— Этого нельзя допустить! — воскликнул Родольфус.
— Замечательно, что до тебя это дошло! — удовлетворенно кивнул Волдеморт. — Теперь, надеюсь, ты не станешь возражать, чтобы играть роль ее мужа?
— Не буду! — обреченно вздохнул Лестрейндж, понимая, что выбора ему уже не оставили. — Я выполню то, что вы мне велите, милорд, но только ради Беллы.
— Ну, конечно! Я другого и не ожидал. И сейчас отправляюсь к Сириусу Блэку, дабы подчистить его память, пока он не рассказал всем мракоборцам, кого они чуть не зацапалили!
— Вы не убьете его? — удивился Родольфус.
— Это я всегда успею сделать, но без крайней необходимости не собираюсь проливать драгоценную чистую кровь. Это вообще прискорбно, что кузен Беллатрисы в Ордене Феникса. Но когда я сокрушу это дементорово сопротивление, то основательно возьмусь за этого мальчишку, которому еще только шестнадцать, и, возможно, мне удастся заставить его сменить убеждения. Может быть, посидев в Азкабане, он поумнеет.
— В Азкабане?
— Ну да! Там, знаешь ли, можно воспитывать заблудших. Разумеется, те, кто не заблуждаются, а являются врагами, те подлежат уничтожению.
Тут Родольфус вдруг язвительно и без малейшего страха сказал:
— А я-то все голову ломал, что же это вы, милорд, до сих в меня Аваду не запустили, а ограничились лишь Круциатусом!
— Естественно, что не по доброте душевной! — ухмыльнулся Волдеморт. — Я и в самом деле строю на тебя расчет, хотя, признаюсь, едва сдерживаюсь, чтобы не убить! Но ты мне еще пригодишься в Министерстве, а главное, если тебя не станет, то мне некому будет поручить такое задание — хранить тайну о моих отношениях с Беллатрисой. Да-да, считай это моим заданием, — колдун сделал ударение на последнем слове. — Очень-очень важным и ответственным заданием. И упаси тебя Мерлин где-нибудь оступиться… Только сделай попытку прикоснуться к ней, пожалеешь, что на свет родился!
Родольфус в отчаянии схватился руками за голову.
— Впрочем, издевательски добавил Волдеморт. — На людях тебе вполне можно и даже нужно вести себя как добропорядочный супруг и, соответственно, оказывать жене положенные знаки внимания. Тебе все ясно?
— Вполне! — тихо отвечал Лестрейндж.
— Вот и отлично! — переходя на свой обычный холодный тон, отвечал Темный Лорд и стал растворяться в воздухе.
========== Глава 78. Одержимые ==========
То, что испытывали друг к другу Волдеморт и Беллатриса, вряд ли можно было назвать любовью в том смысле, какой люди обычно привыкли вкладывать в это слово: чувство светлое, возвышенное, жертвенное. Здесь же больше имела место колоссальная потребность друг в друге, непреодолимое притяжение как от магнита невероятной силы, одержимость и болезненное пристрастие будто у наркомана к заветному для него зелью.
Беллатрисе Волдеморт казался самым могущественным, самым умным и совершенным человеком. Впрочем, даже не человеком, а кем-то большим, высшим существом. Потому даже простой благосклонный взгляд, короткая похвала способны были сделать ее счастливой и готовой ради него на любой поступок, который другим пожирателям даже в голову бы не пришел. Когда же они бывали близки, то ведьма ощущала себя словно на седьмом небе. Она была не просто его соратницей, но и его женщиной, сотворившей кумира из своего возлюбленного. Любовь к мужчине и любовь к идеалу, сливаясь воедино, делали ее до безумия фанатичной. Все жизненные убеждения Темного Лорда относительно любви и дружбы, чистой и грязной крови, правильного устройства мира становились и ее убеждениями. Любое слово обожаемого повелителя было для нее законом, аксиомой, не требующей доказательств. Все, кого Волдеморт считал своими врагами, были люто ненавидимы и самой Беллатрисой, заочно приговорены ею к смерти. Волшебница боготворила его настолько, что, даже оставшись с ним наедине, даже сгорая в его объятиях, даже во время вспышек страсти между безумными поцелуями величала своего идола не иначе как «милорд» и «повелитель», тем самым давая понять, что целиком и полностью вверяет ему себя, свою жизнь и судьбу.
