Гэвин особо и не рассчитывал на комфортные условия проживания, оставалось только радоваться тому, что камера напротив в настоящее время пустовала, о чём свидетельствовало полное отсутствие следов пребывания в ней человека. Во всяком случае, какое-то время можно будет засыпать, не любуясь чужой стрёмной рожей.
Мужчина вздохнул и устало сел на жёсткий матрас. День только близился к обеду, а уже складывалось впечатление, что прошла целая вечность после пробуждения. Всё-таки час трясучки в душном автобусе, наполненном кислым запахом пота, не придавал энергии. Рид прилёг, взбивая руками плоскую подушку, и с усталым вздохом прикрыл глаза. Не хотелось смотреть на старые, залатанные шпатлёвкой стены, на удручающие прутья решётки, которая отделяла его от внешнего мира. Безнадёга этого места буквально витала в воздухе, изредка разносясь по округе болезненными стонами из соседних камер, громким матом и грубыми окликами надзирателей, которые неприятным стуком дубинок по решёткам пытались унять излишне шумных заключённых.
И в этом месте предстояло провести почти четыре года, целых сорок три месяца, которые будут потрачены впустую. А ведь накрой Гэвин новых распространителей «льда», ему вполне грозило повышение до лейтенанта, но какой-то мудак решил, что несколько лет заключения больше пойдут на пользу, чем продвижение по службе, которое он давно заработал не одним десятком быстро закрытых дел и добил бы последним, особо крупным. А хуже всего было полное отсутствие возможности вернуться на любимую работу после отбытого срока. Ни один человек в здравом уме не возьмёт к себе в отдел сотрудника с такой славой, а ничего другого Рид не умел. Он всю жизнь шёл к тому, чтобы стать офицером полиции, с отличием закончил Полицейскую академию, был лучшим среди новичков, поэтому всего за пару лет смог дослужиться до детектива. Ему было наплевать на заработанную славу главного уебана в отделе, возможно, даже в городе, ведь показатели раскрываемости были главным приоритетом. А чужое мнение о себе в его личном рейтинге находилось где-то между желанием узнать, сколько раз за всю жизнь Андерсон занимался дрочкой и тем, как часто Фаулер опорожняет свой кишечник. Видимо, все же стоило приглядываться к коллегам, возможно, тогда удалось бы сразу вычислить главного недоброжелателя.
— Твои вещи, — звонкий голос внезапно прервал размышления Рида. Мужчина, по виду одного возраста с Гэвином, натянуто улыбнулся.
— Попытка показаться приветливым не засчитана, — тихо пробурчал себе под нос заключённый, забирая из рук охранника запасной комплект ярко-оранжевой тюремной формы, пару белых маек, серые трусы и постельное бельё.
— Я и не собирался, — пожал плечами молодой брюнет. — В стирку вещи собирают раз в неделю, по воскресеньям, взамен выдаются новые, исключений не делаем, так что в твоих же интересах не загадить всё к тому моменту, — охранник развернулся и поспешил удалиться, чеканя каждый шаг строевой походкой.
Отвернувшись, Рид неосознанно потёр пальцем старый, шрам, темнеющий на носу, и положил полученные вещи на маленький столик. Заправлять кровать сейчас совсем не хотелось, но мужчина переборол внезапный приступ лени. В любом случае, в ожидании обеда занять себя было нечем, а времени, чтобы заняться самоанализом и подумать о прошлом, теперь было с запасом. Рид неторопливо взялся за дело, подмечая, как от чужой болтовни возрос уровень шума в коридоре. Сев на старую, но чистую простынь, Гэвин невольно задумался, а не было ли ошибкой соглашаться на одиночку.
***
Столовая встретила неожиданно громкими переговорами арестантов между собой и чавкающими звуками. Как понял Гэвин, каждый этаж тюрьмы представлял из себя отдельный блок, заключённых с разных этажей поочередно сопровождали в огромную общую столовую, которая могла вместить в себя около тысячи человек. Под высокими потолками проходила шумная вытяжка, спрятанная в гофре, а по периметру выводилось множество небольших воздуховодов, но в зале все равно витала застоявшаяся смесь запахов различной еды и пота. Вдоль стен на уровне второго этажа крепились автоматические турели, готовые в любой момент обезвредить того, кто решит сбежать или предпринять попытку бунта, а за каждым лишним движением следил десяток надсмотрщиков, которые держали наготове оружие.
