— Коннор…

Собственное имя жаром прокатилось по каждому нерву и приятным спазмом отдалось где-то внизу живота. Мужчина выдохнул, не ожидая от себя такой реакции на внезапную близость, и осторожно коснулся обгоревших рук, мягко, но уверенно отстраняя их от себя. Здравый смысл всё же одержал победу над желанием постоять в чужих объятиях ещё немного. Священник повернулся, боязливо посмотрел в янтарные глаза адского создания и почти задохнулся от желания и мольбы, которые в них увидел. Это пугало, но ещё больший страх пробуждала собственная реакция и противоестественное желание потрогать в ответ — точёные мышцы под тонкой кожей давно приковывали взгляд, а на необычный узор на смольных рогах демона Коннор вовсе старался лишний раз не смотреть.

Жадность же, распознав в чужом взгляде намёк на страх, отступил на шаг, показывая, что не сделает ничего, что могло бы навредить любимому человеку. Грудью он всё ещё ощущал фантомную близость спины священника, а под ладонями чувствовал рельеф упругого живота. Коннор позволил себя обнять, не вырывался, не оттолкнул, как обычно, даже не напрягался, и это уже радовало. Пусть ненадолго, но позволил быть рядом.

— Пойдём внутрь, тут холодно, — прервал затянувшееся молчание пастор и первым отправился в сторону церкви, стараясь лишний раз не смотреть в сторону Гэвина, чьё присутствие пробуждало какие-то непривычные эмоции.

Демон молча проследовал за отцом Андерсоном и сразу направился к нему в комнату, не дожидаясь, пока священник запрёт двери церкви. Мужчина проводил его взглядом, не комментируя довольно вольное поведение, словно грех обжился настолько, что чувствовал себя на чужой территории как в родном Аду. Возможно, так оно и было, ведь это существо так долго тут находилось, что гостем его можно было назвать с большой натяжкой.

Заперев главный вход на замок, Коннор повернулся к пустому залу. Огонь свечей колыхался на незаметном Коннору сквозняке, доски на полу тихо поскрипывали, а со второго этажа не доносилось ни звука. Демон, учитывая его комплекцию и длинные когти на ногах, при желании мог передвигаться и вести себя довольно тихо, практически бесшумно, словно его и не было где-то поблизости. Особенно заметно это становилось, когда рядом находились обычные люди, которым Гэвин не открывал свой облик. Иногда он становился настолько незаметным, что Коннор переставал ощущать его присутствие, лишь визуальный контакт напоминал о том, что демон рядом. Поначалу эта незаметность, это умение скрываться даже пугало, но сейчас что-то неуловимо изменилось. Отношение к демону стало другим, и с каждым днём его внешний вид становился привычнее, как и само нахождение рядом.

Было тяжело признавать тот факт, что Гэвин оказался интересным. Он много знал о мире людей, хотя, как признался сам, до встречи с Коннором не очень любил приходить в этот мир. Он видел, как появлялись и умирали целые государства, как развивались технологии, тысячелетия проходили мимо, и лишь демон оставался неизменен в своей природе и в постоянном желании поглощать. Существование, которое грех отказывался называть полноценной жизнью, закончилось в тот момент, когда больше года назад он случайно увидел среди десятков почти одинаковых, серых и унылых душ одну яркую, чистую и добрую, которую он полюбил.

Коннор помнил тот взгляд, когда Гэвин решил открыться, рассказал, как случайная встреча перевернула его мир, наполнила пустую оболочку души чувствами, не присущими порождению Преисподней. Глаза демона в тот момент отражали больше эмоций, чем отец Андерсон иной раз видел в глазах прихожан, решивших исповедоваться: тоска, раскаяние, нежность и то чувство, что пастор отказывался принимать в демоне — любовь. Кто знает, возможно, Алиса права, и эти существа действительно могут проникнуться человеческими эмоциями.

Мужчина сделал неуверенный шаг от двери, неторопливо обошёл зал по периметру и задул ненужные сейчас свечи, думая о создании, что терпеливо дожидалось его возвращения в спальне наверху. Демон ждал, демон надеялся, демон знал, чего хочет добиться. «А чего хотите вы, отец Андерсон?» — всплыл в памяти вопрос Алисы. Действительно, чего хотел сам пастор, к чему стремился? Сбежав в страхе и закрывшись от всех соблазнов в семейной церкви, Коннор отказался от всех желаний, сдерживая себя, не позволяя думать даже о самых незначительных искушениях. С появлением Гэвина эти скрытые желания начали искать выход, выламывая прутья ограничительных решёток в сознании и прокладывая себе путь на свободу.

