Сквозь призму болезненного жжения от посторонней магии картинка перед глазами начала расплываться, удаляющиеся детские крики в ушах смешались в неразборчивый гул. Ноги подкосились, и демонесса с глухим стоном упала на холодный каменный пол подвала, чувствуя, как воспоминания скоротечно исчезают, словно сгорая в магическом пожаре. Десятилетия проносились перед глазами черно-белыми картинками и растворялись в небытии, оставляя после себя лишь серую пустоту. Последним, что развеялось в омуте памяти, было заплаканное детское лицо маленькой испуганной девочки, имя которой Кэра уже не знала.
========== – 11 – ==========
Коннор слушал, почти не дыша, поражённый откровением. Он и подумать не мог, что эта маленькая девочка успела столько пережить: уход матери, которая бросила её на произвол судьбы с неуравновешенным отцом-наркоманом, систематические избиения во время очередного «прихода» после приёма, как понял Коннор, «красного льда», {?}[Хоть это АУ без андроидов, ради разового упоминания решила не выдумывать очередное название для наркоты, простите. Будем считать, что состав отличается, просто заимствован внешний вид.] убийство родного отца прямо на глазах, ещё и попадание к человеку, который не побоялся подчинять себе демонов. После прожитого её закрытость и замкнутость уже не казались чем-то необычным, ведь как можно доверять посторонним людям, когда предают даже близкие. Священник, чувствуя нарастающую в воцарившейся тишине тяжесть на сердце, приобнял Алису за плечи, осторожно прижимая к себе. Чай уже закончился, в руках у малышки белым пятном выделялась опустевшая чашка, которую пастор осторожно высвободил из тонких напряжённых пальцев и отставил на соседнюю скамью. Ранним утром в церкви всегда было пусто, поэтому разговор они решили начать в главном зале, не боясь быть прерванными.
— Что было дальше, Алиса? — нарушил напряжённое молчание Коннор, заглядывая во взволнованные тёмные глаза.
— Когда Лютер запер меня наверху в одной из комнат, в доме стало подозрительно тихо, — продолжила девочка. Слова давались с трудом, тяжёлые воспоминания давили и вызывали неприятные эмоции, проявляясь частыми паузами между словами и нервными движениями пальцев. Уильямс явно любила Лютера и давно простила его — это было видно во время их встреч и прощаний, когда мужчина вопреки собственному желанию оставлял её на попечение пастора, — но эти воспоминания болезненной тяжестью сидели глубоко внутри. — Всё вокруг словно замерло, я слышала каждый скрип половиц, когда тот мужчина или Лютер ходили по дому, слышала тихий бубнёж и громкие недовольные вскрики, но в остальном в этом особняке словно не было жизни. Меня просто заперли, оставив в одиночестве, и я не представляла, что Он планирует сделать со мной.
— Ты постоянно называешь его «он», разве у этого мужчины нет имени? — спросил Коннор, осторожно прервав чужой рассказ.
— Его имя странное, какое-то необычное, я не запомнила. Я вообще не очень хорошо помню тот день, мне было так страшно, — девочка всплакнула, но почти сразу взяла себя в руки. — Не знаю, сколько я просидела в той тёмной комнате — мне даже свет не включили, — но когда через долгое время дверь открылась, я так обрадовалась. Ко мне пришла Кэра. Лишь когда она включила свет и поставила на стол поднос с едой и чаем, я поняла, что от неё почти ничего не осталось. Глаза были холодными, пустыми, от неё самой веяло каким-то пугающим безразличием. Когда она появилась у меня дома, когда спасла, когда обнимала и успокаивала, я всегда чувствовала её тепло и поддержку, сразу ощутила доверие, словно мы знакомы всю жизнь, а не меньше суток. Можете мне не верить, отец Андерсон, но я будто знала, что Кэра правда любит меня и защищает от всего, но той ночью она исчезла, осталась лишь пустая оболочка, которая даже имя моё забыла. — Не сдержав нахлынувший поток эмоций, Алиса всё же заплакала, уткнувшись в широкую грудь, скрытую под чёрной рясой.
