— Да будет так! — валие смело вложила свою руку в ладонь повелителя вод.
========== Глава 7. ==========
Гавань Альквалондэ встретила Ульмо и Йаванну бурлящими пенящимися волнами. Они поднимались, словно прозрачные горы, и далеко раскатисто заливали берег, перешептывались с мелкими камешками, у самых ног превращались в молочную и нежную пену.
Рука об руку валар пошли на пристань. Ласковый тёплый ветер развевал их волосы и одежды, превращая легкую мантию владыки в паруса, вздувая подолы платья Йаванны лепестками волшебного цветка.
Владыка вод, достигнув края причала, запел заклинание. В переливчатых и раскатистых напевах из волн появилась ладья, прохожая на белоснежного лебедя.
Ульмо скинул широкую мантию на камни пристани, остался в светло-голубой тунике без пояса. Он легко спрыгнул в лодку, взял длинное весло и подал руку Йаванне. Над ее головой развернулся светлый воздушный парус. Лодочка, подхваченная быстрыми ветрами и потоками волн побежала по шёлковой ткани неспокойного моря.
***Мелькор тем самым утром, оставив Аулэ, уже успел смастерить одного маленького, но уже летающего дракончика. А после отправился по другим своим чёрным делам. Он неспешной невидимой тенью парил по небу и глядел на благословенную землю, решая, где бы еще посеять семена роковых страстей, раздоров и зла.
Вдруг дух Тьмы увидел кое-что интересное. Светлый кораблик быстро и тихо скользил на фоне яркой бирюзы. А на кораблике Ульмо с… женой Аулэ.
«Забавно, забавно…» — плотоядно впился серебром глаз темный дух в светлые фигурки. Он спикировал незаметно с небес, слился с тенью от корабля и стал наблюдать.
Вода билась о белые гладкие бока, кораблик то взмывал на гребнях, то будто падал в пучину. Солёные тёплые брызги летели в лицо смеющейся Йаванны. Она сидела на остром носу лодки, точно зная, что это восхитительное скольжение не сравнится даже с полётом. Ульмо оставил управление на магию и присел рядом. Ладья подлетела на высокой волне. Йаванна прижалась к вале. Но и когда лодка выровняла движение, рук она не отвела. И Ульмо не отвёл. А наклонился к ее пухлым влажным губам и с глубокой нежностью поцеловал.
Захваченная свободой и счастьем Йаванна горячо ответила на поцелуй. Она зарылась в его растрепанные ветром длинные светлые волосы. Ульмо, чувствуя под руками ее плечи, ее хрупкие лопатки вдруг понял, что в мире нет и никогда не было никого роднее этой валие. Он в блаженстве вдохнул аромат ее локонов. Они пахли травами и цветами. А в глазах ее была вся палитра первой юной зелени.
— Прости! Я не должен был! — шептал он сквозь поцелуи, не в силах остановиться. Йаванна немного отстранилась схватила руками его лицо и отчаянно ответила:
— Ульмо, здесь с тобой, на берегах моря и небес, на краешке свободы я быть может последний и единственный раз могу быть счастливой!
— Красавица моя! — только и смог с любовью вымолвить владыка вод, прежде чем снова завлечь Кементари во влажный и глубокий поцелуй.
«Вот так удача! Ну держись, милейший Аулэ!» — коварно подумал Мелькор.
Тень соскользнула с кормы и вихрем взметнулась к огненным чертогам.
***Уже перевалило за полдень, когда Майрон решился поговорить с мастером. Он пришел в его покои в том же скорбном и растрепанном виде, в котором и покинул их несколько часов назад. Майа замер в центре зала с пустым и туманным взглядом, словно ничего не видел перед собой. Аулэ жестом предложил сесть с ним на диван, но майа остался недвижим, а через секунду его застывшую от горя душу прорвал поток горячих горьких слов:
— Прости меня, мастер! Я все думал, какие слова мне сказать, чтобы вымолить твоё прощения! Нет таких слов, как и нет такой расплаты, чтобы загладить мою вину, и ничто теперь не вернёт твоего доброго расположения, не сотрёт мою ошибку, мое преступление и предательство! — самое страшное слово Майрон чуть ли не выкрикнул, чтобы самому принять его на грудь, словно меч. И как бы он хотел, чтобы за них двоих. — Но я приму любое наказание. Прошу, не смягчай свой приговор, не щади меня! Я хочу твоего взыскания по всей строгости, ибо сам себя ненавижу!
