— Сейчас Бюро пытается выбить из него признание или найти следы его присутствия у вас дома, но если новых улик не появится, нам останется надеяться на благосклонность присяжных, — закончил адвокат.
После нескольких встреч Рид понял, что Хэнк был прав, адвокат действительно был очень хорош. Он науськивал, подготовил ко всем возможным и невозможным вопросам обвинителя, но что, по его мнению, было особенно важно, он отбил привычку ругаться через слово во время рассказа и научил улыбаться так, что Гэвин сам поразился своему обаянию.
— По статистике две трети присяжных — женщины, именно поэтому вы должны не только правильно отвечать на вопросы обвинения, но и выглядеть максимально открыто, привлекательно и располагающе. Мало просто рассказать правдивую историю, вы должны покорить их, чтобы в условиях наличия только косвенных улик, доказывающих вашу непричастность, у присяжных не возникло и тени сомнения в правдивости ваших слов, — объяснил свою позицию Мур. — Зал суда станет вашей сценой, мистер Рид, и поэтому вы должны быть безукоризненны в своей игре, иначе прокурор без каких-либо преград размажет нас по стенке, словно надоевших жуков.
— Я понял, Грег, хороший полицейский Гэвин Рид должен покорить сердца прекрасных дам. — Мужчине не нравилось, что придётся разыгрывать шоу, но не похоже, что у него был выбор.
— Верно, мистер Рид, только даже не должны, вы обязаны это сделать.
Рид давно знал, что судебная система — это одно сплошное состязание в том, кто лучше пиздит. Улики, доказательства, мотивы — иной раз все доводы стирались после хорошего выступления адвоката и его подопечного. За это Гэвин ненавидел суд присяжных, ведь люди частенько допускали огромные ошибки, оправдывая и отпуская на свободу настоящих монстров, которых потом приходилось выслеживать и арестовывать повторно. И за это Гэвин сейчас полюбил суд присяжных, ведь он не был монстром и мог выйти на свободу, стоило только хорошо разыграть карты и несколько раз удачно блеснуть милейшей улыбкой. А заискивать и очаровательно улыбаться Рид уже умел. Не любил, но умел, и вот пришло время показать своё актерское мастерство.
Но несмотря на, казалось бы, отличную подготовку, Гэвин очень волновался, пока его скованного по рукам и ногам перевозили в зал суда. Вход уже облепили журналисты, которые, словно стервятники, слетались на гнилостный запах новостей. Рид уже второй раз становился звездой местных каналов и новостных сайтов, чему был очень не рад. Не в таком ключе он мечтал засветить своё лицо в колонках таблоидов, только вот после всего случившегося вряд ли ему было суждено пойти по стопам Андерсона. Он даже не особо надеялся, что его восстановят в прежнем звании сержанта в случае благоприятного исхода дела.
И вот, стоя перед адвокатом, он нервно теребил манжет светло-голубой классической рубашки, которая давно хранилась дома для особых случаев. Только Рид никак не ожидал, что с последнего «особого случая» он похудел на размер, и теперь рубашка в груди и руках была гораздо свободнее, чем он помнил. Мун скептически осмотрел его внешний вид, сказал, что лучше надеть ещё и пиджак, чтобы скрыть «это висящее мешком безобразие». Гэвин свой внешний вид безобразием не считал, даже слегка большая рубашка и тёмные брюки смотрелись в разы лучше, чем порядком надоевшая глазу оранжевая униформа. Как же прекрасно, что Грег смог добиться разрешения переодеться. Жаль, что наручники в любом случае портили внешний вид.
Гэвин так нервничал, что почти не запомнил, как прошло заседание, но даже общая нервозность не внесла своих корректировок в его выступление. Он смог обаять если не всех, то большую половину присяжных, а присутствие Ричарда на заднем ряду скамеек в зале суда только облегчало дело. Каждый жест, каждая улыбка, каждое слово, выговоренное с отрепетированной интонацией, получалось лучше, если представлять на месте старых и не очень кошёлок того обнажённого Ричарда из душа. Самым сложным было не слишком увлечься фантазией, ведь брюки хоть и стали слегка свободнее, но точно не скрыли бы внушительный стояк.
