— Забавно, я только что думал об этом.

— Вовсе не забавно.

Он встаёт позади, оповещая, что держать в руках эту штуку нужно определённым образом. Оповещая, как не попасть куда-то в левую сторону, не туда, куда надо. И помогает, кладёт пальцы правильно, придерживает до тех пор, пока шатен не закрывает один глаз и прицеливается самостоятельно. Старший словно и не делал этого, а наугад выстрелил, и то попал. А у него снова промах.

— Бесполезно, — пожимает плечами. — Было бы больше толку, встреть я Эйса напрямую, раз ты не можешь с ним поговорить.

— Умом ты явно не в меня пошёл. — хмыкает, разглядывая небольшую потрёпанную коробочку с пулями.

— Спасибо, очень приятно слышать.

Это почти не сарказм. Он рад, что мало что общего имеет с этим человеком. Меньше, чем всё везение в целом.

— От Одасаку не было новостей?

— Я бы сказал.

— Да ну? — Дазай с важным видом делает ещё одну попытку и на этот раз получается, какая-то банка отлетела, а он старается скрыть свою радость. — Уже апрель, так-то. Его самого там не убили?

— Не такое странное предположение.

Осаму не знает почему, но услышав это – возникает повторный наплыв вины, сбивающий своим потоком с ног. Каким бы брат не был – не его должны убить, и, если тот окажется не в нужное время и не в нужном месте.. Всё достанется ему. Злость отступила не так давно, теперь волнение разыгралось. Ещё бы, кто там есть у Одасаку в Бостоне? Да никого толком и нет. Они все тут, а он там, совсем один.

— Ты обещал, что придумаешь что-нибудь.

— Сейчас твоей жизни ничего не угрожает.

— Почему ты так уверен в этом? — смеётся нервно, садясь на край стола. — Знаешь, я столько думаю обо всём, что не исключаю мысли о том, что и ты можешь убить меня.

— Вот как? — отец подхватывает секундный смех и того хватает для удивления. — Смело. А зачем мне это нужно?

— А ему зачем? Не я восемь лет назад отказался что-то сделать для родного брата, но почему-то получаю я.

— Не будь эгоистом.

Просто несправедливо, чёрт возьми. В конечном итоге он всегда ещё и эгоист, только такой предъявы не хватало для полного счастья.

— Тогда ты не будь кретином, усложняешь мне жизнь. — шепчет, стараясь перевести взгляд куда подальше, лишь бы не на него смотреть.

— Ого.

И это всё, что брюнет выдавливает из себя после таких слов? “Ого”? и ничего более? Жизнь полна неожиданных мелочей, от которых так приятно на душе. Ни споров, ни упрёков. Конечно, ему девятнадцать, а не девять. А второй вариант лучше.

И он планирует как можно быстрее вернуться домой, к себе в комнату, проверить телефон на наличие новых сообщений и налить вкусного чёрного чая, как прямо в висок упирается холодное дуло, и рука с длинными пальцами сжимает шею и, блять, он бы закричал. Ещё чуть-чуть и точно бы закричал, мозг не дал нужного сигнала от того, что рядом с ним не кто попало, но всё равно страшно. Огай встаёт спереди, улыбаясь, а младшему дыхание бы перевести, чтобы не казаться таким трусом. Благо, не всерьёз, а пару “ласковых” слов в адрес очень хочется кинуть.

В особняке тихо большую часть его существования, суровое здание, оно игнорирует присутствие людей и остаётся большой, устрашающей, как будто пустой постройкой, безжизненной. А Элис на втором этаже носится и играет во что-то, кричит громко, как же спокойно слышать её звонкий голос и знать, что ей ничего не угрожает. Шатен слишком любит младшую сестру, сильнее всех в этой семье, и детство у неё не самое лучшее, но определённо запоминающееся. Они с Одасаку всё-таки мальчики, с ними были построже, никто не сюсюкался и не поощрял лишний раз, считая, что это ни к чему. Будь даже подобный метод воспитания действенным – он оставил через чур много шрамов, болят с каждым годом сильнее, а по закону природы любого человека должно быть наоборот. Наверное, так он и взрослеет: видит вещи, невидимые раньше.

— Всё хорошо, Осаму? — задаёт привычный вопрос Офелия, в кои-то веки решая приготовить что-то самостоятельно на кухне. И проходить мимо страшно. — Где ты был так долго?

— Занят был, делами.

