Ему надо было отпустить ее, а не прикасаться к ней, не держать ее в своих объятиях, потому что, когда он оказывался с прекрасной Джулианной, он почти терял контроль над собой. Почти… но не совсем.

Он хотел ее. Хотел так сильно, что тело его содрогалось. Он нуждался в ней, как в самом насущном, как неопытный мальчик. Каждую частицу его тела пронизывало желание, но прежде всего ту его часть, которую невозможно было скрыть. Он жаждал ее. Более всего на свете он хотел вложить свою раскаленную плоть в ее маленькую ручку, ощущать сладостные поглаживания. В его воображении отчетливо вставали чувственные картины: вот Джулианна на нем, а вот он сверху, вот она широко разбросала ноги, чтобы принять его, когда он войдет в нее, в свой дом. Пот выступил у него на лбу от одной только мысли об этом. Кровь пульсировала в такт его жаждущей плоти. Если бы Джулианна прикоснулась к ней, подумать только, если бы прикоснулась… Он бы не смог удержаться и изверг семя!

Он не мог больше сдерживать неистовое желание, завладевшее всем его телом, всеми его ощущениями, но он не мог и уступить ему. Рассудок побуждал отступить. Нет, предупреждал настойчивый голос в его мозгу, он не должен овладеть ею. Конечно, он жаждал глубоко проникнуть в нее, но он гнал от себя эту мысль. Ничто не должно причинить ей боль. Ничто, включая его самого. Но он может доставить ей удовольствие, сохранив то, что не имеет права взять.

Почти в отчаянии он накрыл ее рот своим. Его поцелуй был исступленным, почти неконтролируемым. Она знала, чего он хочет. Ее губы раскрылись, их языки слились. Она тихо застонала и задвигалась в провоцирующем ритме. То, с какой готовностью она шла ему навстречу, еще подстегнуло его желание. Его пальцы скользнули по ее животу. Он чуть помедлил, затем основание ладони легло на впадинку ее живота, а кончики пальцев оказались выше гнездышка из шелковых каштановых волос. То, что принадлежало ей, он дерзко посчитал своей собственностью, поскольку хотел дать ей удовлетворение.

Она дернулась, когда он в первый раз коснулся влажных розовых складок, но не сжалась. В поисках глубоко спрятанного тайного бугорка он безошибочно раздвинул шелковые складки, настолько чувствительные, что она готова была вскрикнуть.

— Такие нежные, такие милые изгибы! — выдохнул он в уголок ее рта. — Раздвинь ножки! Да, вот так. Откройся мне, радость моя. Откройся для меня. Джулианна, любовь моя, ты влажная. Ты готова, да?

Самыми кончиками пальцев он дразнил, играл с входом в ее тело, открывая для себя податливую плоть, которая набухла и оставляла несомненные свидетельства желания, оросив его пальцы. Восторг охватил его. Ее трепет почти лишил его способности контролировать свои действия.

Внутрь скользнул второй палец.

Потрясенная, она открыла рот.

— Тс-с. Мой палец. Это все.

Медленно, очень медленно он продвинулся глубже, исследуя ее плоть. Внутренние стенки сомкнулись вокруг его пальца. Он почувствовал, как ее ногти впиваются в его плечи.

— Еще один, — прошептал он, присоединяя второй палец.

Она задыхалась, она хотела его. Она извивалась вокруг… напротив него. Ее плоть была тугой, влажной. Он изнемогал, изо всех сил стараясь сдерживаться, и продолжал, продолжал… Снова и снова, в мучительном ритме, глубже и глубже, выше и ниже. И все время его пальцы продолжали круговыми движениями ласкать волшебную нежную выпуклость, пульсирующую в бешеном ритме.

Жар сжигал ее. Все распадалось. Почти пугающе, потому что внутри ее бушевал ураган, стремительно набирая силу. Ей стало казаться, что ее разрывает на части. Она чувствовала, что вся извивается, корчится, отчаянно к чему-то стремится. К чему? Содрогаясь, она оторвала свой рот от его рта.

Горячий шепот раздался у ее щеки:

— Все хорошо, любовь моя. Это должно произойти. Просто дай этому произойти, не сопротивляйся!

Она и не сопротивлялась, она больше не могла. А потом это случилось… Глаза закрылись. Тело снова и снова содрогалось в конвульсиях, волны наслаждения одна за другой прокатывались по ее телу.

