— Вы очень вовремя. Слушай, бригадир, а можешь повторить концерт? Боюсь, хартийцам не дошёл посыл симфонии.

— Говно вопрос, капитан, — оскалился дьявольской улыбкой Нестор.

***

В начале жизненного пути мы на ощупь изучаем мир. Пытаемся понять его правила, что такое хорошо, а что плохо, ошибаемся, обжигаемся, разочаруемся, делаем выводы и так по кругу. Дальше мы пытаемся найти в нём смысл, делаем для себя цель, жизненное кредо и пытаемся жить теми идеалами, что кто-то или что-то в нас заложили. А затем из-за недостатка воли или поддержки мы ломаемся, предаём свою мечту, за что судьба непоколебимо нас наказывает.

Оскар был слабым и сломанным человеком. Судьба его наказала. Заставила быть сильным и неоднократно показывать сильные лидерские качества.

Несмотря на пасмурную погоду, день выдался тёплый. На набережной, почти в самом центре города, дул лёгкий ветерок и щекотал начинавшие образовываться у майора залысины. Шум широкой реки смешался с плачем и всхлипами. К самой реке хартийцы согнали несколько сотен гражданских. Только женщины и дети. Мужчин расстреливали во избежание сопротивления. И не только их.

У ног Оскара лежал трупик с простреленной спиной. Мальчику хватило глупости побежать на встречу Войцеховскому и солдаты Хартии не задумываясь изрешетили ему спину. Ребёнок вскрикнул и больше не издал ни звука. По ровным плиткам мостовой потекла густая кровь.

Майор не вздрогнул, лишь мимолётно взглянув на мальчика. Сейчас его не пугали ни выстрелы, ни десятки стволов направленных в его сторону, ни страх за свою жизнь, что могла оборваться в любой момент. Цепляться за жизнь он перестал ещё одиннадцать лет назад и был готов встретить свой конец в любой момент.

Позади майора снайперская группа и две роты незаметно занимали позиции и ждали приказа открыть огонь. Хартийцы понимали это и как можно лучше прятались за спинами гражданских. Боролись за дело Хартии любыми методами.

— Нашли над кем издеваться, — хмурясь, прошептала Саманта, выцеливая хартийца. Солдат сжимал огромной ладонью голову девочки, полностью закрыв ей рот. Второй рукой он подставил к её голове пистолет. Малышке только и оставалось, что безмолвно глядеть на Войцеховского и плакать.

К майору вышел офицер Хартии. За коротким диалогом стало ясно, что обороняющим Варшаву предлагали сдаться, в обмен на жизнь мирного населения. Все понимали, что это враньё. Информация о массовых расстрелах достигла даже изолированную восьмую дивизию. Оскар не мог спасти всех. Но по крайней мере этих людей он спасёт.

Выкрикнув кодовую фразу: «Кушать подано!», он выхватил нож и напрыгнул на офицера. Снайперы выстрелили одновременно, пехотинцы с ревущим криком побежали в рукопашную.

Прицел Саманты качнулся. Через несколько секунд она увидела как девочка сидела возле истекающего кровью трупа хартийца и уже не сдерживая себя во всю ревела.

Ещё одна спасённая жизнь.

Ещё один протест против произвола грёбанного мира.

Офицер Хартии был на редкость сильным соперником. Оскара едва не зарезали собственным ножом. К счастью, на помощь вовремя подоспел Бернард, забив хартийца прикладом, оставив от некогда благородного лица лишь кровавую массу.

— Спокойно, младший лейтенант, — сказал Войцеховский, подымаясь. —Давай без фанатизма. Мы же могли взять его в плен.

— Такие уроды не заслуживают права на жизнь, — прорычал Бернард, тяжело дыша.

Остальные Конфедераты тоже разделяли мнение командира. В хартийцев стреляли, кололи, душили, ломали кости и выдавливали глаза. Делали так, чтобы они как можно больше мучались перед смертью и резня продолжалась до тех пор, пока последний солдат Хартии не пал замертво.

