— Милорд, я… — попробовала было что-то сказать Белла, но Волдеморт с силой схватил ее за плечи и несколько раз резко встряхнул. Он забыл даже о палочке.
— Да как ты посмела! — маг словно задыхался от переполняющей его через край злобы, голос у него срывался. — Никчемная идиотка! — шипел он. — Да я могу прямо сейчас вырвать тебе язык, чтобы не болтал больше лишнего. Теперь каждому встречному-поперечному известна тайна, где хранится меч Гриффиндора! И не только меч!
Волдеморт с силой тряс Беллу, и в его руках безвольное тело волшебницы казалось тряпичной куклой.
— Да еще и этот гоблин вместе с остальными пленниками сбежали, прихватив даже твою палочку! А если они попытаются проникнуть в Гринготтс?! Круцио!
Ведьма затряслась мелкой дрожью с головы до ног, как будто ее током било. Беллатриса закусила губу, чтобы сдержать крики, а зубы у нее скрипели. Не в силах стоять на ногах, она сползла по стене и распростерлась у ног Темного Лорда. Спустя минуту Волдеморт снял проклятье.
— Повелитель! — едва дыша, умоляла Беллатриса. — Не было случая, чтобы Гринготтс кто-то ограбил. Ведь надежнее нет места. А я немедленно сообщу работникам банка, что моя волшебная палочка украдена, и они должны проявлять повышенную бдительность, раз возможен обман.
— Ты еще смеешь оправдываться! — повысив голос, сказал Темный Лорд. Он схватил колдунью за плечи, поднял и прижал к стене, взял за подбородок. — Ты хоть понимаешь, кто перед тобой? — многозначительно добавил он, поражаясь своему непонятному терпению. Почему эта столь провинившаяся перед ним ведьма — даром что мать его дочери, это ничего не меняет, — уже не извивается от мук, причиняемых Круциатусом или другими темными заклинаниями? Волдеморт не сомневался, что будь это кто другой, то давно бы уже получил в грудь смертельное проклятье.
— Повелитель! — отвечала Беллатриса. — Вы повелитель моего сердца и души! — чародейка подняла на него взгляд, виноватый и преданный. Волдеморт был уверен, что сейчас она безропотно примет от него любое наказание и не воспротивится.
— Не смей так на меня смотреть! — велел он, отпуская Беллу, и она, повинуясь приказу, опустила глаза в пол.
И в тот же миг Волдеморту стало не по себе. Он вдруг снова увидел себя в большой спальне Слизерин-кэстла, темной и холодной, освещенной лишь слабым дребезжащим огоньком одной маленькой свечки. Эта искра, конечно же, не могла охватить все огромное помещение и разогнать мрак, но благодаря этому единственному источнику света можно было ориентироваться в пространстве, а не тыкаться вслепую, пытаясь отыскать путь. Но стоило Белле опустить глаза, полные бесконечного обожания и преданности, как Волдеморту показалось, что эта единственная свеча погасла. Охваченный смятением маг тут же взял лицо волшебницы в свои ладони, уже сам заглядывая ей в глаза. И свеча снова засветилась для него во мраке, а волна бешеной ярости, бушевавшая в Волдеморте, вдруг внезапно схлынула, словно разбилась о неприступный каменный утес. Он снова смотрел в два глубоких темно-карих омута и как когда-то давно в родовом поместье Блэков, так и теперь безнадежно тонул в море чистой преданности, слепого обожания и какого-то безграничного преклонения.
— Я прощаю тебя! — вдруг сказал Темный Лорд и сам не поверил, что впервые в жизни произнес эти слова, хотя они и были лишь словесной печатью на том, что он и так уже сделал в тот день, когда в доме Элфиаса Дожа, не помня себя в последний момент бросился на помощь своей ведьме и отказался отомстить ей.
Беллатриса смотрела на него со счастливым и благодарным выражением на бледном лице.
— Милорд, — вдруг сказала она. — Ваше лицо снова изменилось, как и в тот раз.
— Пусть! — коротко отозвался он.
