— Я сделаю то, что должно быть сделано, госпожа.

Адхема потянулась, наслаждаясь напором ветра. Она чуяла вдалеке темный ленивый трепет терроргейста. Огромная летучая мышь следовала за эфирным судном, особо не приближаясь. Гигант ей еще понадобится на обратном пути — ну или чтобы отвлечь внимание.

А может, такой необходимости не возникнет.

Хотя огромное удовольствие она получила бы, разорвав глотку наемнице или рокоборцу. Они оскорбили ее, а оскорбления смываются только кровью. Она тихо хихикнула, представив их тела, бледные и неподвижные, под серебристой луной.

Не позволяй себе отвлекаться, сестра.

Предостережение Нефераты вонзилось в мозг острой иглой, и Адхема поморщилась. У Царицы Тайн имелись свои способы обеспечить сосредоточенность прислужниц, хотя в целом она предпочитала мягкое обхождение.

— Не позволю, моя царица. — Адхема стиснула поручни. — Я добьюсь успеха, и копье будет твоим.

Хорошо. Безопасного путешествия, сестра.

Бархатное мурлыканье Нефераты затихло, оставив после себя знакомое ощущение пустоты. Адхема, вздохнув, тряхнула головой, пытаясь избавиться от эха голоса госпожи.

— Тебя что-то беспокоит?

Адхема, моргнув, обернулась. Позади, опираясь на винтовку, стоял азирит. Она чуяла его запах в воздухе — ружейное масло, свежая вода — и ощущала жар его крови. Вампирша, облизнувшись, улыбнулась.

Пожалуй, если она чуть-чуть отвлечется, делу не повредит.

Когда вампирша повернулась, Волькер оцепенел. На миг ее глаза вспыхнули красным, и вдруг вспомнились все истории, которые он слышал еще мальчишкой, — о жажде мертвецов, об опасности встречаться с ними взглядом. Он инстинктивно потупился. Она рассмеялась.

— Испугался, азирит?

— Нет. Но в страхе нет стыда. Страх сохраняет жизнь.

— Возможно. — Адхема разглядывала его. — Ты служишь Хромому Богу, — напрямик сказала она. — Весьма необычно для человека.

— Неужели?

Адхема пожала плечами.

— Я так думаю. А я прожила долгую жизнь.

Волькер посмотрел на нее:

— Насколько долгую?

— Достаточно. Почему ты служишь ему?

— А почему ты служишь своей госпоже?

— У меня только одна госпожа. А у тебя два бога. — Адхема кивнула на медальон, звякнувший о край его нагрудника. Волькер поспешно убрал маленький молот под доспех.

— Грунгни — союзник Зигмара.

— Да? Ходят слухи, знаешь ли. Поговаривают, что дела обстоят иначе. Мертвые перешептываются, мы слышим. — Она тонко улыбнулась. — Говорят, Хромой Бог отказался от старого союза, как сделали многие до него. Мол, его слишком раздражала власть Бога-Царя.

Волькер покачал головой:

— Это не мое дело. Я всего лишь человек, и мне есть о чем беспокоиться. Пускай боги сами занимаются своими делами.

— Будь так, ты бы не оказался здесь, на борту небесного судна, разыскивая Восемь Плачей для своего хозяина.

Волькер молчал. Честно говоря, он и сам удивлялся. Почему Грунгни послал их, вместо того чтобы самому охотиться за оружием? Что они могут такого, чего не может бог? Но, пока он размышлял, пришел и ответ:

— Действие и противодействие.

Адхема нахмурилась:

— Что?

— Действие вызывает противодействие, так? Поступок влечет за собой реакцию. — Он махнул рукой. — Клинок входит в плоть, человек умирает. Громкий шум вызывает лавину. Действие и реакция. Если действует бог, другие боги реагируют. Если бы Грунгни искал оружие в открытую, так же поступили бы и остальные. А тяжесть их поступи и ярость их войны раскололи бы Владения.

— Как будто они и так не расколоты, — заметила Адхема.

Волькер пожал плечами:

— Действительно. Возможно, я ошибаюсь. Хотя подозреваю, что нет.

— И все-таки ты исполняешь приказ.

— Это нужно сделать.

— Откуда ты знаешь, что он не вложил эту мысль в твою голову, как кузнец, забивающий гвоздь? — Адхема постучала пальцем по своему виску. — Боги говорят, смертные повинуются. Иначе никак. Это как если тебя рушится огромная волна — и все, что тебе остается, — это бежать впереди нее. Бежать туда, куда от тебя хотят.

