Еще до открытия зельеварни колдун проник в помещение и скрытый дезилюминационным заклинанием стал дожидаться появления Беллатрисы. Она зашла в лавку и заявила, что пришла за своим заказом — маленьким золотым котелком. Когда его принесли, и чародейка уже собралась окончательно расплатиться, как вдруг ощутила, что кто-то невидимый схватил ее за руку, а в следующую секунду ноги ее оторвались от земли, перед глазами все завертелось и закружилось. Не успела ведьма и глазом моргнуть, как уже стояла во дворе Слизерин-кэстла, а за ладонь ее держал Волдеморт. Увидев его перед собой, Беллатриса вскрикнула от испуга, попыталась вырваться и убежать куда глаза глядят, но теперь уже обе худые руки держали ее в кольце, не позволяя даже пошевелиться, причем без всякой магии.

— Что же ты задумала, ненормальная? — заговорил колдун высоким холодным, непривычно громким голосом. Чародей чуть ли не физически ощущал ее страх, чувствовал ее дрожь. Он заставил Беллатрису смотреть ему в глаза, применяя легилименцию. Ужас, паника, неимоверное смятение испытала волшебница, когда поняла, что находится в положении. Поначалу она даже предположить не могла, что именно оно и стало причиной ее неудачных попыток сотворить волшебство там, в Министерстве магии. Но когда к этому добавилось отсутствие регулярного женского недомогания, а еще чуть позже тошнота и небывалая чувствительность к запахам, то сомнений не осталось. Чародейка даже не представляла, что ей делать, ведь Волдеморт явно не нуждался в ней, не звал к себе даже на очередное собрание пожирателей. Метка на ее запястье не жгла. Значит, и известие о беременности, такой неожиданной, такой невероятной и в другое время такой желанной, теперь ни капли не взволнует его. Тогда Белла с обливающимся кровью сердцем решилась на столь отчаянный шаг, как самостоятельное изготовление опасного абортивного зелья, втайне надеясь, что вместе с ребенком состав убьет и ее.

Поняв все это, Волдеморт не сказал ни слова, но холодная ладонь, тихо гладившая черные кудри, говорила лучше любых слов. Гнев его окончательно прошел, а в голове стали возникать такие странные мысли, что спустя даже очень короткое время маг не мог поверить, что действительно думал такое: «Мерлин, мы столько лет мечтали о встрече, ты — в Азкабане, я — в Албании! Претерпели столько невзгод! И вот сейчас, когда никто и ничто нам не мешает, ты не в моих объятиях! Как нелепо!» Теперь, когда возможность потерять ведьму снова предстала перед Темным Лордом, ему показалась абсурдной сама причина, из-за которой он так наказал и чародейку, и самого себя вместе с ней. Да будь хоть десять таких провалов в Отделе тайн, это не стоило и сотой доли тех слов, что Белле довелось услышать от него тогда.

От трепетных прикосновений Волдеморта Беллатриса постепенно успокоилась и перестала дрожать. Из глаз выкатились несколько слезинок, которые Темный Лорд лишь аккуратно стер с щек, но ни капли не рассердился при этом, а только крепче прижал колдунью к себе.

— Не плачь! — глухо попросил он. — Скажи лучше, когда он должен родиться? — худая белая ладонь несмело легла ей на живот.

— В начале весны, — прошептала чародейка. — Но откуда… То есть как вы…

— Забудь обо всем, Белла! Я не хотел, чтобы так вышло! — прервал волшебницу маг и поцеловал. И Белла забыла. Не заклинание «Обливиэйт», а руки и губы Волдеморта заставляли ее забывать обо всем на свете. От прикосновений его ладоней ведьма сходила с ума, не могла думать ни о ком и ни о чем, кроме Темного Лорда, который составлял для волшебницы весь ее мир и был для нее смыслом жизни. Волдеморт же хоть пока и не осознавал умом, но всем своим существом чувствовал, что как в Слизерин-кэстле без этой женщины не зажгутся камины и свечи, так и сам он без нее утонет во тьме.

