— Именно поэтому основное внимание лейтенант решил уделить не видео, а осмотру автомобильной свалки, — прошептал Ричард.

«Молодец старпёр, не сегодня-завтра найдёт тачку. Раскрытию дела это не поможет, следов, ведущих к преступнику, всё равно нет, зато на стоянке участка машина будет целее, чем среди остального ржавого хлама».

Андроид коротко кивнул своим мыслям, следя за тем, как к беспилотнику приближается Коннор. Верно ли было просить его утаить от капитана умение изменять воспоминания? Именно Коннор обозначил тринадцатипроцентную вероятность того, что детектива похитил вовсе не картель, именно Коннор первым заподозрил участие андроида, при этом у него нет алиби, зато за спиной уйма конфликтов с Гэвином. Почти идеальный подозреваемый.

«Не вини Коннора», — буркнул голос Гэвина.

Нет, решение верное, не стоит в нём сомневаться. Расследование идёт по следам «Нуэве», подозревать коллегу и менять курс из-за вероятности в тринадцать процентов было бы глупо.

До офиса провайдера доехали быстро. Пока Коннор передавал ордер, Ричард снова ждал в машине, анализируя сложившуюся ситуацию.

— Я отправил список пользователей Маркусу, — не успев сесть в такси, начал Эйтс. — Он пока занят переговорами, не хочет отвлекаться, пришлёт тебе контакты андроидов в течение часа-двух.

— Что дальше? — хмуро спросил Найнс.

— Я планирую присоединиться к Хэнку, чтобы помочь в поисках машины детектива Рида. Городская свалка огромна, возможно, потребуется участие патрульных, но сначала я хочу осмотреться самостоятельно. Тебе же, Ричард, советую взять выходной, выглядишь не очень, а уровень стресса нетипично высокий, — обеспокоенно закончил Коннор.

— Предлагаешь мне отдыхать, пока все остальные заняты поисками? — раздражённо ответил девятисотый.

— Если не хочешь отдыхать, то займись другими кейсами. Только на сегодня капитан Фаулер снял тебя с полевой работы, но уже завтра тебя начнут вызывать на места преступлений, ведь основные обязанности он не отменял. Даже тебе будет тяжело совмещать текущие расследования с поиском детектива Рида, поэтому я советую взять отгул хотя бы на день, чтобы привести в порядок мысли и стабилизировать систему. Капитан Фаулер со мной согласен и готов одобрить внеплановый выходной.

— Успел за моей спиной пообщаться с капитаном? — Диод мигнул красным, а пальцы со скрипом сжались в кулак. — Сначала один выходной, а потом что, попросишь, чтобы меня сняли с дела?!

— Не выдумывай, — натянуто спокойно ответил Эйтс, стараясь скрыть беспокойство. — Если хочешь знать правду, то я бы действительно предпочёл отстранить тебя от расследования и закрыть доступ к данным. Ты не объективен.

— Это я-то не объективен? Да ты же терпеть не можешь Гэвина! Уж это явно не способствует твоей объективности. — Девятисотый едва сдерживал желание приложить коллегу головой о стекло.

— Моя нелюбовь к Риду не имеет отношения к делу, я могу абстрагироваться. Он наш коллега, полицейский, хороший детектив и жертва похищения, моё личное мнение на его счёт никак не влияет на расследование, чего нельзя сказать о тебе, — серьёзно ответил Эйтс.

— О чём ты?

— Не притворяйся, что не понимаешь. Я давно заметил, как ты смотришь на Гэвина. Он тебе нравится, Ричард, причём достаточно сильно, учитывая, как эмоционально ты себя ведешь. Боюсь, из нас двоих единственный, кто не может вести себя объективно, — это ты, — тихо, успокаивающе, чтобы не провоцировать новый эмоциональный всплеск. — Не могу сказать, что понимаю твой выбор, но твоя личная жизнь меня не касается, единственное, что меня волнует — это результат расследования. Пока ты в таком состоянии, пользы от тебя немного. — Склонив голову, Коннор заглянул в глаза собеседнику. — Прошу, это только один день.

— Ладно, — скрипнув зубами, согласился андроид. — Но держи меня в курсе событий.

— Конечно. — Тепло улыбнувшись, Коннор добавил адрес Ричарда в маршрут.

***

И снова вокруг только она — тишина. Ни шелеста листьев за окном, ни разговоров соседей за стеной, ни шума проезжающих автомобилей. Лишь густое, тягучее, как расплавленный гудрон, молчание, которое заполняло собой всё пространство. Почти вакуум, только с воздухом.

