— Это просто порезы, — выдавила из себя я, нервно дергая рукав толстовки и опустив взгляд на свои ноги, — это же не критично…

Она хмурится, но в ее взгляде нет осуждения или ненависти, скорее отчаянье и сожаление. Я не знаю, что мне делать. Мысленно, я паковала чемоданы и ехала в аэропорт, чтобы вернуться в Омск. Уж лучше так, чем психушка в США, а я имела все шансы оказаться там.

— Алиса, это не есть хорошо, — она едва заметно покачала головой, — просто скажи, почему ты это делаешь? Что… что происходит с тобой, когда ты хочешь снова сделать это? — Мэй крайне осторожно выбирает слова, поэтому часто делает паузы.

— Я… я не знаю, просто так получается. Думаю, что это попытка переселить моральную боль. Ну. переключить внимание на нее, — я не знала, как еще можно это объяснить, но думаю, что это было самое простое объяснение из всех, что я смогла придумать, — когда… когда я жила в России, то не могла говорить с кем-то о своих проблемах, так как обычно получала в ответ кучу гавна и мне всегда пытались доказать, что я не могу испытывать это, так как это тупость.

Жизнь в России меня научила тому, что никому нельзя доверять и верить, что любой человек, даже самый близкий, может предать тебя и обесценить все, что было важно для тебя. Даже родители будут смешивать с грязью твои мечты и планы, говоря, что ты никогда ничего не добьешься, ведь ты глупая.

— Но сейчас тебе не нужно скрывать свои чувства, — с болью отмечает Мэй, — мы хотим тебя понять, хотим помочь. Я понимаю, что это сложно, но дай нам шанс. Просто сделай шаг навстречу, даже самый маленький и мы будем вместе искать выход. Ничего страшного не произойдет, с тобой ничего не сделают. Я тебе обещаю.

Она отчаянно пыталась достучаться до меня и от этого становилось не по себе. Все внутри сжималось и с болью било по сердцу. Стало трудно дышать и я понимала, что вот-вот зарыдаю. Ужасное состояние, которое я не могла преодолеть.

— Все в порядке, Алиса, — шепчет Мэй. Она, подавшись корпусом вперед, дотрагивается моей руки и бережно ее сжимает, — мы одна семья и мы всегда помогаем друг другу. Иначе быть просто не может.

Меня душило сожаление о том, что я не начала свои поиски информации для книги лет на десять раньше, ведь тогда я смогла бы найти Илона еще до того, как у меня появилась большая часть моих проблем. Возможно, он забрал бы меня и воспитывал бы с более юного возраста, сократив влияние со стороны семьи мамы, но уже ничего нельзя изменить, так как я давно выросла и мне не нужна опека, мне нужна помощь, которую я так боюсь просить.

— Я… я просто боюсь, что меня снова предадут, как было много раз, — прошептала я, свободной рукой смахнув слезы, — когда я пыталась поговорить с мамой о том, что она происходит, то ничем хорошим это не заканчивалось. В любые наши с ней разговоры она всегда привлекала бабушку и от этого становилось еще хуже.

— Это правда ужасно, но поверь, сейчас все будет иначе. Ты в безопасности. Никто и никогда не причинит тебе вреда. Просто поверь, мы не допустим этого, — мне плохо от того, что этим людям приходится проходить через все это и вникать в то дерьмо, которым я жила многие годы.

Я неуверенно пожимаю плечами, так как мне нечего ей сказать в ответ. Мне сложно говорить обо всем этом, ведь даже несмотря на то, что Мэй и Илон с самого начала делали все, чтобы я смогла открыто говорить о своих проблемах, пока что я была не готова к этому и теперь испытывала серьезное напряжение от этого разговора. Внутри у меня все болезненно сжималось и я была готова подскочить с места и рвануть в сторону уборной, но понимая, что все это только усугубит мое положение, оставалась сидеть в кресле.

— У вас все в порядке? — на мое счастье на пороге появляется отец. Он смотрит то на меня, то на Мэй и меня окутывает страх, ведь я не знаю, что она может ему сейчас ответить.

— Да, конечно, мы просто разговариваем, — она тепло улыбается сыну и я киваю в ответ, чтобы подтвердить слова Мэй.