Священник поднялся по лестнице, на ходу расстёгивая объёмную рясу. Жадность ждал его на излюбленном месте рядом с кроватью и повернулся, стоило пастору переступить порог комнаты. Невесомая улыбка слегка обнажила острые зубы, которые всё ещё смотрелись довольно жутко на почти человеческом лице, но Коннор, повесив рясу в шкаф, поспешил перевести взгляд выше, к чернильным рогам с запутанным золотым узором. Неестественные, запретные, но очень-очень красивые и притягательные. В глазах мужчины отразился этот сдерживаемый интерес с нотами почти детского восторга, отчего демон улыбнулся шире, склонив голову к плечу и почти игриво рассматривая любимого человека.

— Нравятся? — низкий голос разрезал вязкую тишину комнаты.

— Что? — Коннор растерянно моргнул, прослушав вопрос.

— Рога. Тебе ведь нравятся мои рога, ты с таким интересом их разглядываешь, хотя обычно прячешь взгляд. — Гэвин поднялся, медленно приближаясь к замершему у шкафа настоятелю.

Карие глаза забегали по комнате, словно стараясь отыскать ответ в окружающем пространстве. Коннор скользнул взглядом по телу демона и поспешил отвернуться, ведь Гэвин снова забыл создать себе одежду, а его нагота сейчас смущала особенно сильно. Жадность подошёл совсем близко, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство.

— Хочешь… — голос звучал немного тише, чем обычно, и пастор совсем не заметил, что задержал дыхание в ожидании продолжения, — коснуться их?

Мужчина едва заметно вздрогнул, когда кончик жёсткого хвоста скользнул по лодыжке, выдавая интерес демона. «Хочешь?» — отдавалось воспаленной пульсацией в голове. «Чего вы хотите, отец Андерсон?» — прозвучал девичий голос. «Чего ты хочешь, Коннор?» — собственный вопрос застрял в сознании, ярко выделяясь из сотен других.

— Хочу, — тихий выдох опалил теплом лицо и губы Гэвина, стоявшего до неприличия близко.

Демон замер, боясь разрушить момент любым неосторожным действием, даже хвостом двигать перестал, словно в замедленной съёмке следя за тем, как бледная кисть с тонкими пальцами поднимается вверх. Он уже не видел, но буквально чувствовал, как рука Коннора на мгновение замерла в нескольких миллиметрах, так и не коснувшись чёрной рифлёной кости, а через секунду, преодолев последнюю преграду, пастор осторожно коснулся пальцами, ведя по непривычной текстуре.

Ощущение было знакомым, словно касался плохо отполированного дерева или сувенира из кости, на котором выточили рельеф рогов антилопы. Текстура была слегка пористой, шершавой, но неприятным это прикосновение мужчина назвать не мог, скорее, просто непривычным. Осмелев окончательно, пастор обхватил оба рога руками, оглаживая изгибы, очерчивая подушечками пальцев золотой узор, который был подобен гравировке, а не обычному рисунку, а потом он ласково скользнул к их основанию. В месте, где они соединялись с головой, текстура менялась, становилась более мягкой, нежной, как человеческая кожа. Огладив место соединения, которое всегда скрывалось за жёсткими, почти чёрными волосами, пастор ощутил под пальцами чужую дрожь, а потом демон шумно выдохнул, прикрывая свои огненные глаза.

— Больно? — спросил Коннор, собираясь убрать руку, как грех перехватил его кисть, не давая отстраниться.

— Нет, — в хриплом, отрывистом шёпоте прозвучали какие-то новые, неизвестные ранее ноты, — продолжай.

Гэвин задышал глубже, пока Коннор с интересом продолжил разглядывать и ощупывать его рога, удовлетворяя давно пробудившийся интерес. Мужчина даже не сразу заметил, что хвост оплёл его талию, несильно сжимаясь, а самый кончик скользнул по позвоночнику. А через секунду Гэвин открыл глаза, и священника обожгло жаром желания, которое отражалось в янтарных радужках. Только в этот момент настоятель осознал, что они стоят почти вплотную друг к другу. Движения рук прекратились, как и поглаживания хвоста. Они замерли, обмениваясь дыханием. Гэвин двинулся первым, ещё немного приблизившись к красивому лицу и сосредоточив взгляд на приоткрытых влажных губах.