— Заткнись.

И он затыкается, перед этим лишь усмехнулся тихо, за что всё равно получил в рёбра, совсем легонько.

Всё это выглядит так, будто бы Люси будет скучать тоже, ждать от него сообщений и фотографий, при этом никогда не признаваясь об этом вслух. Именно поэтому отношения тяжелее, чем кажутся. И они не маленькие уже, мировоззрение сложено, а Дазаю казалось, что всё будет проще, потому что затеял это не всерьёз. От любви до ненависти всего один шаг, как говорят, и хуже этого может быть другой путь. Шаг к безразличию. Всё строится на доверие, понимании, а главное – на внимании. Его отсутствие может служить зелёным светом, намёком задуматься. И опять же: страха нет. У его родителей ничего из перечисленного не было, а они всё равно по сей день живут под одной крышей. Понятно, чего ради, только счастливее от этого никто не становится.

— Тогда сладких снов? — убирает тёмно-рыжие волосы, которые почти лезли ему в рот и даже целует в макушку.

— Доброй ночи, Осаму.

***

Да уж, утро это действительно было диким. Для начала, проснулся он не от будильника, который стоял на восемь, а от звонка брата, и поступил он ещё раньше, чем его мог разбудить раздражающий звук. Вылет обозначился на полчаса раньше, разница не существенная, но видимо Сакуноске так не считал и ехал по адресу Гин вместе с девушкой уже тогда, когда у них никто не встал. Пришлось делать всё по-быстрому, будить девчонок, завтракать не спокойно и мирно, а активнее, чтобы не провоцировать у кое-кого возмущения. Они всё равно быстро собрались, ещё раз пробежались по списку, по квартире, а потом отнесли в багажник машины сумки. Все были сонные, долго прощаться не стали, обменялись объятьями и обещаниями звонить и писать друг другу. В таких моментах есть своя прелесть, они уютные, прям по-родному. Люси старалась выглядеть стойко, но зелёные глаза явно были наполнены грустью и тоской. А Хигучи всё-таки пару слезинок не сдержала, размазывая их по холодным щекам.

Старший тоже не поленился спросить, почему юноша не взял свою любимую в Японию, ответа не получил так же, как и мать. Даже смотреть на быстро сменяющиеся за окном виды было интереснее, чем принимать участие в разговоре с ним и Акико, вот честно. Что касается Гин – она вырубилась уже через минут пять после того, как они выехали, хотя особо долго ехать не пришлось, точно он сказать не смог бы, потому что сам, вообще-то, умудрился уснуть под тёплым кондиционером.

Мучиться в самолёте больше десяти часов явно всего этого не стоило, перелёты очень трудны, а все эти начальные дела ещё труднее, но так как за старшего был не он –переживать обо всём стоило тоже не ему, вот это уже прекрасно. Ни в одном аэропорту не может быть тихо, гул пробирал до мозгов, какие-нибудь невежи видели необходимость пройти мимо и толкнуть, даже не оборачиваясь. Частный самолёт отправили бы тогда, что уж мелочиться? А ещё кофе, которое Дазай выпил почти перед посадкой, был не вкусным, что за несчастья на каждом шагу? Хоть ноги себе ломай и ползай, как вздумается, кажись даже так было бы легче. Зато хотя бы никаких изменений в рейсе больше не было, вылетели вовремя и тут уже занимай себя, как душе угодно. Половина предпочла сразу же поспать, в салоне было темновато и холодно, стоило послушаться Гин и одеться потеплее ещё дома. Спасибо на том, что все эти проблемы были конечными и оставалось только пережить эти четырнадцать-тринадцать часов полёта.

Он бы пожелал разбиться насмерть, не сиди рядом с ним сестра. Даже слишком иронично, но ему правда не хотелось домой.

***

— Мам, мам! Там машина приехала, это Осаму и Сакуноске вернулись? — девочка прислоняется ладонями к стеклу панорамного окна, так же быстро отстраняясь, только вот следы остались всё равно. — Мам, это они?

— Да, солнышко. — Офелия выходит из комнаты и улыбается дочке, подзывая её к себе движением руки, которую через несколько секунд уже хватают и тянут за неё.

— Быстрее, пойдём быстрее, вдруг они подумают, что мы их не ждали и уедут обратно в аэропорт?

