И тут же откинулся на постель со словами:

– Дурацкая прыть! По твоей милости я заговорил слишком громко, и нетерпение понапрасну тратит силы мои. Впредь буду молчать, чтобы сердце мое, наполнившись, не разорвалось, погасив в себе слабую искру жизни.

Тут Холблит поднялся на ноги и принялся разглядывать старца, настолько удивленный такими словами, что на мгновение даже позабыл об уже недалекой земле, которую нетрудно было заметить, когда круглый корабль нырял носом в долинку между волнами. Как уже сказано, ветер не был силен, и не мог поднять сильную волну, однако дальние стихшие бризы плавно колыхали корабль, шедший под парусами.

Через некоторое мгновение старец вновь открыл глаза и сказал негромким и капризным тоном:

– Ну, почему ты стоишь надо мной и глазеешь? Почему бы тебе не отправиться вперед, чтобы хорошенько разглядеть сушу? Воистину верно, что среди Воронов все недоумки.

Ответил Холблит:

– Не гневайся, Дед. Я удивлялся твоим словам, ибо они чрезвычайно чудесны. Поведай же мне о том крае, где лежит Роскошная и Манящая Равнина.

Молвил Дед:

– Зачем это мне? Спроси мореходов. Они знают.

– Известно тебе, – проговорил Холблит, – что люди эти не разговаривают со мной, они даже не замечают меня, словно везут истукан, который можно продать первому встречному владыке. Или же, старец, – с яростью в голосе продолжил он, – они везут меня на рынок рабов? Полоняночка уже продана, а теперь взяли туда и меня, только продадут уже в другие руки?

– Чушь! – молвил старец чуть дрогнувшим голосом. – Глупы эти твои слова, ибо в той стране, что ждет нас, не покупают и не продают. Что же о том, что люди эти не в приятельстве с тобой, то так оно и есть: здесь ты собрат лишь мне – и никому другому. Посему если я ощущу в себе силы, то, может быть, и поведаю кое-что. – Тут он чуть приподнял голову и заметил: – Солнце припекает, ветер слабеет, все медленнее и медленнее увлекает нас парус.

На корабле сразу же зашевелились, и Холблит, глянув, увидел, что мореходы взялись за весла, рассевшись во гребным скамьям.

Старец проговорил:

– Что-то зашумели на корабле, что они делают? – Вновь чуть приподнялся старец и крикнул пронзительным голосом: – Добрые парни! Смелые парни! Так говорили мы в старые времена, приближаясь к берегу на свет и дым огня маяков, дымивших днем и огнем полыхавших по ночам, а береговой люд трепетал, надевая шлемы. Пронзайте волну, ребята, пронзайте ее насквозь! – Вновь повалившись на ложе, он слабым голосом молвил: – Более не медли, гость, ступай же вперед, посмотри же на эту землю и расскажи мне о ней, тогда, быть может, услышишь и мою повесть. Спеши же, спеши!

И Холблит опустился с полуюта на шкафут, в середину судна, где гребцы с яростными криками налегали на ясеневые весла. Наконец он поднялся на бак, подошел прямо к голове дракона и стал разглядывать землю, пока мерно вздымавшиеся за его спиной весла заменяли кораблю ветер.

После он вернулся к Деду, то есть Морскому Орлу, и услышал от старца:

– Сын мой, что видел ты?

– Земля прямо перед нами, но еще далеко. Высоки горы, но снега не видно, их синева не подобна синеве гор Острова Искупления. Также мне кажется, что к краю моря спускаются дивные леса и луга. Но к ним еще плыть и плыть.

– Ага, – сказал старец, – стало быть, так? Тогда я не стану утруждать себя произнесением слов ради тебя одного. Лучше отдохну и соберу силы. Приходи через час, расскажи, что увидишь, и, быть может, доведется тебе услышать мою повесть.

Тут он опустился на ложе и как будто бы сразу уснул. Делать было нечего, и Холблит принялся терпеливо ждать, пока час не минул. А потом отправился вперед и внимательно пригляделся; вернувшись же назад, сказал Морскому Орлу:

– Час твой истек.

Повернувшись, старый вождь молвил:

– Что видел ты?

И Холблит ответил:

– Высокие блеклые горы, у их подножий холмы, темные лесом, между ними и морем луга, и простор их я назову широким.