А что же Волдеморт? Темный Лорд вряд ли отдавал себе отчет, насколько сильно пленили его преданность и слепое обожание Беллатрисы, которых он больше не находил ни в одном человеке, хоть до того, как узнал ведьму, хоть после. Стоило ему порой просто заглянуть в светящиеся восхищением глаза - и весь остальной мир на какое-то время переставал существовать для него. Преклонение Беллы перед своим кумиром и абсолютная покорность ему в сочетании с молодостью, когда многие жизненные принципы еще не успели до конца сформироваться, делали волшебницу мягким воском в руках ее повелителя, и этому материалу можно было придать любую форму. И Волдеморт с удовольствием лепил из чародейки истинную ехидну под стать себе самому. Потому он не жалел времени лично обучать Беллатрису, зная, что результаты не заставят себя ждать. Темный Лорд считал магию силой, которая должна быть достоянием лишь избранных – благородных чистокровных магов или хотя бы полукровок, в ком тоже текла волшебная кровь. Грязнокровки же и всякие выскочки, по его разумению, никак не должны были допускаться к этим сокровенным знаниям. Но еще более ревниво Волдеморт относился к своим собственным наработкам, к премудростям, почерпнутым, по крохам собранным во время долгих странствий по волшебному миру. И поэтому, даже с пожирателями смерти, удостоенных темной метки и допущенных в ближний круг, Волдеморт не спешил делиться этими сокровищами. Кроме боевой магии колдун очень нечасто брался обучить того или иного сторонника какому-нибудь темному заклинанию и делал это лишь в тех случаях, когда маг совершал что-то достойное такой великой милости, а вновь полученные знания могли пригодиться ему в выполнении важного задания, которое хозяин планировал ему поручить. Но Белла в этом смысле представляла собой особый случай. Видя, как искренне та старается быть полезной ему, не ища при этом никакой выгоды для себя, (все, что желали получить другие последователи: власть в виде заветной должности в Министерстве, положение и влияние, золото, наконец, у нее уже было) чародей с удовольствием делился с ней многими, мало кому известными темными заклинаниями. Наделив колдунью этими знаниями, Волдеморт мог спокойно поручить ей самые ответственные миссии, будучи при этом уверенным, что лучше, чем она, кто-либо другой вряд ли справится.
Но была и еще причина, побуждающая темного мага давать своей ведьме уроки продвинутого волшебства. Наблюдая то или иное проклятие в ее исполнении, колдун находил ведьму невероятно обольстительной в эти моменты и откровенно любовался ученицей, слово собственным творением или детищем. Манера Беллатрисы сначала вдоволь поиграть с жертвой, прежде чем окончательно расправиться с ней, приводила Темного Лорда в настоящий восторг. Сторонники-мужчины во время кровавых рейдов действовали, конечно, весьма результативно, однако же слишком быстро, а потому неинтересно и даже скучно. То ли дело Белла, смакующая на вкус чужие страдания, когда применяла свой излюбленный Круциатус к какой-нибудь грязнокровке. Однако, такое отталкивающее зрелище казалось безжалостному черному магу необыкновенно притягательным, а сама неистовая фурия представала для него прямо-таки верхом грации и изящества. Иногда во время очередного рейда, когда ведьма не на шутку расходилась в темных заклинаниях, Волдеморт просто не мог удержаться, такой соблазнительной для него была колдунья в эти моменты гнева и злобы. И черный маг бросал свою жертву, устремлялся к Белле, быстро хватал ее за руку и трансгрессировал в Слизерин-кэстл, где с помощью волшебства мгновенно срывал с женщины ее мантию, дрожа всем телом от желания и нетерпения, и предавался со своей ведьмой телесным утехам.
Самым большим желанием Волдеморта было обретение власти сначала над волшебной Британией, потом над всем магическим миром и миром маглов в придачу. Всемирное господство – манящий и вожделенный плод. Однако, ощущение власти над конкретным человеком, его покоем или страданием, жизнью или смертью, доставляло не меньшее удовольствие. И особенно восхитительные ощущения ему давала полная власть над этой чистокровной, сильной и прелестной ведьмой. Видеть, как надменная и гордая аристократка, в чьем присутствии даже почтенные чистокровные маги казались чуть ли не пажами, рядом с ним, с ним только одним, в его руках, под его губами становилась прямо-таки воплощением покорности… О, такое вряд ли можно было сравнить даже с излюбленным развлечением – пыткой маглов. Это было просто настоящим бальзамом для болезненного самолюбия Темного Лорда. Хотя нет, какой бальзам, эта женщина стала как наркотик, но подобную зависимость Волдеморт в упор не замечал.