Дазай потягивается с тихим стоном, когда выходит из автомобиля. Господи, как же он устал уже сидеть. Всё тело болит, нещадно и ощутимо это каждой частью, даже конечностями. Старшему не лучше, трёт переносицу и не может открыть глаза, зато Йосано больно бодрой выглядит, держит свой рюкзак и, кажись, восхищается размерами их особняка. В городе и не такое увидеть можно, не так уж это и удивительно. Ладно, она его просто раздражает и поэтому придирки так и хлещут, благо лишь мысленно, за языком-то следить умеет в таких обстановках.

— Осаму! — Элис налетает на него и так крепко сжимает ноги, что он снова охает и ахает, еле как опускаясь на корточки.

— Привет, ягодка, скучала?

— Ужасно скучала! Почему ты так редко звонил мне? Я очень сильно переживала за тебя, ты ведь далеко-далеко улетел. — она поджимает губы и обнимает его теперь за шею. Сил поднять на руки у него сейчас точно не хватит. Испытать вину – тоже.

— Прости, я обещаю, что исправлюсь и буду звонить тебе каждый день потом, хорошо?

— Честно-пречестно?

— Честно-пречестно.

На Сакуноске она обратила куда меньше внимания. Обняла, конечно, и спросила, что за красивая девочка рядом с ним, но и так понятно, у кого из них лучше получилось стать страшим братом для неё.

— Привет, мальчики, — теперь и родительница вышла вперёд, поочерёдно целуя обоих в щёки, — какие уставшие, ужас. Дорога была такой же тяжёлой?

Ох, если бы она только знала, насколько.

========== 5. Малая часть последствий ==========

— Чуя, тебя мама зовёт, — Поль без конца стучится, вздыхает и прижимается поближе, пытаясь только по одним звукам понять, что делает младший. Уже второй раз подходит, а там в комнате всё так же тихо. — Ты слышишь? Чуя!

— Да слышу я, блять!

— Следи за выражениями и выйди наконец из своей комнаты, нужна помощь на кухне!

— Взял бы да и помог! — теперь дверь резко открывается и даёт ему аккурат по носу. — Опять сваливаешь на ночь глядя?

— Ну, я веду более активную жизнь, в отличие от некоторых, — шипит, вызывая у рыжего довольную ухмылку. — Не скалься.

Коё была на кухне, мешала что-то в миске большой ложкой и смотрела телевизор, прислоняясь к столешнице. Отец до сих пор был на работе, ну хотя бы мешать никто не будет с готовкой, если его действительно сюда готовить позвали. Вроде как завтра соседи должны прийти, праздники уже ведь и всё такое, а он где-то потерял свой энтузиазм и хотел дальше сидеть в комнате, чтобы никто не мешал. На громкую слушать музыку в наушниках, рисовать.. Круто же, каникулы наконец-то. Учёба через чур утомительна, хотя бы не задали ничего, кроме нескольких рефератов. Темы, конечно, такие себе, но так уж выпало. Уж намного лучше, чем учить что-то, не в школе ведь уже.

Это Поль из себя через чур взрослого строит, хотя старше-то всего на год. Он всегда чувствует себя каким-то маленьким, из него словно делают неконтролируемого подростка, а он совсем не такой, вообще-то. Бывает, конечно, чудит, просто сюсюкаться с ним не обязательно. И бесило всегда, что он пошёл в школу в семь. Почему старшего братца отдали в шесть, а его нет? Подумаешь, на месяц позже родился, и то это никакой роли не играет. Просто по словам родителей Чуя был не приспособлен ещё к новой обстановке. Обидно, так-то, считали его несамостоятельным каким-то. И пока Поль ошивается уже на третьем курсе и в следующем году будет готов выпускаться, идти работать – он только на первом и уже страдает. Можно было и его спросить, чего сам хочет.

Мать выглядит какой-то строгой, оглядывает вышедшего из комнаты сына и тяжело вздыхает, что у него только от этого мурашки по коже. Что может быть не так на этот раз? Или ему сейчас будут припоминать все его косяки за прошедший год? А как же благодарность? За то, что старался быть послушным и учиться хорошо, грехи, конечно, есть, но никто не свят, если уж размышлять, как реалист и расширять масштабы общества. Да и—

— Почему прямо в канун рождества мне звонит твой куратор и рассказывает о том, как ты слинял с уборки, за которую был ответственен?