Майа готов был пасть на колени, но Аулэ быстро оказался рядом и удержал его:
— Я не буду тебя наказывать. Вижу, что ты итак получил кнут, и мне кажется, что кнут не по грехам.
Они сели на диван, помолчали несколько минут, оба опустив головы, потерявшись и не зная, что ещё сказать.
— Я потерял Тьелпэ… — снова сказал Майрон, но теперь не виновато и даже не бедственно, а стыдливо. — Мастер, ты знал про нас?
— Ну я же не слепой. Вас обоих видно было насквозь. Хотя я думал, честно, что само перегорит со временем снова в дружбу, а вон как получилось…
— Клянусь, я не хотел этого! Но это чувство к Мелькору возникло из неоткуда, словно ярчайшая вспышка огня. И мне страшно… в этом пожаре все, что было так дорого мне на глазах стало горсткой пепла.
Глаза пламенного майа наконец-то вспыхнули огнём, и в них вперемешку с виной метался вопрос, который он никогда не задаст вслух: «Почему он со мной поступил так жестоко?» И вопрос относился вовсе не к побегу эльфа, а именно к отказу Мелькора.
— Это какое-то тяжелое наваждение, что жалит и мучает меня! Я не знаю, что мне делать! Я потерял Келебримбора, но тебя я терять не хочу! Я боюсь очень потерять тебя, любимый мастер!
Аулэ словно сам ощутил себя на его месте, прочувствовал всю глубину этой страшной муки, вины и неправильной, болезненной любви. Той, которой не должно было никогда возникнуть. «Как бы я хотел забрать всю твою боль себе, милый мой мальчик, хотя бы разделить с тобой это страдание!» Аулэ знал, что некий выход существует.
— Есть одно заклинание. Оно забирает роковую страсть. — медленно сказал Аулэ, наконец, решившись. Глаза его опасно заблестели язычками пламени.
— Пожалуйста! Пожалуйста! Я тебя прошу! — Майрон пламенно потянулся к вале сложив молитвенно руки на груди. Однако Аулэ вдруг в сомнениях отстранился.
— Не спеши! Заклятие серьёзное, оно навсегда охлаждает сердце. Боюсь, что и эльфа ты после него не вспомнишь. Да и вообще больше никого не полюбишь.
Майа нервно мял бахрому на конце своего пояса. Аулэ, дабы прекратить это навязчивое судорожное движение, взял его руки в свои ладони и тёплым янтарным взглядом посмотрел прямо в его глаза:
— Я хочу чтобы ты хорошо подумал! Милый, быть может все устроится как-нибудь и все ещё будет хорошо. И все же выбор за тобой. Но помни, что я тебя никогда не оставлю, всегда буду за тебя и на твоей стороне. Я всегда буду тебя защищать. От всех!
Вдруг одна из теней, стелившаяся от угла к огненным айнур, стала будто глубже и чернее.
— Прелесть какая! — вдруг восхищённо сказал Мелькор, выйдя из тени, как по дорожке, — И я даже не про вашу сопливую драму.
Аулэ некстати вызывали сегодня утром на Таникветиль по рабочим вопросам, и он не успел сменить парадные одежды и облик. Его волосы были собраны над головой в два высоких слегка изогнутых рога, закованных на концах в золотые конусы.
С наигранным умилением темный протянул руку к этим сверкающим навершиям. Но огненный вала резко развернулся и заблестел гневно глазами. Мелькор ядовито улыбнулся:
— Причудливые штуки. Наверно они будут так очаровательно позвякивать, когда я буду трахать тебя.
Майа не веря своим ушам переводил метущийся пламенем, но уже совсем ясный взгляд с мастера на духа Тьмы. Он наконец-то понял, кого предпочёл Мелькор ему. Аулэ взвился со своего места и, весь объятый багровым пламенем, угрожающе встал перед тёмным вала:
— Мелькор! Все в курсе твоего нахальства, но всему есть предел! Я не позволю безнаказанно сыпать оскорбления, тем более на глазах моего майа! Я…
Но Мелькор только отмахнулся и примирительно подмигнул Аулэ.
— Ладно, извини, немного и правда занесло от восхищения. Тебе просто так идут эти великолепные рожки! Особенно сегодня. — Мелькор выдержал торжественную паузу. — Хочешь знать почему? Не отвечай. Помнишь, на побережье возле дворца Ульмо вы строили ту красивую скалу, как арку для входа кораблей? Летим туда, и я тебе обещаю, ты увидишь кое-что незабываемое!
