Зато можно выбрать себе подходящее развлечение среди присутствующих. Худосочный хлыщ с заднего ряда скамей вполне для этого подходил, поэтому грех направил малую часть своей магии, зовя к себе поглощённую алчностью душу. Человек настолько погряз в своих низменных желаниях, увяз в болоте похоти, жадности и зависти, что отсутствие рядом с ним кого-то из собратьев Жадности даже удивляло. Обычно низшие демоны слетались на такой доступный кусок закуси похлеще пчёл, летящих на сладость цветочной пыльцы. Шепни ему на ухо пару обманчивых обещаний, и человек сам упадёт в объятия адской сущности. В любой другой день Жадность даже не посмотрел бы в сторону этой жалкой душонки, которая не тянула даже на подобие аперитива. Как и любой другой грех, он брался лишь за души посильнее, попитательнее, оставляя эти огрызки слабейшим из своих сиблингов. Но сегодня он решил сделать небольшое исключение – первое, но пока не последнее. Грех видел каждое мерзкое желание, отголоски которых отражались в чужих глазах (тоже карих, как у возлюбленного Коннора, но даже близко не таких манящих). Этот человек заслужил своей участи, более чем заслужил.
Посланник преисподней отвлёкся, утонув в своих мыслях, не сразу заметил, что выпустил гораздо больше силы, чем того требовали обстоятельства. Ещё несколько особо чувствительных человек заметили что-то неладное, как и сам пастор, который словно оцепенел. Демон нахмурился и перенёсся за спину замершего на месте священника. Он протянул руку к его спине и послал небольшой разряд накопившихся позитивных чувств, которые теплились внутри, не сдаваясь под напором тёмной магии Ада. Пастор расслабился, похоже, не заметив лёгкого прикосновения. Хорошо, значит, не будет снова волноваться из-за контакта. Продолжив аккуратно ласкать спину Коннора, грех сконцентрировал напор зовущего шёпота на конкретной цели. Не прошло и пяти минут, как человек поднялся, следуя за маревом в поплывшем сознании, а демон почти беззвучно хмыкнул, ненадолго сосредотачивая своё внимание на тепле Коннора, которое чувствовалось даже через несколько слоёв облачения.
Удовлетворившись уходом этого прихожанина, который даже слишком быстро сдал позиции под натиском искушающих обещаний в своей голове, Жадность решил подождать окончания церковного обряда в комнате настоятеля (хотя находиться рядом с ним и гладить широкую спину было в разы приятнее). Созданию ада были непонятны все эти воспевания и бессмысленный говор в небо. Люди настолько погрязли в своих пороках и желаниях, что тысячи, даже миллионы молитв бы не спасли их души от поглощения собратьями демона. Лишь одно творение из плоти и крови выделялось на фоне этих ничтожеств. Коннор с его лучистой невинной душой ярким пятном сиял на фоне невыразительной серости всех присутствующих. Почти всех. Всё же было несколько человек, которые тоже отличались чистотой души, но их дух горел гораздо слабже и не был достоин внимания посланника преисподней. Грех был заинтересован только в пасторе.
Возможно, если бы кто-то предложил Жадности построить алтарь в честь Коннора, он бы даже согласился. Со временем мог бы и целый культ организовать. Хотя, если вспомнить слова, которые ему сказала Лень, то получалось, что он уже давно возвёл этот алтарь, только глубоко внутри себя. Возвёл и единолично поклонялся образу любимого человека. И в чём-то она была права: гость из ада слишком помешался, погряз в мыслях и мечтах об этом человеке, утонул настолько, что начал поддаваться собственному греху. Демон может только олицетворять сам грех, но никак не подчиняться собственной силе, превращая эту силу в свою же слабость.
