Натянув поношенные, но чистые джинсы и серую толстовку без принта, Коннор спустился вниз. Зал опустел, в день мессы люди прибывали только на саму службу, и в промежутке между утренней и вечерней литургией церковь почти всегда пустовала. Это играло на руку, ведь в таком случае мужчине не пришлось испытывать неловкость, уговаривая кого-нибудь из прихожан покинуть зал и дождаться его возвращения. Затушив свечи, горящие для придания духовной атмосферы, пастор щёлкнул замаскированным в стене выключателем и вышел в прохладу раннего октября, заперев за собой главный вход.
Несмотря на яркое солнце, приятно ласкающее кожу своими лучами, лёгкий ветер приносил с собой осеннюю прохладу. Мужчина зябко поёжился, накинув объёмный капюшон и зарывшись носом в тёплый ворот. Коннор не любил холод, даже едва заметная прохлада осени вызывала у него ощутимый дискомфорт. Пастор был слишком теплолюбив. Быстрым шагом дойдя до старого «форда» семьдесят девятого года выпуска, он нырнул в чуть менее холодный салон автомобиля. Повернулся ключ зажигания, стартер несколько раз крутанулся вхолостую, лишь с третьего щелчка заводя двигатель, который натужно заскрипел ремнём. Ещё в те далёкие времена двадцать лет назад, когда Коннор был маленьким десятилетним мальчишкой с тёмной россыпью веснушек на пухлых щеках, этот красный (а сейчас больше ржавый) купешник{?}[Купе - тип кузова] уже считался рухлядью. Просто чудо, что машина до сих пор подавала признаки жизни, ведь за последние года полтора Коннор ни разу не доехал до станции технического обслуживания.
Будь Хэнк жив, он бы долго и со вкусом журил единственного сына за такое халатное отношение к механической старушке, но младший Андерсон никогда не разделял тяги отца к машинам. Хэнк всё свободное от церкви время копался под капотом или под днищем горячо любимого «Мустанга», он мог с закрытыми глазами разобрать и собрать движок, всегда знал, когда стоит перебрать ходовку или проверить тормоза. Его сын же, в свою очередь, даже масло забывал менять вовремя. И сейчас Коннор жалел, что в своё время упорно отказывался принимать участие в подкапотных забавах отца, предпочитая проводить время в обнимку с книгами или вставляя наушники, в которых тоже, преимущественно, слушал книги. Сейчас бы умения самостоятельно обслужить железного друга пригодились как никогда.
Год выдался тяжёлым. Разлад с Китаем нанёс большой удар по экономике США, многие люди потеряли работу и жили лишь на пособие. Церковная епархия тоже сократила расходы, выделяя на содержание дома Божьего совсем уж жалкие гроши, львиная доля которых уходила на оплату электричества и водоснабжения. После приобретения вина, свеч и прочих мелких нужностей, денег едва хватало на скромные повседневные потребности пастора, уж о ремонте церкви (и, тем более, машины) оставалось только мечтать. Священник едва мог содержать дом Господа в приличном состоянии за счёт пожертвований прихожан, но уповать на помощь из вне не приходилось, ведь многим из его паствы было так же тяжело, как и самому Коннору, который уже всерьёз подумывал попробовать найти подработку в ночь.
Но сдавать позиции мужчина не собирался. Коннор уже давно целиком и полностью отдался служению Господу, решив продолжить путь отца. Пусть когда-то давно он не сразу принял это решение, сейчас он не представлял жизни без привычного дела. Да, он с опозданием последовал наставлениям отца и надеялся, что Хэнк все же смог простить его, ведь тогда, больше десяти лет назад, когда сердечный приступ унёс с собой жизнь старшего Андерсона, Коннор не успел ни помириться, ни попрощаться. Чёрные четки, которые подросток в тот страшный день снял с морщинистой руки отца, свисающей с носилок, долгое время были немым напоминанием о том, что не нужно хранить в себе обиды, ведь смерть может нагрянуть внезапно, не предоставляя шанса помириться.