Коннор молчал, прижимая к себе свою временную подопечную, неторопливо гладил мягкие волосы и дрожащую спину, пока малышку сотрясал беззвучный плач. В голове священника вертелась масса вопросов, которые он боялся задавать сейчас, решив, что правильнее будет дождаться окончания тяжёлого рассказа. Мысли роились и монотонным гулом жужжали в голове, словно пчёлы, смешиваясь и наслаиваясь одна на другую, из-за чего мужчина не сразу понял, что Алиса успокоилась и отстранилась, вытирая подсыхающие дорожки слёз небольшим зелёным платочком.
— До того, как появиться перед нами тем вечером, Кэра долго наблюдала за мной, за моей жизнью, за поведением отца. Каждый раз, когда он бил меня, она хотела вмешаться, но боялась, что я оттолкну, что не поверю в её чувства. Единственное, что она позволяла себе делать, пока я сплю, снимала боль и касаниями быстрее залечивала синяки. Именно благодаря долгому знакомству со мной она смогла пробудить воспоминания.
Кэра не смогла объяснить, как это произошло, сказала лишь, что моё присутствие и некоторые предметы вокруг вызвали у неё странное чувство, будто она забыла что-то важное. А потом стали появляться картинки, какие-то фрагменты, где она видела, как я сижу, как ем, как играю или читаю книгу, и в какой-то момент эти картинки будто взорвались, обрушив осколками заклинание, которое удерживало её память. Кэра вспомнила всё, и пока тот мужчина был чем-то занят, она прокралась в комнату и повела за собой к выходу. Нас заметили, когда мы приблизились к чёрному входу, включилась сигнализация, и мы побежали на улицу. Двор оказался закрытым, а забор слишком высоким. Нас догнали.
Тот мужчина был зол, не понимал, как Кэра смогла вернуть память, но решил больше не пытаться подчинить её. Лютер стоял рядом, держал ружьё, и зная, что против демонов оружие бесполезно, он приказал застрелить меня. Мне было так страшно. — Девочка затряслась, обнимая себя за плечи. — Я видела, как медленно поднимается ружьё, смотрела в чёрное дуло и не верила, что это конец. Выстрел был таким громким, что зазвенело в ушах, слух пропал на несколько секунд. Когда я решилась открыть глаза, увидела, что Лютер выстрелил в того мужчину, убил его.
Мы сбежали все вместе, подожгли его дом, взяли машину и уехали. Лютер помог с документами, обратился к человеку, который сотрудничал с тем мужчиной, и мы переехали сюда, в Дирборн. Я знаю, что мы поступили ужасно, пошли против морали, против закона, против воли Бога, но тогда у нас просто не было иного выхода, понимаете? — со слезами на глазах Алиса посмотрела на Коннора, боясь увидеть отторжение, неприязнь и ненависть.
— Я понимаю, — на выдохе ответил пастор, подмечая, как расслабились плечи. Он не мог с лёгкостью принять эту правду, не мог поддержать такое решение, но он действительно понимал.
— Почему Лютер не помог вам сразу? — задал интересующий вопрос Коннор.
— Он тоже не помнил себя. Лишь когда мы уехали далеко от того дома, Лютер признался, что тоже был демоном. Он переродился почти пятнадцать лет назад в другой стране и однажды переехал в Детройт, где услышал о мужчине, который работает с демонами, делает документы, создаёт правдоподобную историю жизни. Лютер пришёл к нему, решив помогать своим собратьям, но тот мужчина обманул его. Как выяснилось, это заклинание действует даже на бывших демонов, и тот мужчина стёр Лютеру память, заставив служить себе, и лишь наше появление что-то пробудило в нём. Лютер так и не вспомнил, какую жизнь вёл раньше, но в ту ночь осознал, что больше не может служить этому монстру.
— Отец Андерсон, я знаю, что церковь против такого, но Кэра и Лютер в разы лучше многих людей, которых я знаю. Они моя семья, я действительно люблю их всем сердцем, и не важно, кем они являются на самом деле. Пожалуйста, не выдавайте нас, прошу.
Коннор молчал, переваривая всё услышанное. С одной стороны, он должен был позвонить в полицию, рассказать, что эти люди (не люди даже, демоны) убили человека, что скрываются под поддельными документами. А с другой стороны, он понимал, сколько они пережили, знал, как они стараются дать Алисе лучшее, и так ли важно, что на самом деле человеком оказалась только их приёмная дочь.