Майор через слёзы и всхлипы женщин понял, что их трупами хотели отравить реку, тем самым отрезав защитников от единственного источника воды. Теперь гражданские были в безопасности. Но на долго ли? Взглянув в заплаканные глаза девочки, майор понял, что выбора у него особо и нет. В городе их ждала смерть либо от голода, либо от расстрельных команд хартийцев. Поэтому Оскар принял решение разместить гражданских в подвалах крепости. Ведь солдаты Конфедерации клялись защищать мирное население. Пора было исполнять своё воинское призвание.

***

Начинался четвёртый день войны. Ещё один из бесконечных дней не менее насыщенный событиями чем предыдущие и последующие. Вторая и пятая дивизии закрепились в Сталевой-Воле и сдерживали яростные атаки противника, рвущегося дальше на юг. Потери с обеих сторон были огромны. Но всё же конфедераты потеряли бы намного больше людей, если бы не помощь артиллерийского полка балканских добровольцев.

Бригадир Нестор Водечка с напыщенным артистизмом командовал полутора тысячью солдатами, пятьюдесятью орудиями и разведсредствами, включая несколько дронов и беспилотников. Говорили, что до войны он был одним из самых известных дирижёров. Это оставило свой след во время несения службы. Когда начинался координированный обстрел, Нестор доставал дирижёрскую палочку и руководил расчётами орудий. Его подчинённые уже ничему не удивлялись и на автоматизме выполняли приказы. Беглый огонь, поражение стационарной позиции, подавление, разрушение переправ, контрбатарейная стрельба, смена позиций. Такова она нелёгкая профессия артиллериста.

Полковник Буткевич планировал контратаку с целью уничтожения плацдарма на реке Танев. Но потрёпанные войска не могли себе позволить полномасштабную атаку. Поэтому было сформировано несколько десятков мобильных групп. В их задачи входило обнаружение позиций врага, внезапные атаки и такой же неожиданный разрыв контакта с противником. Одну из таких групп возглавил капитан Ян, дабы самому убедиться в эффективности инициативы полковника.

Солнце пряталось за тонкой линией деревьев, периодически поглаживая лучами правую щеку Яна. Пехотинец, идущий впереди капитана, медленно ступал по влажной от росы траве, внимательно высматривая всевозможные ловушки, места для засад, позиции противника и прислушиваясь к каждому подозрительному звуку и шороху. Идущие за ним солдаты с напряжённым молчанием вели наблюдение за своим сектором. Гранатомётчику вечно приходилось пригибаться, иначе его массивная труба зацепалась за стволы веток. Замыкающим шёл задом наперед пулемётчик, предотвращая внезапную атаку в тыл.

Пехотинец резко остановился, будто поражённый разрядом тока. Затем поднял правую руку и вытянул, будто лесной хищник, голову. После чего резким прыжком спрятался за деревом. Его примеру последовали остальные члены группы.

О причинах странного поведения солдата долго догадываться не пришлось. Вскоре по всей округе послышалось рычание танкового двигателя и через некоторое время на дорогу выкатился хартийский танк.

Дополнительная система защиты, длинная пушка и качавшийся на тёмно-зелёной башне тяжёлый пулемёт. На пыльной броне всевозможные знаки отличия, от красных полос, до белой большой буквы и патриотической надписи восславлявшей консула.

Ян заметил в поведении танка странности. Машину бросало из стороны в сторону, иногда она слишком резко газовала, а несколько раз и вовсе заглохла. Но думать о причинах времени не было. Гранатометчик уже достал потрёпанный временем Javelin и высматривал в прицеле цель. Внезапно стрелок недовольно простонал и сплюнул. Из соседней лесополосы вышел отряд хартийцев в несколько раз превышавший группу капитана. Вступать в бой не было никакого смысла. Их просто бы задавили числом.

Ян уже собирался отдавать приказ на отход, как тут произошло что-то странное: хартийский танк начал стрелять по своим. Снаряд попал в самую гущу их боевого построения, а пулемёты косили опешившую пехоту. Теперь танк ещё больше заинтересовал капитана и чтобы разобраться что происходит, нужно было добраться до экипажа раньше хартийцев, что пока не отошли от первого шока.

Солдаты Хартии пытались обойти танк, открыть люк и забросить туда пару гранат, но их сразили пули конфедератов. Оказавшись между двух огней, враг методично уничтожался.