Пик нервозности настал, когда присяжные удалились на совещание. Риду показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они вернулись, а судье передали конверт с их решением. Гэвин словно в замедленной съёмке наблюдал, как она открывает конверт и через минуту озвучивает решение.
— Суд присяжных постановил, обвиняемого Гэвина Рида освободить из-под стражи в зале суда, восстановить в прежней должности сержанта в департаменте полиции Детройта, назначить компенсацию…
Сумму компенсации за проведённое в тюрьме время Рид уже не слушал. Он не мог поверить в исход дела, ведь его не только оправдали, но ещё вернули любимую работу и старую должность. Мужчина, не сдерживая улыбки, посмотрел за спину, туда, где на одной из скамей сидел довольный Ричард. Только сейчас Гэвин обратил внимание, что к его Ричарду присоединилась практически идентичная копия, которая что-то непрерывно щебетала в ухо заскучавшему Андерсону. Только когда второй Ричард — Коннор, напомнил себе его имя Гэвин — повернул голову, прервав разговор с Хэнком, и приветливо кивнул, Рид даже через несколько рядов заметил основное отличие. У старшего брата Ричарда были по-щенячьему добрые карие глаза. Гэвин нехотя кивнул в ответ, нутром чувствуя, что с этим родственником своего партнёра он вряд ли поладит.
Фаулер, узнав, что Рида восстановили в должности, лаконично поздравил его рукопожатием и, сказав приступать к работе через неделю, махнул на дверь, снова погрузившись в свои бумажки. Рид на радостях даже честь отдал перед уходом из кабинета, кайфуя от удивления на лице капитана.
Гэвин только успел натянуть штаны, как в дверь позвонили. Открыв, Рид довольно осклабился. У входа стоял Ричард в знакомом чёрном костюме и чёрной рубашке с высоким воротом, игриво крутя на пальце кольца наручников.
— Ну что, готов? — Уайт опасно улыбнулся, рассматривая непривычный домашний вид любовника.
— Всегда готов, папочка. — Облизнулся Гэвин, вспомнив давний разговор в тюрьме. — Только боюсь, до твоей квартиры я не дотерплю, но знаешь, к спинке моей кровати тоже можно закрепить наручники. — И схватив гостя за тёмный галстук, Рид втянул его в свою квартиру.
Через пару часов полностью вымотанный, но абсолютно довольный Гэвин засыпал, тихо сопя в шею Ричарда. Перед погружением в сон в памяти всплыл вопрос Хэнка «Стоило оно того, Гэвин?» Пусть Андерсон тогда имел в виду абсолютно другое, Рид понимал, что да, блядь, стоило.
Год спустя
Ричард вышел из душа абсолютно голый, как и всегда, не прикрываясь даже полотенцем, и сразу направился к окну, на ходу закуривая сигарету и делая глубокую затяжку. Рукой он скользнул по темнеющему на ягодице следу от зубов Рида и недовольно поморщился.
— Я же просил тебя не оставлять следов, — голос с лёгкой хрипотцой в вечерней полутьме звучал даже более приятно, чем обычно.
— Речь шла только о следах на видных местах, Ричи. — Гэвин расслабленно растянулся на кровати, любуясь тем, как фонарь за окном подсвечивал бледную кожу его любовника. — Или ты кому-то кроме меня свою задницу показываешь?
— Господи, Гэвин, ты невыносим. — Рид не видел его лица, но был уверен, что тот картинно закатил глаза к потолку.
— Надо было думать об этом до того, как запал на меня. И вообще, я просил не курить в спальне.
Мужчина в ответ лишь хмыкнул и показательно сделал ещё одну глубокую затяжку, выдыхая ментоловый дым в открытое окно. На самом деле Гэвин возмущался лишь для галочки, ведь после того, как десять минут назад Ричард охуенно скакал на его члене, Рид бы даже позволил вытереть сперму о свои любимые занавески. Если бы у них, конечно, были занавески.
Затушив окурок в стеклянной пепельнице, стоявшей на подоконнике за окном, Ричард прилёг рядом с успевшим заскучать Гэвином, и крепко обнял его со спины, зарываясь носом во влажные волосы на затылке.
