Наконец, проведя в пути четыре часа, но так и не одолев значительного расстояния, он поднялся на каменистый склон и с вершины холма увидел широкую долину, заросшую по большей части травой, посреди нее текла речка, а на берегах паслись овцы, говяда и кони. Ну, а посреди долины у берега виднелось жилье человека – длинный чертог окружали другие, сложенные из камня дома. Обрадовавшийся Холблит поспешно отправился вниз по склону, позвякивая оружием. Спустившись к подножию склона, он ступил на траву, оказавшись рядом с конепасом и бывшей с ним женщиной. Свирепые лицом и статью похожие на великанов, отнюдь не уроды, оба были рыжеволосы, и кожа женщины, там, где ее не опалило солнце, отливала чистым молоком. Оружия у них Холблит не заметил, если не считать стрекала в руке кметя.
Холблит отправился дальше – к самому большому дому, упомянутому чертогу; очень вытянутый в длину, он казался невысоким, и его нельзя было назвать красивым, скорее просто похожим на островерхую груду камней. Внутрь вела низкая прямоугольная дверь, и Холблит вошел в нее, низко пригнувшись, а когда погас отблеск дневного света на наконечнике его копья, которое держал перед собою, улыбнулся и произнес:
– Если бы сейчас кто-нибудь рядом с оружием в руках воспротивился бы моему приходу, тут бы и вся сказка сказалась!
Однако он вошел в чертог, не получив и удара, и, встав на пороге, заговорил:
– Да посетит в этот день процветание всякого, кто находится внутри этого дома! Ответит ли здесь гостю мужчина?
Но никто не ответил и не приветствовал его, и когда глаза Холблита привыкли к сумраку, он огляделся вокруг, но ни на полу, ни на высоком сиденье, ни у очага не заметил мужа. Молчанье царило здесь, лишь посреди чертога потрескивал, мерцая, очаг и мыши суетились за обшивкой стен.
С одной стороны чертога рядком тянулись крытые ложа, и Холблит решил, что в них могут оказаться мужи, но раз ему никто не ответил, не стал обыскивать их, опасаясь ловушки, подумав:
– Останусь на просторе, и если кто-нибудь, друг или враг, займется мной, пусть подойдет ближе.
И он принялся расхаживать по чертогу от кладовой до помоста. Наконец, как будто бы расслышав чей-то жалкий голосишко, слишком, впрочем, скрипучий для крысиного писка, он остановился и произнес:
– Скажет ли какой-нибудь муж слово Холблиту, пришельцу, не знакомому с этим домом?
Тут тоненький голос, превратившись в слова, произнес:
– Что это за дурень расхаживает по нашему чертогу без всякого дела, каркая, словно ворон над вершиной утеса, и ожидая гласа рогов и звона заскучавших мечей?
Отвечал Холблит голосом, громко прозвучавшим в чертоге:
– Кто называет Холблита дурнем и смеется над Сынами Ворона?
Отозвался голос:
– Почему бы дурню не подойти к мужу, который не может выйти навстречу гостю?
Нагнувшись вперед, чтобы вслушаться, Холблит определил, что голос доносится от одного из лож, и, приставив к столбу копье, открыл отмеченное им ложе и увидел, что там лежит старец, с виду чрезвычайно дряхлый и изможденный, а длинные, белые словно снег волосы его рассыпались по постели.
Увидев Холблита, старец усмехнулся тонким и скрипучим голосом и молвил не без насмешки:
– Здравствуй, пришелец! Есть будешь?
– Ага, – ответил Холблит.
– Тогда ступай в кладовую, – сказал старый кметь, – там на полках найдешь пироги, творог и сыр; ешь досыта, а когда покончишь с едой, загляни в уголок и там увидишь бочонок меда, отменного и посему крепкого, рядом найдешь кувшин и две серебряные чаши. Наполни кувшин и принеси его сюда вместе с чашами, тогда мы поговорим за питьем, приятным для старика. И поспеши! Иначе дважды дурнем назову я того, кто не торопится за мясом, когда голоден.
Тут Холблит расхохотался и, пройдя чертогом в кладовую, нашел мясо, наелся досыта и с питьем в руках вернулся к седобородому старцу.
Завидев его, тот хихикнул и сказал:
– Ну, а теперь налей нам обоим и пожелай мне чего-нибудь.
– Желаю тебе удачи, – сказал Холблит и выпил.
Старец же молвил:
– А я желаю тебе прибавления ума. Неужели ты можешь пожелать мне только удачи? Какая удача может еще посетить дряхлого старца?
