Боль нарастала с каждым мгновением, вынудив рухнуть на металлический пол. Тело словно горело изнутри, кулон на груди пульсировал жаром. Я стиснула его ладонью, безвольно обмякнув.

– Ох, бедная… – склонившись надо мной, миротка жалостливо качнула головой. И уже обращаясь к своим соседкам, пояснила. – Не в болезни дело. Это не слабость. У девочки не сбалансировалась жизненная энергия. Это может погубить ее.

Но метхчанки явно меньше всего беспокоились моей судьбой.

Впрочем, безразличие этих женщин стало для меня наивысшим блаженством. Впервые за долгое время, проведенное на метхском звездолете, меня никто не мучил. Меня вообще не замечали.

Спустя пару дней, которые я провела, робко сжавшись в углу сугубо женской территории, когда за мной никто так и не явился, а добиться от меня вразумительных пояснений не удалось, метхчанки утратили ко мне всякий интерес. Единственным существом, что уделяла мне немного заботы и делилась пищей, стала миротка.

Первые сутки я и вовсе провела в туманном забытье, просыпаясь от боли, раздиравшей голову на части, и проваливаясь в обессиленный сон, едва она отступала. Когда же стоны и скулеж становились громкими, меня просто пинали, вынуждая замолкнуть и терпеть.

Но главное – меня не прогнали! Не потребовали вернуться к Кирену или встретиться с проявившими ярость членами команды. Наоборот – подбрасывали объедки, и позволяли посещать крошечный закуток для омовений и туалет. И, кажется, впервые за несколько лет, я постепенно расслабилась, начав полноценно спать. Отчего-то верилось, что больше я никому не нужна…

’Наконец-то обо мне забыли!’

В таком режиме, слившись в череду монотонных разговоров метхчанок о несомненных достоинствах рожденных ими воинов, и едва слышных утешениях миротки, прошло время. Сколько? Я не представляла…

Животик последней тоже начал округляться, меднокожие женщины и вовсе погрузнели до предела – даже я понимала, что им подходит срок рожать. Но никто не являлся проверить их состояние, я же не смела спросить хоть о чем-то. Лишь еда в тех же контейнерах, что я видела у Кирена, да изредка три чистых мешковатых полотняных одеяния появлялись в помещении во встроенном в стену отсеке распределительной системы звездолета.

Мне, после первого же раза с появлением чистой одежды, отбросили старое ’платье’, позволив прикрыть обнаженное тело. В остальном же… меня игнорировали, позволив упиваться ощущением, пусть и относительной, безопасности. Сон и покой пошли на пользу – удушливая боль, изнуряющая сознание, слегка улеглась, я все меньше проваливалась в темноту беспамятства. Но тем глубже погружалась в воспоминания о детстве, порой с трудом разбирая, что есть сон – бурлящие лавой реки Цезариона или отведенный мне пустой угол…

Сны же мои стали очень яркими! Порой я не только ’видела’ картинку, я чувствовала ее, слышала. Вздрагивала от ощущения присутствия кого-то… пугающего, посреди ночи вскидываясь и начиная озираться во тьме помещения. Мне чудилось, что там – за автоматической толстой дверью стоит Кирен! Он тяжело дышит, в каком-то бешеном исступлении сжимая кулаки, и рыча. Я даже ощущала холод металла, которого касались пальцы мужчины, впадая в шок от ужаса и непонимания: как такое возможно? Что за навязчивые видения?

Каждый раз все обрывалось, едва он, рывком развернувшись, уходил.

Но однажды дверь изолированного помещения, где находились ’метхские инкубаторы’, открылась. Едва услышав скрежет металла, я замерла, осознавая, что сейчас меня найдут. Заметив фигуры двух четырехруких, и вовсе перестала дышать, понимая, что настал миг расплаты за крошечную передышку в моей кошмарной жизни.

Увидев их, миротка немедленно поднялась со своей подстилки и покорно шагнула к выходу. Лишь на миг она обернулась ко мне, бросив грустный – прощальный – взгляд. Сердце мое дрогнуло, испытав очередную боль утраты.

Метхи не смотрели на нас – на их высокомерных лицах отчетливо проступало брезгливое презрение. Ни один из них не сделал и шага в ’женскую’ зону звездолета. Вероятно, они не заметили бы и меня. Но…

– У нас чужачка! Не признается, кто ее хозяин.

