Демону было плевать, он замахнулся и сильным ударом кулака выбил у человека несколько зубов, но следующий замах не достиг цели. Коннор повис на сильной руке, пытаясь обратить на себя внимание, кричал что-то Гэвину, но слова не пробивались сквозь звон в ушах.

–… его! Не нужно, ты же убьёшь его! — Шум рассеялся, впуская в сознание любимый голос.

— Он хотел тебя изнасиловать! — нечеловеческим голосом рыкнул Жадность, невольно оглушая пастора неконтролируемым всплеском силы.

Священник поморщился, закрыл глаза от вспышки острой боли в мозгу, но руку не отпустил.

— Прошу, Гэвин, он и так умирает, — выдавил из себя настоятель.

Несмотря на пережитый ужас, на полученные раны и услышанные мерзкие унижения, сочувствие победило желание позволить Гэвину растерзать нападавшего. Каждый заблудший человек заслуживал прощения, и Генри не был исключением. Не Коннору судить о его поступках, не Гэвину карать его, здесь этим займётся полиция, а там… А там его душа достанется на растерзание собратьям демона.

— Пожалуйста, Гэвин, — повторил священник, заглядывая в разъярённые пожелтевшие глаза.

Грех прислушался к жалобному тону и расслабился, перехватывая руку пастора и сплетая их пальцы.

— Хорошо, — тихо согласился он и на мгновенье склонился к шее Коннора, вдыхая его запах. Успокоившись и окончательно вернув самообладание, он повернулся к стонущему от боли мужчине. — Беги, пока я не передумал, и не смей больше приближаться к Коннору! Увижу рядом — больше не пощажу!

Мужчина сжался в ужасе, не веря в увиденное. Перед ним стоял человек, но за ним было жуткое нечто: чёрное, неосязаемое, похожее на сгусток дыма, который бесконечно двигался, изменяясь и переплетаясь в изувеченные, страдающие лица. Сотни лиц, тысячи, десятки тысяч — Генри не мог понять, так часто они появлялись в переплетении смога и тут же исчезали. Лишь глаза горели пламенем, прожигающим душу даже на расстоянии.

— Дьявол! — крикнул в страхе Генри. — А ты его пособник, жалкая подстилка! — Синие глаза метнулись в сторону пастора, лицо которого исказилось гримасой отчаяния.

— Генри, прошу, одумайся, — начал священник, делая неуверенный шаг вперёд.

— Не приближайся! — взвизгнул прихожанин и кинулся к выходу. — Отродье, проклятое отродье! — донёсся до мужчин последний крик, а следом взвыл двигатель, и машина сорвалась с места, покидая территорию церкви.

Когда наступила тишина, демон повернулся к расстроенному и не отошедшему от шока пастору, оценивая повреждения. Щека Коннора начала опухать, под носом засохла кровь, а из губы до сих пор сочился тонкий ручеёк. Вокруг шеи наливались фиолетовым следы от пальцев, которые естественным путём будут сходить не одну неделю. Гэвин осторожно коснулся ярких отметин, и священник вздрогнул, лишь усилием воли заставив себя замереть на месте.

— Я вылечу тебя, — прошептал демон, оглаживая шею. — Не моя специфика, но, думаю, у меня получится.

— Нет, не сейчас, — отрицательно качнул головой пастор, отвечая таким же шёпотом, и, увидев беспокойство в зелёных глазах, продолжил, — нужно зафиксировать повреждения. Я вызову полицию, расскажу о случившемся, не хочу, чтобы он навредил кому-то ещё.

— Коннор, он помешался только на тебе, — тихо ответил Гэвин и прижался ближе, обнимая любимого человека. — Я так рад, что он не успел осуществить задуманное.

Жаркий выдох прошёлся по чувствительной коже шеи, а следом пастор ощутил нежное скольжение холодного кончика носа. Гэвин провёл им от выступающей ключицы до уха, а потом легонько коснулся губами скулы. Прикосновение было таким коротким и почти незаметным, что священник даже усомнился в том, что ему не почудилось.

— Спасибо, что вернулся, — на выдохе произнёс настоятель и уткнулся Гэвину в висок, обнимая в ответ.

— Я больше не уйду, Коннор, даже если ты захочешь, — признался Гэвин, скользя ладонями по смятой и влажной от пота ткани. — Сидя в Аду, я ничего не знал, и если бы ты не успел меня позвать, то… — Демон прервался и посмотрел в блестящие глаза цвета горького шоколада. — Я не прощу себе, если с тобой что-то случится.