Наконец она открыла затуманенные глаза. Дейн поцелуями покрыл ее шею, потом легко коснулся губами груди. А потом его тело скользнуло ниже… совсем низко. Его губы оставили горячий след на ее животе.

Теплые пальцы легли на ее ноги, приподнимая и двигая их так, чтобы они согнулись в коленях. Теплое дыхание теперь ощущалось в самом низу. Ее собственное дыхание стало болезненно частым. Пальцами он раздвигал завитки волос, уже влажные от предыдущих ласк.

Ощущение было неизвестно, как удар. В ушах снова зазвучали его слова: «Я хочу трогать тебя… Целовать тебя. Ощущать тебя своим языком. Везде… Везде».

Она ничего не понимала: глаза широко открылись, все тело стало горячим.

«О нет, — смутно соображала она, — нет!»

— Дейн…

Она произнесла его имя почти беззвучно, цепко обхватила его пальцы, стараясь отвести их.

— Ты не можешь. Я… Это нехорошо! Он медленно поднял на нее горящие глаза.

— Ты доверяешь мне, Джулианна? Его голос был странно хриплым.

«Мне не следовало доверяться ему», — подумала она, но доверилась. Она чувствовала интуитивно, что это был принципиальный человек, со своими моральными устоями и убеждениями. И все, что она знала о нем, подтверждало это. А то, что происходит с ней сейчас… Это ведь, наверное, не постыдно?

— Ты знаешь, я доверяю тебе, — сказала она слабо.

— Тогда позволь мне сделать тебе приятное. Позволь мне… — Повернув голову, он поцеловал внутреннюю поверхность ее белого бедра. Она судорожно вздохнула.

— Дейн, — беспомощно шептала она. — Ты не должен. О Боже, ты не можешь. Не… там. Не там.

Слова перешли в стон. Ее руки, раскинутые на простыне, трепетали. Сердце стучало. Она еще не верила, что он может… Он мог.

Ее рассудок бездействовал. Противоречивые чувства нахлынули на нее. Горло перехватило. Широкими плечами он раздвинул ее дрожащие ноги.

Его первый бесстыдный поцелуй прожег ее насквозь, глаза сами собой сомкнулись. Бедра ослабли. Колени разошлись в стороны. Она лежала, открытая для него, открытая и беззащитная. Открытая всему, чего он добивался. Чего бы он ни пожелал.

Его язык снова и снова погружался, и выходил, и подталкивал. Теплые волны пробегали по ее телу, размягчая его. Она таяла. Таяла от того, что он делал.

Бархат его языка был потрясающе чувственным. Божественная, медленная мука. Нарастающее незнакомое ощущение, берущее начало где-то в глубине, за влажными розовыми складками, расходящееся кругами от центра.

Ее дыхание все учащалось, и она неистово сжимала его своими бедрами.

— Еще, — шептала она. — О, еще.

Она молила, она хотела, чтобы это невероятное наслаждение продолжалось. Блаженство было близко, мучительно близко.

Ее задыхающийся шепот подталкивал Дейна к самому краю. Он наслаждался ее неровным дыханием, ловил каждый ее отчаянный вдох. В состоянии, близком к потере рассудка, он полностью ввел язык между лепестками ее плоти, ощущая, как они набухли, и добился того, чего хотел… что было необходимо самой Джулианне. Наполовину всхлип, наполовину стон, крик блаженства вырвался из ее горла.

Подстегнутый ее освобождением, теперь уже он, отдавшись экстазу, содрогался, завершая свое освобождение.

Когда он удобно устроил ее на своей руке и натянул на них обоих одеяло, Джулианну еще била дрожь. Прошли долгие минуты блаженства, прежде чем она смогла говорить.

— Подумать только, — сказала она едва слышно, — это было совершенно… Совершенно…

Приподнявшись на локте, он вытянулся рядом с ней. Все еще охрипшим голосом он негромко сказал, посмеиваясь:

— Да, это было совершенно то, что нужно, правда?

Яркие картины все еще стояли перед ее глазами, смущающие картины, полные чувственности. Его смуглая гибкая рука, блуждающая по ее животу, поглаживающая ее бедра. Вот ее тело зажато между его бедрами. Она лежит, открытая ему. Его пальцам. Его рту.