс её не оценил.

— Если они там действительно убивают друг друга, мы пропускаем самое интересное.

— Джисон! — в унисон восклицают все.

— Что Джисон? Это контент, друзья мои!

— Вот тебе контент, — Сынмин вскидывает руку в сторону, куда ушли парни, — Версальский мирный договор, пожалуйста!

Чан и Минхо возвращаются живые, не побитые, улыбчивые и в обнимку.

Все встречают их общим шоком.

Крис бренчит брелоком с ключами от машины в руках, обращаясь к Чонину:

— Поедем?

Чонин молча кивает и встаёт с лестницы, на которой дружный коллектив ждал возвращения «взрослых дяденек».

— Кого ещё подбросить? Три места свободных.

Крис забирает Джисона (который отчаянно пытался остаться), Хёнджина и Сынмина, Чанбин выбирает добираться домой таким же способом, как приехал сюда, а Минхо, не спрашивая разрешения, затаскивает Феликса в своё такси.

Уже в машине Феликс решается на вопрос:

— И что это было?

— Предпочту, чтобы это осталось за кулисами.

И Феликс ещё ближе прижимается к Минхо, хоть в салоне их бизнес класса было достаточно места и вполне комфортная температура.

— Спасибо…

✧ ✧ ✧

— Каково трахать ребёнка? — спрашивает Минхо.

Чан смущается не слабее Чонина, но быстро находит подходящий ответ:

— Каково трахать и не любить?

Они долгие несколько секунд сверлят друг друга взглядами.

— Нормально, — первым отвечает Минхо.

— И мне нормально, — пожимает плечами Чан.

— Значит у вас что-то было?

— Нет.

— А будет?

— Минхо, угомонись, — Феликс вливается в разговор, как будто бы всё это время стоял под дверью и подслушивал. — Где та жёлтая папка с предварительной сметой? — он, как ни в чём не бывало, подходит к высокому стеллажу и роется там, в поисках нужного документа.

— Какая? — не понимает Минхо.

Феликс чертит в воздухе вытянутый прямоугольник:

— Такая. Жёлтая. Со сметой. К заказу архитекторов.

Минхо всё ещё не понимает, зато Криса вдруг озаряет:

— А! Жёлтая такая?

— Да, блять!

— Где-то в стеллаже.

Феликс складывает губы писей и с недовольным видом продолжает рыться в изобилии документов.

— Ты бы хоть постучался, — упрекает вдруг начальник.

— Я думал, что вы тут работаете, а не всякие непристойности про малыша Йенни обсуждаете.

Чан растерялся, Минхо непоколебим.

— Давно придумали электронные носители, зачем мы всю эту макулатуру храним? — не успокаивается Феликс, уже чуть ли не всем телом находясь в шкафу.

— Мы обязательно учтём твоё ценное мнение. Папку я отнёс Сынмо на подпись.

Феликс готов учиться у буддийских монахов, чтобы уметь убивать одной силой мысли, но он уходит из кабинета, оставив за собой бардак и громко хлопает дверью.

— Высокие отношения, — задумчиво тянет Крис.

— Ну-ну.

— Так что у вас с ним?

Минхо не любит, когда ответы на вопросы он не знает, а в этой ситуации он даже в душе не ебёт, и это начинает раздражать.

— Так. Мы работать пришли, или наши отношения обсуждать?

— Ты первый начал.

— Я первый и закончу.

После субботнего «корпоратива» отношения в коллективе и правда стали лучше: на ланчах все сидели за общим столом, обсуждая новые новости и даже бейсбольные игры (как выяснилось, почти все болеют за одну команду — Чонин и Феликс бейсболом не увлекались вовсе); в курилке на перерывах все старались уместиться на одну скамейку, и даже Минхо присоединялся к дружному коллективу; но самое главное отличие — все стали держаться вместе, не было больше отдельных групп, которые общались между собой. В узких кругах Минхо стали называть «супер клеем», потому что он поспособствовал всему этому.

— По статистике, — говорит Феликс, указкой показывая на слайд в презентации, — хорошие отношения в коллективе способствуют увеличению работоспособности сотрудников.

— Напомните, почему нам об этом вещает менеджер по закупкам? — со своего места спрашивает Сынмин.

— Потому что я хочу предложить вам на этих выходных снова выбраться куда-то.

С того дня повелось, что хотя бы раз в месяц дружный коллектив выезжал на какие-нибудь увеселительные мероприятия, будь то хоррор-квест или просто поход в клуб. Никто, конечно, не сравнивал их работоспособность «до» и «после», но в офис и правда стало приходить приятнее, зная, что тебя там ждут и будут рады.

— Так вот, иду я на остановку, а там парень какой-то сзади: «Эй, детка, чёткая задница, не хочешь прокатиться со мной?» , а я поворачиваюсь и такой, — Феликс меняет голос на бас, пародируя самого себя: — «Правда? Конечно хочу!» Вы не представляете какие у него были глаза! Я таких широких глаз у корейцев не видел никогда.