По мере пробуждения в голове нарастал монотонный гул, будто огромная кошка легла рядом с ухом и мурчит на низких частотах. Хотелось отмахнуться, прогнать настырное существо, чтобы шло вибрировать в другое место и не усугубляло и без того плачевное положение. Откуда вообще взялась чёртова кошка, прибежала от соседей? Вяло взмахнув рукой, Рид ощутил только пустоту, странную мягкость под пальцами и на периферии сознания успел услышать, как звякнул металл. Сонный мозг медленно обрабатывал поступающие сигналы, неторопливо подбрасывал воспоминания случившегося.

Сначала накрыло чувство непреодолимой слабости, будто во сне успели вскрыть грудину, брюшную полость, вынули поочерёдно каждый орган, заменив его облегчённой пластиковой подделкой. Откуда такие ассоциации, Гэвин понять не мог, просто чувствовал, как внутри что-то дрожит, сжимается, вибрирует, посылая странные омерзительные ощущения по всему телу. И сердце так слабо билось о рёбра, словно его и не было вовсе, будто теперь вместо верной мышцы установили синтетику.

— Какой… бред. — Если бы не сухость во рту, Гэвин бы засмеялся глупостям, которые подбрасывало сознание. Реакция организма на снотворное, любой вид наркоза, алкоголь всегда была крайне неприятной: перед глазами двоилось, мысли путались, в течение суток держалась сонливость и слабость, временами тошнило, а бывало, что и того хуже.

Несколько раз Гэвина выщёлкивало обратно в далёкое чёрное небытие. Реальность мерцала и гасла редкими вспышками, не приносящими ни бодрости, ни понимания. Единственное, что успел осознать Рид, — он больше не в подвале, вокруг слишком светло, а телу подозрительно тепло и уютно. Сколько именно раз организм пытался выдернуть из болотного марева бессознанки, Гэвин сосчитать не в состоянии, но когда спустя минуты (часы, дни?) глаза таки удалось открыть, картинка окружающего пространства начала проступать на хрусталике, как детская переводилка на коже.

Комната небольшая, светлая, стены окрашены в нежный бежевый цвет. В центре кровать, удобная, с упругим поддерживающим матрасом, на котором комфортно лежать, ведь даже спустя много — сколько? — времени мышцы не затекли. Подушка под головой тоже удобная, судя по ощущениям, ортопедическая. Справа белая деревянная дверь, какие ставят между комнатами, с виду самая обыкновенная. Рядом, через метр, ещё одна дверь, возможно, в ванную комнату, но Рид не уверен в предположениях. Слева простая деревянная тумбочка, окрашенная в белый, сверху на ней бутылка воды и тарелка с жареными яйцами, беконом и слегка подгорелым тостом. Судя по несчастному заветренному желтку, стояла тарелка не один час. Чуть в стороне, балансируя на самом краю, стояла непонятная пластиковая тара, голубая, слегка вытянутая, с крышкой.

— Что за недоделанный совок? — просипел Рид, разглядывая незнакомый предмет.

Приподнявшись, Гэвин протянул руку к тумбочке. Звякнула натянувшаяся цепь, и Рид, вздрогнув, посмотрел на запястья, к которым крепились наручники из кожи. Движения ограничивались длиной цепей, которые от фиксаторов уходили куда-то вниз, под кровать.

— Пиздец, — сорвалось сипением с пересохших губ.

Подскочив в сидячее положение, Рид, схватившись за голову, шумно выдохнул от накатившего головокружения — слишком резко поднялся. Белое одеяло соскользнуло с торса к ногам, и Гэвин, справившись со слабостью, опустил голову вниз. Он был голый. Полностью. Забрали даже бельё.

— Невозможно, — в неверии прошептав, он обернулся за спину, а руки неконтролируемо коснулись шеи. Пальцы нащупали мягкую кожу с железными клёпками, скользнули к загривку, наткнулись на припаянный карабин, от которого к стене шла длинная цепь. — «Нуэве»…

Горячее, удушливое поднялось по пищеводу, стоном вырываясь из пересохшего горла. Вдох, выдох, вдох, выдох — быстрее, чаще, пока перед глазами не заплясали цветные мушки, а сердце не забилось в желудке, висках, в каждой клеточке. Ладони резко вспотели, а следом за ними, кажется, и всё тело, словно окунули во влажную духоту парилки и через секунду выдернули в промозглую зиму. Волна слабости, дрожи, снова и снова.