— А что, у Наташа по-другому?

— Нагаш, он… всё, — сказала, помолчав, Адхема. — В нем заключены многие множества. Как и в Зигмаре. Боги — не люди, и существование их иное, не ограниченное одной жизнью. Я видела Нагаша свободным — титаном смерти, шагающим по полю трупов. Там, куда падала его тень, мертвые вставали и шли, стремясь насытиться плотью живых. И я видела Нагаш-Мора, спокойного и безмолвного, взвешивающего сердца мертвых душ и сравнивающего их с перышком. И я знаю, есть и другие облики. Брошенное Дитя, уводящее тех, кто умер прежде назначенного им времени, в мирную дрему, и Черный Жрец, приходящий на помощь тем, чья смерть невыносимо болезненна. Все они — Нагаш, и Нагаш — они все.

— И какому Нагашу ты служишь? — спросил Волькер.

— Тому, кто способен победить в войне во благо Шаиша. — Пальцы Адхемы барабанили по эфесу ее меча. — Тому, кто поднимает тела врагов и бросает их против их же недавних союзников. Тому, кто не успокоится, пока не очистит Владение Смерти от фальшивой жизни. Бессмертному Царю, ведущему на бои девятьсот девяносто девять легионов. — Она ухмыльнулась. — Шагающему в тени и крови каждого человека.

От ее слов Волькера пробрал озноб. Среди армии Азира имя Нагаша считалось проклятием. Он был если и не другом смерти, то ее близким знакомым. Но Хозяин Смерти был кошмаром, недоступным пониманию. Голодной тенью на стене пещеры, тянущей черные пальцы к тем, кто съежился у огня. Даже Губительные Силы, какими бы устрашающими они ни были, не внушали такого ужаса, как сущность, известная в Янтарных степях как Терпеливый Охотник. И все-таки есть ли лучший союзник против ночных кошмаров, поджидающих за пределами света костра? Стравить ужас с ужасом и посмотреть, кто окажется сильнее…

Волькер признавал практичность такого подхода, хотя душа его и сжималась. Это все равно что дать залп по рукопашной, когда знаешь, что рискуешь собственными людьми, но одновременно взвешиваешь потенциальный вред, который можешь причинить врагу. И зачастую именно этот риск становится тонкой гранью между победой и поражением.

Адхема улыбнулась.

— Ты понимаешь.

И это не было вопросом.

Волькер кивнул.

— Отчасти. — Он помолчал, потом спросил: — Почему ты помогла мне?

— Возможно, потому что мне это было приятно. — Адхема прислонилась к поручням. — Или, возможно, я просто воспользовалась моментом — удобным, так сказать, случаем.

— Звучит малоутешительно. — Взгляд Волькера застыл на винтовке. — Я, знаешь ли, не дурак. Сомневаюсь, что в тебе есть хоть капля сочувствия. Но ты, по крайней мере, честна. Это я могу уважать.

Адхема хмыкнула:

— Болван.

— Я никогда не был хорошим лжецом. — Он поставил приклад винтовки на палубу. — Не видел повода учиться. Ложь — дешевка, замок на песке.

— Говоришь как дуардин.

Волькер улыбнулся.

— Радуйся, что они тебя сейчас не слышат. — Он посмотрел на нее. — Я благодарю тебя, вне зависимости от твоих мотивов. Наш поиск мог бы закончиться, не начавшись, если бы не твое вмешательство.

— Полагаю. — Адхема постучала по перилам костяшками пальцев. — Но, думаю, ты тут не ради оружия. Так почему?

— Из-за друга.

— А! Друзья. Помню. Больше проблем, чем пользы, по моему опыту. — Она покачала головой. — У меня вместо друзей — сестры.

— А есть разница?

— О, огромная. Это и лучше, и хуже. — Адхема вглядывалась во тьму. — Сестры по крови, а не по плоти, но все равно сестры. Мы знаем друг друга лучше, чем должны, мои сестры и я.

Теперь и Волькер разглядывал далекие звезды.

— Возможно, это о чем-то говорит. Моя семья… ну, мы совсем не понимаем друг друга.

— Маленькие милости. — Адхема выпрямилась. — Любопытно…

— Что?

— Запах твоей крови. Он у тебя с таким резким привкусом, наводящим на мысль о чистой воде и горных пиках. У меня даже зубы сводит, когда я о ней думаю.