– Но что же, – рек Холблит, – что же еще мог бы я пожелать тебе? Неужели ты бы хотел, чтобы я пожелал тебе помолодеть?
– Именно так, – отвечал Седовласый, – именно этого и ничего другого.
– Тогда желаю тебе помолодеть, раз ты этого хочешь, – сказал Холблит и снова выпил.
– Нет-нет, – капризным тоном ответил старец, – налей себе третью чашу и пожелай мне возвращения юности, не присоединяя к пожеланию пустых слов.
Молвил Холблит, подымая чашу:
– Да вернется к тебе молодость! – И выпил в третий раз.
– Добрая здравица, – отозвался старец. – А теперь спрашивай у старого кметя, чего пожелаешь.
Спросил Холблит:
– Как зовется эта земля?
– Сынок, – отвечал его собеседник, – не слышал ли ты, что зовется наш край Островом Искупления?
– Ага, – сказал Холблит, – но как вы сами зовете ее?
– Именно этим именем, – молвил дряхлый кметь.
– Далек ли он от прочих земель? – спросил Холблит.
– Далек, – ответил смерд, – если ветерок слаб, корабль не торопится.
– А что делаете вы, живущие здесь? – спросил Холблит. – Чем живете? Каким трудом?
– Труд у нас разный, – молвил старец. – Но самую большую выгоду мы получаем, когда крадем людей вольной рукой.
– Так, значит, это вы украли у меня Полоняночку из Дома Розы?
Отвечал Седовласый:
– Возможно. Не знаю. Разными путями ходят мои сродники, посещают они многие земли. Почему же им не посетить тогда и Прибрежье Морское?
– Значит, она на этом острове, старый тать? – молвил Холблит.
– Ее здесь нет, юный дурак, – отозвался старец.
Тут Холблит, покраснев, спросил:
– Знаешь ли ты Хилого Лиса?
– Как не знать, – ответил кметь, – ведь он сын одного из моих сыновей.
– Зовешь ли ты его лжецом и мошенником? – сказал Холблит. Старец расхохотался.
– Не звал, так был бы сам дураком, – ответил он. – Немного на свете найдется лжецов и мошенников бóльших, чем Хилый Лис!
– А он сейчас на острове? – спросил Холблит. – Не могу ли я повстречаться с ним?
Старик вновь рассмеялся и проговорил:
– Нет, здесь его нет, если только Хилый Лис не поглупел за вчерашний день. Зачем ему находиться вблизи от твоего меча, ведь он совершил то, что должен был совершить, и доставил тебя сюда. – Тут он зашелся надолго смехом – словно курица закудахтала, – а потом молвил: – Что еще спросишь ты у меня?
Но Холблит был уже разъярен.
– Что тут спрашивать, – произнес он, – ибо я не знаю, как поступить с тобой: убить или нет?
– Деяние достойное ворона, но не мужа, – ответил тот, – а ведь ты только что желал мне счастья. Спрашивай же, спрашивай!
Но Холблит умолк надолго.
Наконец кметь сказал:
– Выпьем же еще одну чашу – за старца, стремящегося помолодеть.
Холблит подал ему полную чашу, выпил старик и сказал:
– Тебя обманул Хилый Лис, и теперь ты считаешь лжецами всех жителей острова, но это не так. Хилый Лис у нас наиглавнейший мошенник и потому при нужде врет за всех нас, так что остальным уже незачем обманывать. Спрашивай же! Спрашивай!
– Ну, хорошо, – сказал Холблит. – Почему же Хилый Лис обманул меня и по чьему распоряжению?
Ответил старец:
– Знаю. Но тебе не скажу. Это ведь не ложь?
– Нет, не ложь, – согласился Холблит. – Но скажи мне, воистину ли верно, что моя невеста не находится здесь, и я не могу выкупить ее?
Отвечал Седовласый:
– Клянусь Сокровищем Моря, ее нет здесь, повесть эту выдумал обманщик Лис.
Глава VII. Пир на Острове Искупления
Потупив долу глаза, Холблит задумался над ответом и наконец сказал:
– Не задумано ли у вас взять выкуп и за меня, раз уж я оказался в этой ловушке?
– Незачем говорить о выкупе, – сказал старец. – Ты вправе выйти из этого дома, когда захочешь, никто не станет мешать тебе бродить по острову, когда я отмечу тебя и дам знак; не будет тебе препон и если ты вздумаешь оставить остров, когда найдешь способ это сделать; больше того, пока ты пребываешь на острове, можешь обитать в этом доме вместе с нами, есть, пить и спать среди нас.