Голос одной из метхчанок прозвучал преданно и заискивающе. Естественно, воины отреагировали на ее заявление, устремив на меня взоры.

– Хвостатая? – Недоуменно переспросил один из них, обращаясь, разумеется, к своему спутнику.

Миротка напряженно замерла рядом с ними, едва прозвучало заявление ее недавней соседки. Она покорно смотрела в пол, не смея поднять взгляда в моем направлении.

Да я и сама сжалась, почувствовав себя центром внимания.

– Должно быть та убогая, что весь последний месяц полета искал Гринод. Другой арианки на борту не было. Инстинкт самосохранения у нее есть, сообразила, куда забраться.

– Да… – согласился с ним более пожилой, если судить по паутине морщин на лице, метх. – Сюда Гринод не подумал заглянуть – кроме нас и пары Талааса, что владеют этими самками, никому не войти. Да и брезглив он неимоверно, побоялся бы испачкаться о них. Все думал, найдет ее в нижней зоне, где орудия и сектор добычи.

– Надо сообщить ему, что нашлась его проблема!

– Думаю, поздно, он уже покинул звездолет. Едва сели на базу, как поспешил с отчетом к повелителю.

– Жаловаться? Что ж не летать нам больше с капитаном.

– Почему? Они же помирились? Кирен принял его – все было ровно между ними в последнее время. Должно быть, он устремился договариваться о церемонии единения с воином. Оттого так и спешил!

– Тогда надо сообщить капитану. Раз Гринод его образумил, он поступит с ней как должно. Став официальной парой Гринода, капитан получит большие возможности. Надо задобрить его, чтобы взял в следующий рейд. Поговаривают, что родня Гринода затевает нечто грандиозное, это шанс обогатиться!

Метхи рассуждали между собой о том, как с выгодой для себя поступить с фактом моего обнаружения. Мне же, съеденная несколько часов назад пища подступила к горлу – представить, что сделают со мной дальше – не могла.

Вновь заблокировав дверь, метхи удалились, продолжая беседу. Я успела заметить, перед тем как дверь захлопнулась окончательно, миротку, послушно семенящую за ними, словно она шла на привязи.

– Вот и тебе применение найдут! – Метхчанки взирали на меня с удовлетворением, явно полагая, что совершили благое дело, обнародовав факт моего присутствия. – Нечего пустой ходить! Жизнь женщины коротка, а нашему народу всегда нужны новые воины.

Отвернувшись, уставилась на стену над подстилкой, что освободилась. Разговаривать с этими двумя не могла – слишком по-разному мы воспринимали значимость размножения. Я впадала в ступор при одной мысли о том, что могу оказаться на их месте. А ведь это неизбежно?!!

’Мы приземлились’ – вдруг осознала я услышанное ранее. – ’Что если действительно можно сбежать?’

Но развить идею хоть в какой-то план я не смогла – дверь снова заскрипела, открываясь. Вернулся тот пожилой метх. С ним еще двое – оба рослые и мощные воины. Метхчанки горделиво приосанились (насколько это возможно в сидячем положении с такими животами!) при виде их, позволив мне предположить, что явились и их хозяева.

– Вот она! – Обличительный жест пожилого метха довел меня едва ли не до смерти от ужаса. Мне казалось, что грохот сердца сейчас оглушит всех.

Презрительные взоры его спутников безразлично скользнули по мне, чтобы так же на секунду задержаться на соплеменницах.

– Уходим, – отрывисто бросили им приказ. После чего обе женщины, с трудом заворочавшись, принялись подниматься. Лица обеих светились искренней радостью!

Я же сидела, не двигаясь, в ожидании приговора. Когда пара сильных метхов, а следом и с трудом поспевающие за ними метхчанки, удалились, вперед шагнул тот, кто до сего момента стоял немного в стороне, вне поля моего обзора.

Кирен!

Только увидев его, осознала, насколько боялась этой встречи.

Но… на лице капитана проступало лишь ледяное спокойствие. Сухо поджатые губы, скрещенные на груди ладони и отрешенный взгляд – не предвещали мне ничего хорошего. Я знала, что меньше надо бояться его ярости, чем такого вот выдержанного самоконтроля.