*

Беллатриса снова вернулась в Слизерин-кэстл, хотя и продолжала часто бывать в Малфой-мэнноре. С позволения Волдеморта она поделилась невероятной новостью с Нарциссой, и сестра, когда узнала, была столь ошеломлена, что чуть со стула не упала. Люциус, разумеется, тоже был в курсе дела, но вот сообщать Драко о скором появлении у него кузена или кузины Темный Лорд запретил. Младшему Малфою было поручено ответственное задание в Хогвартсе, и если юноша потерпит неудачу, то к нему могут применить легилименцию, напоить сывороткой правды, и тогда велик риск, что враги узнают об еще нерожденном ребенке. А этого Волдеморт допускать не хотел: нельзя давать врагам лишний козырь в борьбе. Даже его связь с Беллатрисой до сих пор была под покровом тайны.

Закончился июль, летние каникулы близились к своему завершению, и хозяйка Малфой-мэннора с каждым днем волновалась все больше. Наконец, Нарцисса решилась попросить свою старшую сестру об услуге. Миссис Малфой знала, что Волдеморт обучал Беллатрису окклюменции, и владение этой наукой могло помочь Драко справиться с заданием. Темный Лорд, кстати, был того же мнения, и поэтому поручил Белле обучать племянника в течение того месяца, который у него оставался до начала учебы. Для самой чародейки это была хорошая возможность потренироваться в легилименции. Срок беременности ведьмы был еще небольшим, и племянник ни о чем бы не догадался. Сейчас она вполне спокойно и даже с удовольствием проводила с ним время, зная, что скоро сама станет матерью и то и дело бросая взгляды на свой пока еще плоский живот. Драко проявлял неплохие способности в этой области магии, а кроме того, внимательно слушал и неукоснительно выполнял все рекомендации Беллы во время занятий и после, когда пытался самостоятельно отрабатывать полученные навыки, понимая, что все это в его же интересах. За это Беллатриса прониклась к племяннику некоторой симпатией и в этом году даже вместе с Нарциссой ходила с ним в Косой переулок и провожала в Хогвартс.

Все то время, пока просторные мантии скрывали ее живот, колдунья появлялась на людях и на собраниях пожирателей, но к концу ноября это стало невозможно, и в жизни ведьмы начался период затворничества. Впрочем, он был весьма кстати. Дело в том, что время и Азкабан поработали не только над внешним видом волшебницы. С развитием беременности Белла стала чувствовать себя хуже, хотя старалась это скрывать, а здоровье ведьмы пошатнулось настолько, что уже не только внимательная Нарцисса, но и Волдеморт, мало что понимавший в таких делах, осознал: с чародейкой не все в порядке. Это ему не нравилось, и потому колдун решил незамедлительно принять меры.

Рождество чародей провел в Слизерин-кэстле вдвоем с Беллой. Правда, во время каникул он один раз все же наведался в поместье Малфоев, дабы осведомиться об успехах Драко. Когда же маг узнал, что за несколько месяцев юнец не продвинулся в этом деле ни на шаг, то не смог удержаться от Круциатуса, свирепея о нерасторопности и бестолковости мальчишки. Яд, предназначавшийся Дамблдору, вместо директора случайно выпил Рональд Уизли — закадычный друг Поттера, и, конечно же, его спасли. Тогда Волдеморт решил прибегнуть к темным артефактам, которыми изобиловали его магазины. После возрождения волшебник наведался в каждый из них. Поразмыслив немного, он приказал Грею Горбину доставить из Лютного переулка проклятое ожерелье, от одного прикосновения к которому наступала мгновенная смерть. Его Драко взял в Хогвартс, тщательно соблюдая все меры безопасности.

В Беллатрисе же тем временем проснулся инстинкт матери, и она с энтузиазмом взялась готовить приданое для новорожденного. Ведьма даже занялась колдодельем: от взмахов ее волшебной палочки то серебряная иголка летала, рисуя золотыми нитками узоры на зеленом балдахине для детской кроватки; то тихо стучали заколдованные спицы и вязали из разноцветных ниток детские вещички. Лицо чародейки в эти моменты казалось удивительно спокойным и умиротворенным, как будто это была какая-то другая женщина, а не та злобная черная ведьма, без колебаний жестоко расправлявшаяся с врагами Темного Лорда и с упоением пытавшая тех, кому не посчастливилось стать ее жертвой.

========== Глава 102. Госпожа в колыбели ==========