Тогда Волдеморт, снова повинуясь неведомой и неодолимой силе, тихо привлек к себе женщину, осторожно и трепетно обнял, словно боясь причинить вред своими прикосновениями, хотя еще несколько минут назад злобно подвергал Круциатусу и готов был запытать до смерти. Затем он сел в кресло, усадил Беллатрису к себе на колени, погладил костлявой рукой пышные кудри, спину и с наслаждением потерся щекой о шелковистые блестящие локоны. И опять ему было очень спокойно, и легко, и хорошо, не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Через какое-то время он снова будет жалеть о неуместном всплеске этой дементоровой сентиментальности, но в эти минуты для Волдеморта существовало только настоящее. Белла задремала, положив голову ему на плечо. Тогда Темный Лорд осторожно переложил ее на кровать. Еще какое-то время он молча смотрел на лицо спящей колдуньи, а потом зашипел на парселтанге, чтобы даже если она и проснется, то все равно не поймет слов: «Что же ты сотворила со мной, ведьма? Каким неведомым даже мне колдовством заворожила? И что же, гиппогриф тебя раздери, мне с этим делать?» Потом Волдеморт тихо растворился в воздухе.
Однако, стоило ему удалиться из комнаты, как эта короткая, но такая прекрасная метаморфоза, прекратилась. Снова это был беспощадный властолюбивый Темный Лорд, который опять строил хитрые и коварные планы, как ему сокрушить своего врага, не дающего ему покоя. Лицо его опять сделалось змеиным. Колдун отправился в Хогвартс. Там, в большой белокаменной гробнице его ждал очередной трофей — похороненная вместе с ненавистным Дамблдором Бузинная палочка.
========== Глава 127. Долгожданное приобретение ==========
Тем временем миссис Малфой сидела в спальне рядом с кроватью, на которой лежал ее муж, еще не оправившийся от наказания Темного Лорда. Нарцисса как умела лечила его, уговаривая обратиться за помощью к целителям из больницы святого Мунго, но Люциус категорически отказывался, ведь тогда придется сочинять какую-нибудь более-менее правдоподобную небылицу о том, как и где он получил такие побои.
— Не стоит привлекать к себе внимание. Для нас и так уже большая удача, что в поместье до сих пор не явились члены Ордена Феникса. — тихо сказал он.
— Темный Лорд наложил сильные защитные чары на поместье. — отвечала Нарцисса.
— Ну и пусть! Осторожность все равно не помешает. Я попрошу Северуса помочь мне. Уверен, он справится с этой задачей не хуже любого целителя из Мунго.
— Ну, хорошо! — сдалась Нарцисса. Она протянула мужу тыквенный сок и кусок бекона, принесенные в спальню эльфами по ее приказу. Люциус взял лишь питье, а тарелку с едой отодвинул: аппетита не было никакого, все тело нестерпимо ломило. Маг взял жену за руку и поднес к своей щеке, беспомощно потерся об нее как ребенок.
— Дорогая, ты себе не представляешь, как я устал от всего этого и уже тысячу раз пожалел, что ввязался в эту авантюру, — устало прошептал он.
— Помолчи! — в страхе озираясь по сторонам и зажимая Люциусу рот рукой, пролепетала Нарцисса. — Кто знает, где сейчас Темный Лорд, он же может становится невидимым.
— Цисси, я ведь представитель старинного благородного семейства, а не подушка для битья! — убирая руку супруги, продолжал возмущаться чародей. — Никто столько не сделал для милорда, сколько мы, а он все недоволен. Провал в Министерстве — не только моя вина, а все шишки сыплются на меня одного! Да и времени сколько прошло! Мы предоставили под штаб-квартиру свой дом, отдали родного сына ему на службу. Повелитель даже забрал у меня палочку для поимки Поттера! И все равно этого недостаточно, чтобы заслужить прощение.
— Милый, пожалуйста, успокойся! — умоляла Нарцисса. — Тебе вредно сейчас.
— Милорд даже не удосужился снабдить меня другой волшебной палочкой взамен той, что погибла, хотя у нас в подвале до сегодняшнего дня находился плененный Оливандер! Повелителю ничего не стоило приказать изготовить для меня новую. Даже эта крыса Педдигрю при своем оружии! — Люциус просто негодовал. — А между тем, Цисси, твоя сестра со времени побега из Азкабана так и не выполнила ни одного задания, а сегодня бездарно потеряла свою палочку. Но держу пари, не пройдет и дня, как Темный Лорд снабдит ее другой.
