Перед обедом Реддл сдал экзамен по зельеварению — последний в этом учебном году. И конечно, сдал привычно легко и однозначно на «Превосходно». Во время прощального пира в Большом зале по случаю начала каникул Том был награжден в присутствии всей школы, но в эти моменты он не испытывал ни радости, ни торжества, хотя и знал, что любой из тех учеников, кто смотрел на него, желал бы оказаться на его месте. С ничего не выражающим и по виду спокойным лицом Реддл выслушал торжественную речь директора Диппета, присудившего Слизерину целых шестьдесят очков за раз, принял из его рук награду, смотрел на довольные лица слизеринцев и желал только одного: чтобы все это поскорее закончилось. Перед сном же в гостиной еще какое-то время терпеливо сносил искренние поздравления Родольфуса и некоторых других слизеринцев из его компании. Когда же все, наконец, угомонились, улеглись по своим постелям, и в подземелье снова воцарилась тишина, то Реддл опять остался наедине с собой. Настроение было скверное, ужасное, никакое, одним словом. В ушах все раздавались горестные рыдания так несправедливо и жестоко наказанного гриффидорца, и перед глазами он стоял как живой, утирая огромными руками крупные слезы. Чтобы как-то отвлечься, Том пробовал вспомнить, что читал в «Тайнах наитемнейшего искусства», и в конце концов, это ему удалось. Снова ехидный злобный голос как будто нашептывал ему в оба уха.

— Что это ты приуныл, а? Ведь по логике вещей тебе бы полагалось, как минимум, радоваться, что так удачно выкрутился из всей этой истории, и не только вышел сухим из воды, но еще и в школе останешься на каникулы, как и хотел. Что тебе этот Хагрид? Его проблемы — не твои! Лучше подумай, какой удачей обернулась для тебя смерть Миртл! Салазар Слизерин так бы и поступил. Ты все же убил! Да, не специально! Да, не смертельным проклятьем из волшебной палочки, а при помощи василиска, но убил! А значит, уже в следующее новолуние сможешь провести обряд, создать крестраж и обрести вожделенное бессмертие!

— Да! — восторженно отвечал Реддл. Выражение его лица снова делалось хищным, а взгляд жестким. Он уже перестал сожалеть обо всем, что сотворил и с Миртл, и с Хагридом. Действительно, какое дело наследнику Слизерина до этих людишек?!

Однако, эта невероятная удача все же немного расстроила планы Реддла. После того, как в прошлом году Том обзавелся собственными деньгами и сейфом в Гринготтсе, он хотел в это лето наведаться в деревню Литтл Хэлтон и выяснить подробнее, что же произошло с его родителями. Теперь Реддл мог себе это позволить, но было бы подозрительно ехать на лето в приют сейчас, после всех разговоров с директором и просьб об обратном. Сделать же это во время стоянки Хогвартс-экспресса, который скоро повезет студентов домой, Том бы просто не успел. Хотя наведаться как обычно в «Горбин и Бэркс» все же было возможно. Да и не все ли равно, годом раньше, годом позже, если он обретет бессмертие. В общем, решение было принято: нужно создать крестраж. Вот только оставался вопрос, а какой же предмет может послужить достойным вместилищем для частицы души? Не всякий же хлам, который используют для создания порталов! Реддл задумался. Он понимал, что никогда больше ни от кого не станет терпеть боль, просто причиняя ее другим. Поэтому Тому казалось, что невзгоды его закончились, как и сказал в свое время Доброделов, когда подарил ему дневник. В нем до сих пор лежала прощальная записка, слова на которой, похоже, совсем скоро для него станут пророческими: последний враг истребится — смерть! Вдруг Реддл замер. Да, это именно то, что нужно! Он до сих пор хранил, как зеницу ока, этот дневник и последнее письмо на память об одном из лучших людей, которых встречал. Черная книжечка до сих пор была пустой, но вместе с частицей души Том разом впишет в нее свою жизнь, а главное — победит смерть. Итак, в ближайшее время дневник станет крестражем! Думая об этом, Реддл любовно перебирал белые странички и поглаживал кожаные корочки, перечитывал короткое послание. «А Доброделов все-таки прав! Смерть действительно скоро истребится. Не так, как он говорил, но истребится!» — думалось Тому, и с этой мыслью он скоро уснул.

Спал же в эту ночь он очень беспокойно и видел во сне Доброделова. Он смотрел на Тома своими большими добрыми серо-зелеными глазами, в которых также были и укоризна, и гнев, и мольба.

