Коннор тяжело вздохнул и встал, подойдя к раковине. В трубах зажурчала вода, и мужчина налил себе полный стакан, выпивая всё разом. Он поморщился от неприятного привкуса на языке и вернулся на своё место.

— Мы поругались. На следующий день я уехал в школу, даже не попрощавшись с ним, а когда вернулся, его тело выносили на носилках. Сердечный приступ, — голос Коннора едва заметно дрогнул.

— Поэтому ты винишь себя, думаешь, что если бы не настоял на своём, то отец был бы жив?

— Нет, не совсем, — задумчиво ответил мужчина. — Я виню себя, потому что не нашёл сил помириться с ним с утра.

— И решил искупить вину, став священником, — уныло ухмыльнулся Жадность.

— Нет, — ответил Коннор, чем вызвал удивление у демона. — Я сдержал слово, отучился в колледже, потом в академии, собирался стать офицером, пока не увидел его. — Мужчина прикусил губу, вспоминая встречу.

— Его?

— Демона. Только он отличался от всех, что я видел раньше, один его вид вызывал ужас, само присутствие подавляло, а этот взгляд я потом долго видел во снах.

Это был день выпуска из академии. Мы с сокурсниками пошли в бар, решив совместно отпраздновать получение дипломов. Я не пил особо — не люблю алкоголь, — но просидел с ними почти до закрытия. Разъезжались на такси. Моя машина задерживалась, и в итоге я остался один рядом с закрывшимся баром, а когда перевёл взгляд на другую сторону улицы, то увидел его — тёмно-серый силуэт, словно окутанный дымом, в котором с трудом можно было различить руки и ноги. Я смутно помню, как он выглядел, в памяти осталось лишь смазанное пятно его образа, но зато я слишком отчётливо запомнил глаза — глубокие, синие, холодные, которые буквально приковали к месту волной ужаса. Если подумать, то ощущения были схожи с теми, которые я испытывал, когда ты впервые появился в церкви. — Коннор прервался, осенённый внезапным осознанием этого сходства.

— Что он сделал? — голос демона дрогнул, на мгновенье растеряв человеческие ноты.

— Ничего. Приехало такси, водитель отвлёк меня, а когда я снова посмотрел через улицу, демона там уже не было. Зато внутри остался какой-то первобытный страх, ведь если это существо появилось один раз, могло объявиться снова. Именно после этой встречи я решил вернуться к служению Богу, потому что только в церкви я чувствую себя в безопасности.

Коннор замолчал, вспоминая жуткую встречу, и грех тоже молчал, осмысливая сказанное. Те ощущения ужаса, что описывал пастор, могли возникать только при встрече с грехом в его истинном облике, а из всех грехов Гнев был единственным, кто подходил под описание Коннора. Неужели человек, нанёсший ангельские руны на их клинки, был отец Коннора? Смерть от сердечного приступа могла быть вызвана магией греха, но если Гнев был тем, кто убил Хэнка Андерсона, то почему явился перед юношей, ещё и спустя несколько лет? Гэвин не мог спросить у Первого напрямую, ведь тогда бы пришлось признаться в нарушении запрета, а так рисковать ради удовлетворения собственного любопытства демон не мог.

— Коннор, скажи, ты когда-нибудь видел подобные знаки? — Жадность начертил в воздухе несколько искажённых ангельских рун. Священник нахмурился, разглядывая тающие в воздухе каракули.

— Кажется, мне попадалось нечто подобное в пометках отца. — Мужчина достал Новый завет и бегло пролистал почти до конца. — Вот. — Он развернул к демону книгу, показав исписанную страницу. — Это что-то значит?

— Да, — сипло ответил грех, узнавая в заметках набросок росчерка для собственного клинка. — Ангельский язык. — Гэвин замялся. — Твой отец был силён, раз мог писать на нём, в мире людей не так много тех, кто владеет им.

Жадность замолчал, соотнося факты. Теперь он почти не сомневался, что тринадцать лет назад именно отец Коннора нанёс заклинания на их клинки.

Священник с подозрением посмотрел на притихшего демона. Тот явно неспроста задал вопрос про эти странные знаки, Гэвин что-то скрывал, но продолжал молчать. Похоже, выпытывать подробности явно было бессмысленно.

— Это всё, что ты хотел узнать? — наконец прервал затянувшуюся тишину Коннор, отворачиваясь к окну. Небо уже начало светлеть, близился рассвет, пришла пора заняться церковными делами.

— Кто такой Сумо? — спросил вынырнувший из раздумий демон.

