А теперь я расскажу совсем немного о своей находке в городе Томске. Чисто книжной, разумеется, находке, ибо я ведь не ученый-наблюдатель, а гулящий чтец-декламатор, очень любящий книги, черпающий в них свои нехитрые познания.

Накануне подарили мне роскошный том про этот дивный университетский город, утром я его лениво полистал, а после вышел из гостиницы, чтобы еще раз всласть полюбоваться вычурной и уникальной деревянной архитектурой. Но отойдя совсем недалеко, сел покурить и вновь задумался о горести сегодняшней российской жизни. О несметной шайке воров и мздоимцев, расхищающих Россию и ведущих себя в точности как орда завоевателей в безгласной и покорной колонии.

Никак не мог понять, с чего я стал сейчас об этом думать и зачем – не мне ведь это унижение преодолеть и уничтожить, вон какие замечательные люди беззаветно и обреченно занимаются протестами в Москве, а результат?

Смутно чувствовал, что в толстом томе, наскоро пролистанном за утро, что-то промелькнуло именно на эту тему – только что? И вспомнить я не мог. Мимо меня прошел весьма немолодой бородатый еврей в шляпе и лапсердаке, похожий на Карла Маркса куда более, чем тот сам был на себя похож. Я рассмеялся при виде чисто иерусалимского персонажа и подумал, что вот текут столетия, а этот тип моего соплеменника продолжает сохраняться, наплевав на дух и воздух времени.

И вдруг сообразил, на что наткнулся я в той книге, а минут через пятнадцать уже выписывал себе в тетрадь эту историю. Почти что двести лет назад, в 1819 году, сюда приехал в Томск (с ревизией) тогдашний генерал-губернатор Сибири, временно опальный Сперанский (да, да, тот самый великий реформатор времен Александра I). И выступая перед начальством губернии, он сказал, что по климату и природному богатству Томская губерния могла бы стать одним из лучших мест в России, но «худое управление сделало из нее сущий вертеп разбойников».

И дальше он сказал: «Если бы в Тобольске я отдал всех под суд, то здесь оставалось бы только всех повесить». А после он уехал, и все потекло как раньше. Просто мало что в России изменяется, подумал я, приходят и уходят реформаторы (а среди них – и просто палачи), но неизменным остается что-то коренное в атмосфере, психологии народа и устройстве этой удивительной страны.

От такой банальной и расхожей мысли, много раз уже изложенной глубокими знатоками, почему-то сильно полегчало. Разумеется, и выпить захотелось, до концерта еще было много времени.

Последним пунктом того длинного вояжа была столица Казахстана. Астана – не город, а прекрасное явление.

Посреди безразмерной голой степи, на месте крохотного Акмолинска, ставшего потом убогим Целиноградом, – яркое и впечатляющее чудо возможностей современной архитектуры. Огромные и красивые невероятно здания из цветного стекла (сталь и бетон в них почти незаметны), роскошные зеленые парки с экзотическими деревьями и кустами, гигантский шатер торгово-развлекательного центра и много прочих прихотей и капризов строительного воображения. Это все планировал какой-то знаменитый японский архитектор и его французские и английские коллеги.

А широченные проспекты!

Словом, наглядно видно и очень понятно, как можно с толком распорядиться доходами от полезных ископаемых. И лучше про российские дела здесь хоть на время позабыть. Не зря посольства чуть ли не восьмидесяти государств кучкуются тут, суля стране большое будущее.

А еще отсюда ездили учиться в лучших университетах Запада восемь тысяч одаренных молодых людей. За счет государства. И все они вернулись – вот что главное! Ну, кроме нескольких девиц, которые там вышли замуж.

Утоляя мое естественное удивление, мне объяснили некое условие: кто если не вернулся бы, то все расходы на поездку и учебу были бы востребованы с родни, так что проявленный этой молодежью патриотизм имел достаточную подстраховку. Только все равно ведь убедительное это было мероприятие, честь и хвала мудрости тогдашнего президента.