Коннору вышибло воздух из лёгких, а ноги ослабли от откровенной искренности во взволнованных глазах Гэвина. Он стоял вплотную, такой горячий, открытый, взъерошенный из-за потасовки, словно воробей, и смотрел так, что пол уходил из-под ног. Отец Андерсон поверить не мог, что демон — существо, которое должно было заниматься только утолением собственного голода, — смотрел с такой искренней заботой.

— Иногда ты выглядишь более человечным и искренним, чем большинство людей, что приходят ко мне покаяться в грехах, — честно признался священник, медленно обводя контур скулы Гэвина. Жёсткая щетина покалывала подушечки пальцев, но ощущалась скорее щекотно, чем неприятно.

Демон перехватил оглаживающую его лицо руку и, не отводя от пастора изучающего взгляда, мягко поцеловал в самый центр ладони. В карих глазах вспыхнул маленький, но яркий огонёк, а потом Коннор сглотнул и приоткрыл влажные губы.

— Нужно вызвать полицию, — осипшим голосом произнёс настоятель, не отрывая взгляда от демона. Мужчина даже не сразу понял, что перестал моргать, и лишь заслезившиеся от сухости и рези глаза напомнили об этом.

— Нужно, — эхом отозвался Гэвин, не особо задумываясь о смысле сказанного.

Демон смотрел только на опухшие губы, на которых тёмной корочкой засохла кровь, и едва сдерживал желание сначала слизать эту кровь, следом залечить ранку, а потом и вовсе поцеловать их. Но рациональная часть сознания помнила о том, что только что перенёс Коннор, и Гэвин нехотя отстранился, напоследок успокаивающе проведя пастору между лопаток. От ответной улыбки демон снова почувствовал странное шевеление в груди, но в этот раз непривычное ощущение не пугало.

Когда Гэвин разжал пальцы, священник сразу отправился наверх, даже не захватив снятые вещи. В голове билась только одна связная мысль, что нужно позвонить в 911, пока высокий уровень адреналина в крови ещё держал организм в тонусе. Коннор не глядя шагал вперёд, не замечал идущего за ним шаг в шаг демона, который нёс его вещи. Руки дрожали, когда отец Андерсон, выудив из-под подушки смартфон, набирал три простые цифры. Начало накрывать, и спокойствие постепенно сменялось желанием истерически смеяться. Коннору были знакомы эти стадии, и он надеялся, что следующая наступит и закончится до приезда полиции. Он едва сдерживал желание засмеяться, пока обрисовывал диспетчеру ситуацию, и лишь сбросив вызов, позволил себе сесть на кровать и выпустить смех, рьяно рвущийся на свободу.

Гэвин в непонимании смотрел на происходящие с настроением Коннора метаморфозы. Реакция казалась греху странной, неожиданной, ведь смех в человеческом мире был признаком радости и хорошего настроения. Получалось, у священника всё уже было хорошо?..

Он понял, насколько ошибся, когда смех стих, а плечи Коннора продолжили дрожать. Сам пастор опустил голову вниз, пряча лицо в ладонях, и прерывисто дышал. Демон понял, что любимый человек плачет, лишь когда мужчина не сдержал сдавленный всхлип. Гэвин не знал, как правильно вести себя в такой ситуации, поэтому позволил себе лишь молча сесть за спиной Коннора и прижать его к себе.

Некоторое время они сидели молча, не двигались, лишь пастор трясся в беззвучном плаче. Ещё через несколько минут истерика пошла на спад, и Коннор отстранился, направляясь к раковине. Умывшись, он бросил на Гэвина затравленный взгляд и тихо произнёс:

— Ничего не говори, ладно? Это просто реакция на случившееся.

Демон молча кивнул и отвернулся к окну, когда священник начал стягивать с себя грязную, местами порванную одежду. Разошлось несколько швов, не хватало четырёх пуговиц и на рукаве была небольшая дырка — ничего критичного, с чем бы Коннор не был в состоянии справиться. Пастор молчал, Гэвин не стал прерывать тишину, понимая, что священнику нужно время, чтобы пережить произошедшее.

— Полиция приехала, — подал голос грех, когда через окно увидел, как на стоянку перед церковью заворачивает патрульный автомобиль, окрашивая синими и красными всполохами округу.