Солнце уже садилось, когда мальчик с сожалением закрыл книгу, потому что становилось все труднее разбирать написанное. «Пора возвращаться к остальным», — подумал он и нехотя поплелся из рощицы, засунув изрядно почитанный том под мышку. Сейчас это был сборник сказок Р. Киплинга, и Том перечитывал некоторые из них, особенно «Рикки-Тикки-Тави». Совсем недавно преподаватель литературы велел всему классу написать сочинение по ней, выразив свое отношение к произведению и его героям. Одноклассники Тома все как один, но на разные лады выражали одну мысль: гадкие ядовитые кобры Наг, Нагайна и их невылупившиеся из яиц змееныши получили по заслугам, одоленные доблестным мангустом Рикки-Тикки-Тави, который совершил свой неподражаемый подвиг ради людей-друзей. И только один Том считал по-другому. А в чем, собственно говоря, было виновато это змеиное семейство, поедая птиц? Ведь любому понятно, что они хищники, а потому созданы для того, чтобы охотиться и этим жить. И то, что раззявы-родители не уследили за своим дорогим птенчиком и позволили ему вывалиться из гнезда, так это их проблемы! Для змеи в этой ситуации было бы грешно не полакомиться вкусным обедом, так кстати поданным к ее столу. И почему столь бесцеремонная расправа мангуста над еще не увидевшими свет змеенышами не вызывает таких же сожалений, как поедание птенцов? Нагайна собралась мстить людям за мужа и детей? Молодец! Браво! Том не сомневался, что и он поступил бы точно так же. А мангустик Рикки-Тикки виделся ему таким же хищником, как и змеи, в которых зверек усмотрел для себя лакомое блюдо. Все это мальчик и написал в своей работе, добавив в заключении, что, дескать, не змеи опасны, а люди, которые иной раз бывают похуже этих пресмыкающихся. Ни одна змея не нападает ради забавы, а делает это либо для защиты, либо для добывания пропитания. Зато человек способен запросто травить свою жертву, просто так, от скуки, и получать от этого удовольствие. Как ни странно, но преподаватель отметил работу Тома высшим баллом вместе с сочинением Линды Браун, страстно разносившей в клочья ужасных чешуйчатых монстров. Учитель, мистер Смит, который всячески старался научить воспитанников самостоятельно мыслить, решил зачитать обе работы перед всем классом, назвав позицию Тома весьма оригинальной, хоть и не совпадающей с мнением автора и большинства читателей. Однако заключительными фразами Реддл настроил против себя весь класс и особенно Билли Стаббса, когда он узнал об этом от младших прихвостней. Этот крепыш хоть и не слыл большим умником, но и полным тупицей тоже не был, и потому сразу понял прозрачный намек. Однако, памятуя о своей последней попытке побить Тома, а также о других странных неприятных случаях, Билли решил не мстить открыто, а напакостить тайком, так, чтобы маленький дохляк ничего не понял.
— Что же, дорогие змейки, не повезло вам! — сказал Том, уже покидая рощу и обращаясь словно к самому себе. — Похоже, мне одному удалось вас понять!
И тут неожиданно мальчик услышал, что кто-то с ним заговорил.
— Повелитель, в чем же нам так не повезло, позволь спросить? Мы здесь на житье не жалуемся.
В первую секунду Том считал, что ему просто померещилось, потом подумалось, уж не слуховая ли галлюцинация это от перегрева на солнце. Однако в густой тени ветвистого дерева такое вряд ли возможно. Невысокая трава рядом с мальчиком зашевелилась, и из нее выполз черный уж толщиной с палец или чуть больше.
— Приветствую вас, повелитель! — прошипела змея, наполовину приподнимая чешуйчатое туловище над землей.
— Ты умеешь говорить?! — изумился Том. — Не думал, что змеи могут такое.
— Нет-нет, повелитель! Я не понимаю человеческую речь, это ты владеешь нашим языком, змеиным языком, древнейшим языком, парселтангом. Змееустов в мире очень мало, но они встречались нам еще тысячу лет назад. И любого из них мы слушаемся, повинуемся беспрекословно и почитаем за хозяина или повелителя.
— Чудеса, да и только! — довольно прошипел Том в ответ, а уж тем временем уже забрался к нему на плечи и повис на шее. Тело змеи было холоднее человеческого, но мальчик этого не чувствовал, ведь и сам он был не намного теплее. Том вдруг ощутил симпатию к этому существу, которое выражало ему столь сильное уважение. Он вдруг подумал, что было бы неплохо завести такого питомца. «А почему нет? — рассуждал мальчик. — Ведь есть же у Билли Стаббса белый кролик, которого ему подарили на последний день рождения работники приюта». И Том завидовал подростку, хотя сам подарок его и не впечатлил. К ушастому пушистому комочку Реддл был равнодушен, как, впрочем, и к другим животным, которых обычно заводили городские жители: к кошкам, собакам, хомякам. Зато такая вот хладнокровная рептилия вызывала восторг: быстрая, гибкая, умная. Жаль только, что пока что маловатая, но она же подрастет. Зато можно преспокойно спрятать ее в маленьком приютском дворике, где было немного травы, несколько деревьев и кустарников. А еще лучше в небольшом, но густом заросшем скверике на соседней улице всего через дорогу. И тут, и там вполне найдутся мыши и — Том усмехнулся — птички ей на корм.