— Собака. Сенбернар, которого завёл отец, когда сбежал наш кот, — с нескрываемой нежностью в голосе ответил Коннор, отчего Жадность почувствовал укол ревности. Демон хотел, чтобы таким же голосом пастор говорил и о нём.

— Любишь собак?

— Да, люблю, хотя так и не завёл другую после смерти Сумо. Он был фактически членом семьи, было слишком тяжело прощаться с ним, не хочу переживать подобное снова, — искренне ответил пастор, ловя себя на том, что слишком разоткровенничался.

— Ответь мне тоже на один вопрос, Гэвин. — Демон в ожидании поднял брови. — Когда отец рассказывал мне про демонов, он упоминал, что вы поедаете человеческие души. А что потом, что чувствует душа, когда ты её поглощаешь?

Жадность молчал, не зная, как ответить.

— А что чувствует сэндвич, когда ты его ешь? — задал он встречный вопрос, ловя на себе недоумённый взгляд Коннора.

— Это же еда, я не знаю, — растерявшись, ответил настоятель.

— Вот и я не знаю, Коннор, потому что пропащая душа для нас такая же еда, что для тебя кусок хлеба, — ответил демон, поднимаясь с пола. — Демоны чувствуют определённый вкус, у каждой души он свой, но если ты думаешь, что мы слышим мольбы, крики или стоны боли, то это не так. Душа — это небольшой сгусток энергии, и даже если она что-то чувствует, то мне это неизвестно.

Гэвин умолчал лишь о тех душах, которые не использовались в качестве еды сразу, а хранились про запас или передавались для платы за перерождение. Разделённые с телом, но не использованные, они стенали и страдали, приобретая разные формы и пугающе завывая при малейшем колыхании. Жадности не хватило смелости признаться в этом священнику.

— Мне нужно уходить, — нехотя сказал грех, вслушиваясь в только ему слышный голос, — меня вызывают.

Посмотрев в тёплую глубину карих глаз, Гэвин улыбнулся и сделал шаг по направлению к Коннору. Одно осторожное касание к мягкой коже щеки, и следом демон исчез, растворившись в воздухе. Священник растерянно проследил за исчезновением гостя, даже не обратив внимания на неприятные ощущения в желудке. На коже до сих пор чувствовалось приятное тепло жёсткой ладони, и мужчина неосознанно провёл пальцами по тому месту, где его касался демон. Отвращения не было, вместо него глубоко внутри появилось странное желание ощутить ласковое прикосновение снова.

Мотнув головой и отгоняя от себя непрошеные мысли, пастор поднялся со стула, собираясь позавтракать. Кухня отозвалась глухим гудением ламп, которые осветили сырое помещение холодным белым светом. Один из светильников неприятно жужжал и мигал, отчего Коннор, вздохнув, взобрался на табурет и выкрутил лампочку. Нужно было снова проверить проводку, контакт опять барахлил, но разбираться с этим сейчас желания не было. В помещении стало немного темнее, зато белый свет не так сильно резал глаза, в которые, по ощущениям, засыпали пару килограмм песка. Мужчина с нажимом потёр немного опухшие веки и засыпал на пару ложек растворимого кофе больше, чем обычно. Даже сахар не стал добавлять, лишь бы побольше взбодриться, хотя не питал особой страсти к горькой черной жиже. Коннор никогда не любил кофе и держал его на случай, если кто-то из прихожан решит задержаться и поболтать, вот только с появлением Гэвина желающих начать душевный разговор ощутимо поубавилось.

Наскоро запихнув в себя пригоревшую глазунью, священник вышел в прохладу осени. Часы показали начало седьмого утра, небо почти полностью посветлело, но рассветное солнце ещё не успело нагреть воздух. Коннор сделал глубокий вдох, насыщая лёгкие утренней прохладой. В ноздри забился запах влажной листвы и свежей росы, и пастор наслаждался приятным ароматом, вслушиваясь в сонную тишину природы и неуверенный шёпот листвы. Вдалеке послышался приближающийся звук работающего двигателя, и Коннор невольно удивился, что в такую рань к нему пожаловали гости. Грунтовая дорога, отходящая от шоссе в эту часть лесополосы, вела только к его церкви, но каждый из прихожан знал, что официально пастор открывал главный вход в восемь утра. Звук приблизился, и настоятель узнал характерный рокот грузовичка, на котором ездил Лютер. Странно, ведь собранный и ответственный мужчина обычно заранее предупреждал, что приедет.