1840 К.Н. Батюшков 1787–1855 Мой гений О, память сердца! Ты сильней Рассудка памяти печальной И часто сладостью твоей Меня в стране пленяешь дальной. Я помню голос милых слов, Я помню очи голубые, Я помню локоны златые Небрежно вьющихся власов. Моей пастушки несравненной Я помню весь наряд простой, И образ милый, незабвенный Повсюду странствует со мной. Хранитель гений мой – любовью В утеху дан разлуке он; Засну ль? приникнет к изголовью И усладит печальный сон. 1815 <В.Л.Пушкину> Чутьем поэзию любя, Стихами лепетал ты, знаю, в колыбели; Ты был младенцем, и тебя Лелеял весь Парнас, и музы гимны пели, Качая колыбель усердною рукой: «Расти, малютка золотой! Расти, сокровище бесценно! Ты наш, в тебе запечатлённо Таланта вечное клеймо! Ничтожных должностей свинцовое ярмо Твоей не тронет шеи: Эротов розы и лилеи, Счастливы Пафоса затеи, Гулянья, завтраки и праздность без трудов, Жизнь без раскаянья, без мудрости плодов, Твои да будут вечно! Расти, расти, сердечный! Не будешь в золоте ходить, Но будешь без труда на рифмах говорить, Друзей любить И кофе жирный пить!» 1817 «Есть наслаждение и в дикости лесов…» Есть наслаждение и в дикости лесов, Есть радость на приморском бреге, И есть гармония в сем говоре валов, Дробящихся в пустынном беге. Я ближнего люблю, но ты, природа-мать, Для сердца ты всего дороже! С тобой, владычица, привык я забывать И то, чем был, как был моложе, И то, чем ныне стал под холодом годов. Тобою в чувствах оживаю: Их выразить душа не знает стройных слов, И как молчать об них – не знаю. 1819 П.А. Вяземский 1792–1878 Дорожная дума Колокольчик однозвучный, Крик протяжный ямщика, Зимней степи сумрак скучный, Саван неба, облака! И простертый саван снежный На холодный труп земли! Вы в какой-то мир безбрежный Ум и сердце занесли. И в бесчувственности праздной, Между бдения и сна, В глубь тоски однообразной Мысль моя погружена. Мне не скучно, мне не грустно, — Будто роздых бытия! Но не выразить изустно, Чем так смутно полон я. 1830
Еще тройка Тройка мчится, тройка скачет, Вьется пыль из-под копыт, Колокольчик звонко плачет И хохочет, и визжит. По дороге голосисто Раздается яркий звон, То вдали отбрякнет чисто, То застонет глухо он. Словно леший ведьме вторит И аукается с ней, Иль русалка тараторит В роще звучных камышей. Русской степи, ночи темной Поэтическая весть! Много в ней и думы томной, И раздолья много есть. Прянул месяц из-за тучи, Обогнул свое кольцо, И посыпал блеск зыбучий Прямо путнику в лицо. Кто сей путник? и отколе, И далек ли путь ему? По неволе иль по воле Мчится он в ночную тьму? На веселье иль кручину, К ближним ли под кров родной Или в грустную чужбину Он спешит, голубчик мой? Сердце в нем ретиво рвется В путь обратный или вдаль? Встречи ждет он не дождется Иль покинутого жаль? Ждет ли перстень обручальный? Ждут ли путника пиры Или факел погребальный Над могилою сестры? Как узнать? уж он далёко! Месяц в облако нырнул, И в пустой дали глубоко Колокольчик уж заснул. 1834 Я пережил Я пережил и многое, и многих, И многому изведал цену я; Теперь влачусь в одних пределах строгих Известного размера бытия. Мой горизонт и сумрачен, и близок, И с каждым днем всё ближе и темней. Усталых дум моих полет стал низок, И мир души безлюдней и бедней. Не заношусь вперед мечтою жадной, Надежды глас замолк, – и на пути, Протоптанном действительностью хладной, Уж новых мне следов не провести. Как ни тяжел мне был мой век суровый, Хоть житницы моей запас и мал, Но ждать ли мне безумство жатвы новой, Когда уж снег из зимних туч напал? По бороздам серпом пожатой пашни Найдешь еще, быть может, жизни след; Во мне найдешь, быть может, след вчерашний, — Но ничего уж завтрашнего нет. Жизнь разочлась со мной; она не в силах Мне то отдать, что у меня взяла, И что земля в глухих своих могилах Безжалостно навеки погребла. |