В любом случае он всё ещё был слишком силён для любого из существующих собратьев, кроме, разве что, Первого. Благо, новоявленный царёк ему доверял и даже предположить не мог, что его правая рука уже год нарушает первый запрет, введённый после смены власти: не контактировать с людьми, несущими слово Господа, и ни при каких обстоятельствах не заходить в церкви. Пф-ф, смешно! Священники всегда были лакомым кусочком для любого адского пса, а тут новый Владыка решил прикрыть кормушку. А всё из-за чего? Из-за какого-то идиота-собрата, который решил примкнуть к служителям и додумался помолиться у алтаря, после чего рассыпался горсткой пепла на глазах у нескольких десятков человек. И всё бы обошлось, если бы не прямая трансляция той злополучной мессы прямиком на Ютуб, которую видели больше трёх тысяч людей. Первому пришлось изрядно поднапрячься, чтобы затереть не только людскую память, но и вклиниться в саму запись видео. Да уж, пока современные технологии облегчали людям жизнь, демонам это самая жизнь только усложнялась.
Собственно, до недавнего времени Жадности был безразличен этот запрет, священников в качестве еды он никогда не любил. Чего не мог ожидать от себя демон, что в итоге влюбится в одного из тех, к кому запрещено приближаться. И зная все запреты, все опасные последствия, ту кару, что грозила свалиться ему на голову, прознай Владыка о его похождениях, демон продолжал наблюдать за возлюбленным, в итоге решившись явиться перед его ясным взором. Рискованно, глупо, безрассудно, но каждая секунда рядом с Коннором убеждала Жадность в том, что это единственно верное решение.
Поддавшись минутному порыву повторить ночной путь, грех прокрался по скрипучим ступеням к комнате Коннора и ненадолго замер у двери, рассматривая старый защитный узор под слегка потрескавшейся голубой краской. Ещё ночью он заметил слабое свечение, невидимое для человеческих глаз, и сейчас мог внимательнее изучить переплетение линий мёртвого языка. Слова, руны, какое-то старое зашифрованное заклинание – всё переплеталось в выцвевший охранный знак. Судя по возрасту, в последний раз его обновляли больше десяти лет назад. Скорее всего, обновлял не Коннор, а его отец. Похоже, старик был не просто рядовым священником, раз знал этот язык и мог им воспользоваться, ведь даже в текущем состоянии защита не пустила бы в эту комнату ни одного демона слабее греха. Только от самих семи грехов не спасла бы никакая защита (такой просто не придумали), поэтому Жадность ощутил лишь слабое касание магии, настолько лёгкое и невесомое, что даже не обратил на него внимание.
Демон впервые оказался один в комнате своего возлюбленного. Даже раньше, когда священник ненадолго покидал свою церковь, чтобы съездить в город или пройтись по территории, Жадность не решался посетить его владения. После вчерашней ночи он осмелел. При свете дня комната показалась слегка больше, чем демон предположил ночью, но по меркам создания, которое не ограничивало себя коробками, называемыми людьми домом, это помещение всё равно было непозволительно маленьким. И скромным. Да, однозначно скромным. Жадность однажды (ещё до переворота в Аду) побывал в покоях Папы в Ватикане – вот где была роскошь. По сравнению с ним Коннор жил в нищете. Старая одноместная кровать с чистыми, аккуратно заправленными простынями стояла по левую руку от входа. Прямо напротив двери – небольшое и чистое окно, сразу у окна располагался стол из светлого дерева, а ещё правее – в углу – к стене крепилась небольшая металлическая раковина с зеркалом над ней. Под стол был задвинут явно старый стул, который грозил развалиться от одного неверного взгляда. Неужели его Коннор действительно сидел на этом?
Жадность тряхнул головой, одёргивая собственные мысли. Не его Коннор, пока не его.
Последний предмет мебели – небольшой шкаф – располагался справа от двери. Грех, ведомый несвойственным ему любопытством, шагнул к шкафу, беззвучно открывая дверцу. Один отсек пустовал, видимо, в нём пастор хранил литургическое облачение. В соседней части висела чёрная осенняя куртка, слегка потрёпанная временем, и белый зимний пуховик. Новый, судя по его кристальной чистоте. На полках рядом лежало несколько одноцветных футболок, две пары джинсов, пара одинаковых серых толстовок и три набора чёрного пасторского облачения, а в самом низу стояло несколько пар сезонной обуви. Каждую из этих вещей демон уже видел на мужчине, ведь Коннор явно экономил на одежде. Жадность издал нечленораздельный звук и закрыл дверцы шкафа.