— Не делай этого, Том! — все твердил он без остановки. — Ты уже давно на гиблом пути, и если исполнишь то, что задумал, то уже никогда не сойдешь с него! Уклонись от него сейчас, или будет поздно!

— И как же это сделать? — усмехнулся Реддл.

— Сознайся во всем!

— И отправиться в Азкабан? Ни за что!

— Это будет твоим искуплением и единственным способом заслужить прощение.

— Я не ищу ни искупления, ни прощения. Да и сам я никому ничего не прощаю! Я не собираюсь жертвовать собой!

— Другими жертвовать легче! — печально сказал Доброделов. — Ты убил меня!

— Нет, это не я!

— Ты. Смотри! — И перед Реддом вдруг появился гроб, а в нем Доброделов.

— Нет! — закричал Реддл и проснулся.

Сама совесть в лице умершего добродетельного человека последний раз говорила с Томом в эту ночь, ибо не так-то просто бывает заглушить ее глас, когда она предостерегает человека перед тем, как он совершает ужасный непоправимый поступок. Зато, когда совесть умолкает, вот тогда уже человек спокойно и без колебаний идет по головам и по трупам.

Всего через неделю в ночь новолуния Реддл совершил обряд и создал крестраж из своего дневника. Найти для этого возможность и помещение не составило труда, ведь летом школа была почти пуста. Идеальным местом оказалась обезлюдевшая на время каникул спальня. Очень кстати пришелся и отпуск профессора Дамблдора, который, Том знал это, подозревал слизеринца в нападениях на студентов и потому не упускал случая проследить за Реддлом. Однако, обретя с помощью черной магии уже в шестнадцать лет бессмертие, Реддл все же не перестал бояться смерти и поэтому еще более тщательно хранил свой дневник от посторонних глаз, ведь он теперь стал залогом его неуязвимости перед последним страшным врагом. А спустя короткое время, еще до начала учебного года, Реддлу одного дневника было уже мало. И вправду, неразумно в таком важном деле, как обретение бессмертия делать ставку только на один крестраж. Ведь Экриздис, кажется, упоминал, что у некоторых черных магов их было два. «Уже лучше, но почему же только два? И сколько в таком случае? — в этот момент Реддлу вспомнился тот день, когда он купил волшебную палочку — главный инструмент чародея. — Оливандер тогда сказал, что семь — истинно магическое число, приносящее удачу. Да, при шести крестражах одолеть волшебника будет действительно трудно, практически нереально. Вот только возможно ли такое? Надо будет поискать, были ли подобные прецеденты. А вообще, это мысль!» — подумал Реддл, когда уже совсем засыпал.

========== Глава 39. Раскрыть карты ==========

Еще за месяц до начала нового учебного года Том получил очень эмоциональное письмо от Родольфуса, в котором однокурсник восторженно сообщал, что стал капитаном сборной по квиддичу. Он даже приложил к посланию фотографию — себя в парадной мантии и с заветным значком на груди. Сам Родольфус смеялся на этом снимке, а в глазах его была радость.

Том Реддл же, не смотря на то ужасное, что он сотворил со своей душой, внешне никак не изменился. Том был все так же красив, манерен, скромен и вежлив, а кроме того, необычайно любознателен. Таким он продолжал казаться окружающим, однако все это оказывалось красивой оболочкой, ширмой, скрывающей нелучшую суть слизеринца и, прикрываясь которой, он лишь вернее мог достигать своих целей. А одним из главных убеждений Реддла теперь стало то, что желаемого можно и нужно добиваться любыми путями, и при этом не терзаться совестью.

С началом сентября школьная жизнь потекла для Тома своим чередом. Он все также легко и успешно учился, порой блистая на занятиях своими познаниями и умениями, безукоризненно исполнял обязанности старосты и по распоряжению Слизнорта занимался с отстающими. Естественно, что Реддл слыл, причем бесспорно, звездой Дуэльного клуба. В этом искусстве ему действительно не было равных во всем Хогвартсе. Кроме того, он давно уже стал завсегдатаем Клуба слизней, организованного деканом Слизерина, и не забывал регулярно улещивать профессора Слизнорта его любимыми засахаренными ананасами. Вообще, волшебная сила, блестящие таланты, приятная внешность, по виду скромные, но в то же время тщательно отработанные изысканные манеры и, разумеется, очки для факультета принесли ему уважение учителей и порой невероятное восхищение как однокурсников, так и студентов младших курсов.