А в центре города – невысокое здание, зовут его все – Дом президента, хотя как-то иначе оно называется. Там помещается музей подарков президенту (громадная коллекция), там залы для различных конференций-заседаний, всякие научно-просветительские кабинеты. И вот на паперти этого храма государственности я стоял не меньше часа, занимаясь интересным делом: извинялся перед теми, кто пришел на мой концерт.

Накануне оказалось, что назначенная дата пришлась на Йом Кипур – самый высокий наш и тревожный праздник, день, когда на небе где-то решалась судьба каждого еврея – жить ли ему следующий год. Мы как-то не подумали об этом вовремя, теперь о невозможности концерта в этот день напомнил мне посол Израиля. Вот я и стоял (сам вызвался на такое ответственное мероприятие) и извинялся, приглашая всех пришедших на завтра в то же время. И никто не сокрушался и не возмущался, обещали завтра снова прибрести (сдержали слово), только просили сделать фотографию на память.

Так что эта извинительная акция превратилась в фотосессию, что мне было забавно и приятно. А назавтра все было прекрасно. Потому еще, что заявилось много местных молодых поэтов. Еще не поселилось в них пренебрежение ко всем своим коллегам, были они дивно восприимчивые слушатели.

Но только это ведь – всего лишь предисловие. Мое давнишнее душевное устройство так зациклено на горестном прошлом, что всюду я интересуюсь лагерной историей тех городов, где мне доводится бывать.

Совсем недалеко от Астаны – место, где располагался некогда печально знаменитый женский лагерь АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников родины). Средневековая – нет, скорее, более древняя – жестокая замашка карать и родственников тех, кто уже каре подвергся, не могла миновать разум усатого палача народов. Отсюда – и этот лагерь. Узнав, что там построен музей-мемориал в память несчастных женщин, я попросил меня туда отвезти.

Очень достойный построили казахи мемориал. И даже величественный по размаху.

Как осуждали этих женщин, приведу лишь один пример (списано с одного из настенных экспонатов). Некая Славина Эсфирь Исааковна, педагог из города Слуцка. Выписка из приговора: «Достаточно изобличается в том, что была женой врага народа Славина И. Б.». И срок огромный.

Я не случайно выбрал несомненную еврейку, их тут было жуткое количество. Здесь было русских жен немногим более четырех тысяч, а на втором месте – восемьсот пятьдесят еврейских. Представительницы остальных народов империи (кроме украинок) несоизмеримо отставали по количеству. Не стану комментировать приведенные цифры, хоть они и повод для раздумий. Всего этих несчастных было шесть тысяч с небольшим. Это в степи с невыносимым летним жаром и дикими зимними морозами с ветром.

Но я хочу пересказать одну прекрасную историю, услышанную мной в этом музее (даже в стихах она изложена в одном из экспонатов, но так оно и было в реальности).

Как-то зимой большую группу зэчек погнали на замерзшее озеро рубить камыш. Не знаю, для каких конкретных нужд лагерного хозяйства. На открытом пространстве, где сливаются мороз и ветер, это было адским наказанием. А между тем на берегу, не выступая из-за линии кустов, явились вдруг два старика-казаха в теплых национальных халатах, обильно расшитых золотой тесьмой, явно почтенные аксакалы. Они недолго постояли, наблюдая, а потом исчезли. Им на смену через час пришли женщины-казашки в сопровождении подростков.

И мальчишки принялись бросать в зэчек камни, которые подавали им казашки. Женщины, рубившие камыш, все, как одна, принялись плакать от такого неожиданного унижения. Пока одна из зэчек, споткнувшись о брошенный камень, не обнаружила, что это замороженное молоко. Тут все они принялись подбирать эти камни, снова навзрыд рыдая – но уже от благодарного потрясения. Охрана не мешала, как бы ничего не замечая.

Под впечатлением услышанного я и покидал музей. Благословенна будь страна, которая хотя бы строит мемориалы!

Да, конечно же, я знаю, что такое название уже было, даже читал я некогда этот прекрасный роман, только никак иначе не назвать мне заметки о моих гастролях по нескольким городам Поволжья и Урала. Я изначально вдруг почувствовал, что будет хорошо и интересно.