— Слушай, — воодушевленно сказал Реддл. — А ты бы согласилась поехать со мной? — спросил он, поглаживая чешуйчатое туловище и плоскую головку.
— Почту за честь, повелитель! Я молода и еще не обзавелась змеенышами.
— Ты не возражаешь, если я дам тебе имя Нагайна?
— Оно мне нравится, повелитель.
— Что же, тогда идем! Только спрячься получше.
Понятливый уж сполз с шеи, спрятался под рубашкой и обернулся вокруг тела Тома.
И тут до него неожиданно донеслись голоса.
— Вон он, я нашел его, миссис Коул! — кричал Деннис Бишоп.
— Ну на этот раз несносный мальчишка у меня получит сполна.
— Я уже иду, миссис Коул! Не сердитесь на меня! — стараясь говорить как можно вежливее и придать голосу искренность, отвечал Том. Он заметил, что уже совсем стемнело, однако открытие очередной небывалой способности заставило ребенка напрочь позабыть о времени.
— Ну и наглец! — со злой иронией отвечала директриса. — Его уже час зовут, ищут, а он и ухом не ведет! Особого приглашения дожидался? А теперь вот стоит и как ни в чем не бывало извиняется, паршивец!
— Дохляк дохляком! — угодливо добавил Бишоп. — А все никак не околеет, хотя очередь уж давно подошла!
- Видишь ли, — шелковым холодным голосом отозвался Том, а в невозмутимом тоне мальчишки и директриса, и воспитанник ясно ощутили скрытую угрозу. — Ты немного старше меня, а старших полагается вперед без очереди пропускать.
— Хватит пререкаться! — рассерженно вскрикнула миссис Коул. — Марш немедленно к остальным.
Весь следующий день Том был наказан и сидел в своей каморке без еды. А вечером директриса все же решила всыпать ему пару десятков розг на глазах у всего приюта. Порку обычно поручали мисс Круэл, полной тетке с грубыми чертами лица, весьма красноречиво говорившими о сварливом нраве. Она состояла в заведении посудомойкой, и положение у нее было ниже, чем у учителей. Лет двадцать назад она некоторое время занимала должность преподавателя истории, но в какой-то момент ее сочли профессионально непригодной, ибо подхода к ученикам она не нашла и не смогла ничему толком обучить их. Взамен ей предложили работу посудомойки. Виня во всем воспитанников, озлобившаяся неудачница не упускала случая выместить на них свою досаду открыто или исподтишка. И розгой эта злыдня всегда хлестала от души, прекрасно зная, как ударить, чтобы было побольнее. Во время всего процесса ее маленькие колючие глаза горели недобрым огнем, свидетельствовавшим об удовольствии от производимого действа. Мисс Круэл выбрала самую новую розгу из тех, что у нее имелись, такую, которая еще почти не была в употреблении, однако все же объезженная и почувствовавшая вкус рассеченной кожи, и словно бы просившаяся в руку. Сперва женщина велела вытянуть вперед руки, закатав повыше рукава. Хлестнув по ним несколько раз, мисс Круэл велела ему лечь спиной вверх и снять рубашку. Том видел горящие гнусным возбуждением глаза, и вдруг почувствовал, как внутри него закипает холодными парами ответная лютая злоба. С величайшим наслаждением он представил, как ненавистная розга ломается пополам. Так и случилось. Орудие наказания действительно разломилось на две части после первого же удара, и в руках у мисс Круэл осталась лишь рукоятка. Посудомойка невольно вскрикнула, недоуменно и разочарованно от того, что по крайней мере в ближайшие минуты причинить мальчишке боль точно не сможет. Том же бросил на мисс Круэл торжествующий взгляд и спокойно присоединился к своему классу. Большинство воспитанников в угоду Билли Стаббсу злорадно заулюлюкали, радуясь тому, что хоть Реддл и не получил всех полагавшихся ему ударов, однако унижения отведал сполна. Те из детей, кто были непосредственными свидетелями происходящих вокруг Тома странных вещей, смотрели на него с завистью, но молчали. Сам же Реддл вел себя на удивление спокойно. Мальчик и сам удивлялся, почему порка, да еще при всех, на этот раз волнует его не столь сильно, как должна бы. Видимо, все дело было в Нагайне, и Том даже полагал, что стоило испытать все это ради обретения такой питомицы. Между ним и змеей, которая обитала теперь в маленьком скверике, сразу же установилось полное взаимопонимание, которого у Реддла не было ни с одним человеком. В свободное от уроков время ребенок частенько тайком ускользал в тихий скверик и там шептался со своей странной подругой, рассказывая ей, что произошло с ним за день. Иногда змея сама приползала к Тому в приютский дворик, если он был пуст. Мальчик старался раздобыть для Нагайны, которая стала для него чем-то вроде домашнего животного, какое-нибудь угощение. Это могли быть остатки от обеда или даже мыши, попадавшие в мышеловки. За всеми ними Реддл теперь тщательно следил, и если представлялась возможность, забирал грызуна.