Столы в столовой были расставлены аккуратными рядами, каждый из которых был подписан соответствующей блоку буквой. Ряд «D» до сих пор пустовал, но ряд «C» начал понемногу заполняться новоприбывшими, которые поочерёдно отходили от раздачи, получив порцию обеда. Гэвин оказался в самом конце очереди, выстроившейся вдоль стены и постепенно продвигающейся к выдаче. В самом начале Рид увидел парочку роботизированных рук, которые запрограммированными движениями поочередно выставляли паёк на подаваемые подносы. За пределами тюрьмы эти машины уже считались устаревшими, но каждый служащий знал, что такое бюджет и как тяжело получить дополнительное финансирование на обновление или закуп дополнительного оборудования, поэтому само наличие даже таких механизмов уже упрощало жизнь, ведь в провинциальных тюрьмах еду до сих пор готовили и накладывали отобранные для этого заключённые.
Очередь медленно, но верно двигалась вперед, Гэвин уже дошёл до конца раздачи, на котором аккуратной стопкой возвышались синие пластиковые подносы. Подцепив коротким ногтём один из них, Рид, почувствовав опасность, неосознанно бросил взгляд в сторону столов этажа «A», преступники за которым уже завершали трапезу. Белый амбал с татуированным лицом и блестящей лысиной буквально сверлил его взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Несколько человек, сидящих с ним за одним столом, с угрожающим видом разминали руки.
Мужчину Рид узнал сразу. Сэм Несбитт, более известный как Санни, до тюрьмы был сутенёром, пока однажды, переборщив с порцией «красного льда», не забил до смерти одну из своих же девочек и не изнасиловал другую. Он порядком наследил на месте преступления, так что схватить его за яйца в своё время не составило большого труда. Это было одно из первых убийств, которые расследовал Гэвин в качестве детектива убойного отдела, а угрозы, которые вопреки своему прозвищу извергал из себя не самый солнечный парень Детройта, надолго засели в памяти Рида. И хоть Хэнк, который в то время был наставником и напарником неопытного детектива, призывал забить хер на льющиеся нескончаемым потоком оскорбления в адрес Рида, но тот ещё долго держал их памяти.
А сейчас несчастливая судьба вновь свела с этим неуравновешенным гондоном, который даже на допросе вспыхивал от любого неудачно подобранного слова в свой адрес. Гэвин же был для него как «зиппо» и подбирать слова совсем не умел. Только в этот раз их не разделяли пуленепробиваемые прозрачные стены камеры участка, не было наручников, в которые можно заковать бугая, если начнёт быковать, не было табельного оружия, которым можно ткнуть в чужую глотку. Они были в равных условиях, а бывший полицейский был ходячей провокацией для Санни, который был осведомлён о том, что стоящий у стойки раздачи мужчина не просто засадил его за решётку, но и сделал всё возможное, чтобы выбить пожизненное. Тонкие, бледные губы разъехались в угрожающем оскале, открывая обзор на ряд блестящих жёлтым золотом коронок, одним своим видом давая понять новоприбывшему заключённому, от кого первым стоит ждать проблем.
Рид скривился, отворачиваясь от неприятного лица, на котором синело ещё большее количество татуировок, чем он помнил. С последней их встречи Сэм поднабрал мышечной массы — явно часто посещал тюремный спортзал — Гэвин же даже на пике своей спортивной формы проигрывал по габаритам бывшему сутенёру. За последние полгода мужчина слегка сдулся, сократив количество силовых тренировок и заменив часть из них тренировками для ума, когда готовился к экзамену на сержанта, в итоге даже месяца не проработав в новой должности. Разве мог он тогда предположить, что это было ошибочным решением?
Поставив пластиковый поднос перед роботом, мужчина дождался своей порции. На подносе перед ним появилась белая пластмассовая тарелка, разделенная на несколько секций. В одной из них лежали одноразовые приборы, в другой находилась небольшая порция овощного салата, состоящая из огурцов, лука и ничтожно малого количества кусочков помидоров, на другой половине желтело водянистое пюре с пережаренной котлетой, в третьей части находился кусочек тоста. Следующим механическим движением металлическая рука поставила на поднос пластиковую кружку с чем-то горячим, по виду напоминающим мутный чай. На вид не самый плохой рацион, как посчитал Гэвин, который давно привык питаться дешевым фастфудом. Мужчина сел на ближайшее свободное место, ловя на себе парочку недружелюбных взглядов соседей по столу. Мужчина лишь мельком осмотрел европейца лет сорока, сидящего напротив, и поднёс ко рту первую ложку, пытаясь во вкусе почувствовать хоть что-то приятное и поняв, что внешний вид местной еды оказался довольно обманчивым.