Конечно, отец знал о том, что происходит со мной и о том, что я склонна к самоповреждениям, но я также знаю о том, что он всегда прислушивается к мнению своей матери, а в вопросах психологии она более компетентна, чем он. Если Мэй будет более настойчива в том, что мне необходим специалист, то скорее всего отец к ней прислушается.

— Алиса, ты хорошо себя чувствуешь? — настороженно спрашивает папа, обеспокоенно посмотрев на меня, — ты бледная. Может тебе стоит пойти и отдохнуть или выспаться?

На самом деле я правда не очень хорошо себя чувствовала и поэтому предложение отца кажется мне неплохим. Мне правда был нужен отдых, да и мне следовало обдумать разговор с Мэй в более спокойной для меня обстановке.

— Да, ты наверное прав, я правда пойду и попробую поспать, — соглашаюсь я и смотрю на Мэй, словно хочу получить ее одобрения, но она просто коротко кивает и я встаю с места, чтобы направиться в свою спальню, но резкая головная боль и шум в ушах меня останавливают, вынуждая на мгновение потерять ориентацию в пространстве и пошатнуться.

— Алиса! — когда мне стало немного легче и я смогла открыть глаза, то заметила, что отец осторожно придерживал меня за локоть и обеспокоенно смотрел на меня. Мэй стояла рядом, также взволнованно смотря на на меня.

— С тобой все в порядке? — вопрос Мэй звучит скорее риторически, так как она сама наверняка догадалась о том, что все не в порядке.

Конечно, сама я прекрасно понимала причину своего такого ужасного состояния. Это было вызвано чрезмерным употреблением таблеток, так как эти препараты имели побочные эффекты и головокружение, как и боли, как головные, так и боли в животе, входили в этот список. Мне требовалась не только помощь психотерапевта, но и скорее всего полное медицинское обследование, чтобы оценить насколько сильно моя зависимость отразилась на функционировании организма, но я не хотела об этом говорить, так как просто не была готова к этому.

— Я просто устала, — прошептала я, вяло улыбаясь.

— Я отведу тебя в комнату, — сообщает отец. Думаю, что он просто боиться, что могу упасть в коридоре не дойдя до своей кровати.

========== Часть 34. ==========

Я провожу в комнате почти весь день и не покидаю ее даже для того, чтобы отправится с отцом и Мэй на ланч. Мне приходится соврать, что я еще очень сильно хочу спать и мне требуется отдых, чтобы избежать лишних вопросов о том, почему я отказываюсь от еды. Хотя, кого я пыталась обмануть? Я просто не хотела, чтобы меня доставали и пытались со мной говорить. Держать все в себе куда удобнее и безопаснее.

— Алиса, у тебя все в порядке? — отец стучит по двери, когда часы показывают около двух часов дня. Я распластавшись на кровати, смотрю на потолок, пытаясь успокоиться. Меня снова накрыло и я даже не могу сказать сколько времени прорыдала в подушку. Переодически у меня сильно болел живот, но как правило это проходило само собой. Я думала, что это от постоянного волнения, которым я окутала себя, как паутиной.

— Да, в полном, — отозвалась я, стараясь говорить максимально спокойно, чтобы он ни о чем не догадался и в то же время не вынудил покинуть комнату.

Мне становится интересно, обсуждала ли Мэй мое лечение с ним? С одной стороны, она врач, а это личная информация пациента, которая не подлежит разглашению. Но с другой, у нас была нестандартная ситуация, при которой подобные правила теряют свою силу. Мэй знает, что отец слишком сильно беспокоиться обо мне, ведь это была его инициатива обратиться к ней за консультацией. Так что беря во внимание все эти факты, я делаю нескромный вывод, что они хотя-бы раз поднимали тему моего состояния и дальнейшего лечения.

— Может выйдешь? Мама уехала и мы могли бы посмотреть фильм или поиграть в приставку, — Мэй уехала? Ну да, у нее же куча другой работы и она не может торчать с нами во Флориде чечно. Да и сами мы собирались возвращаться в Калифорнию через пару дней после запуска, так что ее отъезд был вполне логичным.

— Хорошо, дай мне пару минут, — прошу я. На самом деле, я в какой-то степени планировала отлежаться в комнате до тех пор, пока Мэй не улетит и я не думала о том, что это произойдет так быстро. Я рассчитывала на то, что проведу в таком состоянии ближайшие сутки.