Рек тогда старец:

– А видел ли ты зубастые скалы, выступающие из моря у самого берега?

– Нет, – отвечал Холблит. – Если они здесь и есть, то сливаются с холмами и лугом.

Молвил Морской Орел:

– Потерпи до истечения еще одного часа: скажешь тогда мне и, быть может, взамен что-то узнаешь.

И снова уснул. Но Холблит ждал, и когда час завершился, отправился на нос и стал на баке. Настала третья смена гребцов, весла взяли самые крепкие мужи из тех, что были на корабле, и всем туловом содрогалась ладья, ведомая ими по волнам.

Посему Холблит вернулся к старику и увидел, что тот не проснулся; взяв за плечо, он хорошенько тряхнул Долгобородого и сказал:

– Просыпайся, о спутник, ибо берег уже недалеко.

Старец же сел и спросил:

– Ну, что ты видел?

Холблит ответил:

– Видел утесы и пики далеких гор, под ними, на холмах, черный лес и зеленую траву, от которых к прибрежным гладким и желтым пескам спускаются зеленые луга.

– Видел ли ты скалы? – спросил Морской Орел.

– Видел, – ответил Холблит, – гряда их поднимается из моря в миле от полосы песка, но скалы эти черны как на Острове Искупления.

– Сын мой, – сказал старец, – протяни ко мне свои руки и приподними меня.

Взяв старика, Холблит поднял его и усадил, подперев спину подушкой.

Но Дед смотрел не на Холблита, а на нос корабля, ныне едва колебавшийся вверх или вниз, потому что море притихло. Тут он вскричал:

– Это та самая земля! Та самая!

И сразу повернулся к Холблиту со словами:

– Коротка будет весть моя: ты пожелал мне стать молодым, и твое желание будет исполнено, ибо еще сегодня, прежде чем опустится солнце, ты увидишь меня таким, каким я был в прежние дни, когда, жесткий сердцем, пожинал мечом тот урожай, который приносит море. Потому что в этом краю правит Король, не знающий Смерти, наш повелитель и даритель разных даров. Некоторым жалует он дар возвращения юности и жизнь, длящуюся дольше Сумерек Богов. Но никто из нас не смеет явиться на Роскошную и Манящую Равнину к Королю, не знающему Смерти, не обратившись спиной к Острову Искупления; не смеют являться сюда и люди нашего острова, не принадлежащие к Дому Морского Орла, не бывшие его вождями – из тех, что всегда сидят на высоком престоле. Из числа таких людей время от времени выбирают одного, дряхлого и негодного к битве; перенесенный в эти края, он получает дар Неумирания. Скажу, что некоторые из нас не желают принимать этот дар, ибо им легче отправиться туда, где надлежит быть всему нашему роду, чем жить на Равнине Блаженных в Уделе Бессмертных. Я же всегда был надменным и властным, и кажется мне, что чем меньше будет окрест моей родни, тем лучше, ибо они – вздорное племя.

Чрезвычайно удивившийся Холблит спросил:

– Ну, а каково мое место в этой истории? Я-то зачем явился сюда?

И ответил Морской Орел:

– Король, не знающий Смерти, приказал нам доставить тебя к нему живым и здоровым, если суждено тебе оказаться на Острове Искупления. Ну, а зачем ему это, не ведаю, да и не пытался узнать.

Рек Холблит:

– Значит, и я также получу дар вечной юности, длящейся пока существует мир людей и богов?

– Думаю так, – ответил Морской Орел, – пока будешь находиться на Равнине Блаженных – едва ли ты сможешь бежать оттуда.

Услышав слово «бежать», Холблит заподозрил недоброе, встал и призадумался. А потом сказал:

– Значит, это все, что ты можешь рассказать мне о Равнине Блаженных?

– Клянусь Сокровищем Моря! – ответил старец. – Больше я ничего не знаю о ней. Но живой учится. И я полагаю, что там ты сумеешь отыскать обрученную с тобой деву. И сможешь обратиться с мольбой к Королю, не знающему Смерти, чтобы он отдал ее тебе. Что еще знаю я? Во всяком случае, похоже, что там не будет недостатка в красавицах, иначе зачем обещанное возвращение юности? Довольно ли тебе этого?

– Нет, – молвил Холблит.

– Значит, – вопросил старец, – тебе нужна только одна-единственная?

– Только она, – согласился Холблит.