Коннор крепче сжал потёртый руль, перетянутый потрескавшейся кожей. Ещё одной причиной, по которой он не любил ездить в город, была эта самая машина. Именно в старом «форде», у которого что-то вечно звенело и тряслось во время движения, пастор ощущал себя наиболее уязвимым, ведь именно «Мустанг» каждый раз пробуждал болезненные воспоминания, после которых священник в очередной раз шёл к посеревшему от времени надгробию. Надгробию с выведенным на нём именем родного человека, с которым не успел нормально попрощаться.
Лишь выехав к широкополосному шоссе, настоятель смог взять себя в руки и полностью сосредоточиться на дороге. Стараясь не набирать скорость выше ста километров в час, мужчина выдвинулся в сторону города. Ехать было недалеко. Хоть его церковь располагалась в пригороде, путь до окраины Дирборна не превышал десяти минут, а до центра и вовсе можно было добраться за тридцать, если не встрять по пути в пробку. Но сегодня удача ему благоволила, на дорогах было пусто и даже в супермаркете не было привычной толкучки. Закупившись продуктами на пару недель вперёд, пастор заскочил в строительный магазин, приобретя несколько банок краски, валики, кисти и лак для дерева. Сгрузив почти все покупки в небольшой багажник, а невместившиеся стройматериалы закинув в салон, Коннор поспешил обратно в церковь. Нужно было поесть, ведь желудок уже час недовольно урчал, напоминая, что в нём всё ещё не было ничего, кроме небольшого шарика хлеба и глотка вина.
Возвращение заняло чуть больше времени из-за нескольких заторов на пути, но в запасе была ещё добрая половина дня до начала вечерней мессы. Спустив пакеты с продуктами в небольшой подвал, который заменял Коннору и столовую, и кухню, он расставил покупки по шкафам, убрав скоропорт в холодильник. На скорую руку соорудив себе парочку сэндвичей, пастор откупорил банку краски и взялся за облагораживание фасада. Местами когда-то белая краска потемнела от старости и сырости, кое-где уже начала облезать, и мужчина сосредоточенно прокрашивал проблемные участки, не замечая чужого присутствия.
Жадность, почти полностью скрыв свою ауру, из тени дуба наблюдал за действиями возлюбленного. Коннор даже не поел нормально, сразу по возвращению принявшись за работу и лишь изредка отвлекаясь, чтобы сделать очередной укус от несуразного подобия обеда. За бесконечно долгий год, что демон наблюдал за священником, он понял, что кроме яичницы и нескольких видов сэндвичей мужчина ничего не умел готовить, его холодильник был набит лишь дешёвыми готовыми обедами из супермаркета. Существу из ада это казалось странным, ведь даже он, будучи созданием, не нуждающимся в людской пище, знал несколько десятков простых рецептов. Жадность хотел накормить любимого человека чем-то нормальным, по меркам этого мира, хотел помочь ему с ремонтом столь любимой церкви, чтобы уставший священник отдохнул хотя бы час. Хотел, но не мог, ведь Коннор прогнал его и, скорее всего, прогонит ещё не один раз. Демон был готов к такому исходу и не был намерен сдаваться; не сейчас, когда он уже открыл любимому своё существование. А пока нужно было вернуться в подземный мир, куда призывал его нынешний Первый. Прикрыв глаза, Жадность растворился в воздухе, следуя этому зову.
Коннор вздрогнул, ощутив странное колыхание воздуха и неприятное ощущение в теле, обернулся, но за спиной никого не оказалось. Демон снова был здесь, или лишь почудилось? Мужчина не знал, хотя чувство было достаточно схоже с тем, когда его внезапный гость перемещался в этом мире. Неприятное ощущение, словно невидимая рука сжимала желудок, но, возможно, сейчас пастор просто перепутал это ощущение с голодом. Пары сэндвичей было явно мало, чтобы насытить взрослого мужчину, но времени на полноценный обед у священника не было. Он так увлёкся окрашиванием, что слишком маленький запас оставил на устранение протечки в крыше. Сделав несколько финальных мазков, Коннор убрал оставшуюся краску, достал несколько досок и старый, слегка покрытый ржавчиной молоток. Поднявшись на чердак, мужчина довольно быстро нашёл подтекающий угол. Устало вздохнув, он торопливо принялся за работу, ведь время вечерней мессы стремительно приближалось.