Дела у него, конечно, своеобразно весёлые, не многие подростки так развлекаются, хотя кто тут знает наверняка? Может не так сложно достать опасное оружие и угрожать им. А попади оно в плохие руки – всё закончится очень плачевно.

— Ты не голоден? Чая выпьем?

Не отвечая, он мчится на второй этаж и хлопает дверью, случайно, а в детстве за такое и прибить могли. Слава богу не буквально, долбили их только морально, чёрт знает, что из этого хуже. Травмы оставит и один метод воспитания, и другой тоже.

И дни уходят в несуществующее небытие быстро, не успеваешь оглянуться. Середина апреля, а вроде вот-вот должен был наступить новый и первый учебный год в другой обстановке, с ней только предстояло ознакомиться. И вроде пару дней назад они, впервые встретившись с Чуей, курили на балконе, а прошло полгода, оказывается. Кошмар становится сплошным, и теперь Дазай точно знает, что уже правда ничего не чувствует, кроме тоски и ненависти. Напоминать о себе в какой-то момент – прерогатива эгоистичных людей, им может и хорошо становится, легче, а другие платят за это много, целое состояние, получая одни минусы. И много новых ран, заодно. Хорошо устроили: сиди себе дома, не думай ни о чём, не волнуйся об учёбе, ведь ты, блять, не учишься! Но ему почти двадцать, чёрт возьми, он хочет нормальное будущее, найти работу, которая будет по душе, и начать, наконец-то, чем-то заниматься. Чем-то, в чём он хорош, не зря же столько лет пахал в школе и закончил на отлично.

— К тебе кто-то приехал. — докладывает Офелия в очередной нудный и спокойный вечер, солнце фактически скрылось за горизонтом, а на улице остался холод, удвоенный.

Кто мог к нему приехать – Осаму не представляет, молча идёт на первый этаж, глядя себе под ноги и всё происходит, как в замедленной съёмке, в кинофильме, где главный герой по-прежнему он и никто другой.

И он же не успевает поднять голову и понять, кому принадлежат быстрые шаги в его сторону, как оказывается на полу, сбитый с ног и с толку.

Оказывается, этот человек не просто шёл – бежал, и от него пахнет чем-то приятно родным, знакомым, что даже глаза открывать не нужно, чтобы понять, кто сидит у него на коленях и без разбора что-то шепчет. Должно быть.. Это сон? Лёгкое наваждение на фазе схождения с ума. Накахара не может быть тут, он далеко, в Бостоне, гуляет со своими друзьями и не помнит про то, что где-то в Йокогаме находится человек, безумно скучающий и разбитый. Хотя нихрена не лёгкое, к нему прижимаются так крепко, что всё тело готово развалиться под крепкими руками.

— Дазай..

Вздрогнув от шёпота в самое ухо, он решает поднять веки, но передумывает буквально за секунду. Губы дрожат, поджимаются, кареглазый скручивается в постели так, словно тотчас превратится в клубок. Клубок негатива и с аурой настоящего гнева вокруг себя. Нет никого, он один вместе с фантазиями печального типа и без должного конца.

— Осаму, блять, хорош спать.

Чуя стоит на пороге комнаты, уставший, с синяками под глазами и такой замученный, что это волнует больше, чем тот факт, что он рядом. Наверное, думает, что происходящее – продолжение сна, пока его кошмар не подходит ближе, в конечном итоге садясь на край и падая на его грудь.

Стоит ли ситуацию комментировать? Нет.

***

Рыжий заснул сразу, толком ничего не сказав. Заснул прямо в верхней одежде и плевать, что она уличная, простыни можно постирать. Дазай ни о чём не думает, вообще ни о чём. Как убитый пялится в одну точку на стене и не прекращает перебирать волосы парня, что рассыпались по подушке, при этом не глядя на него. Волнуют родители, которых нет сейчас дома, как и Элис, надо же как-то объяснить присутствие постороннего человека в их доме. Но если Чуя ничего не скажет – ничего и не будет понятно, что вполне логично.

Ну, шатен совершенно не знает, что делать.

Он рад или расстроен, что на его кровати спит больной на всю голову бывший парень? Если они вообще встречались, в чём Осаму сильно сомневается. Но сомневается потому, что есть веские на то причины, несколько причин, даже не одна. Хорошо, это странно. Как он, во-первых, нашёл дом? Всего одна мысль на эту идею, и то странная: даже Гин точно не может помнить, где брат обитает. Или может? А что насчёт самого пути? Этот идиот не позвонил, так не делается. Это ведь не сюрприз – ужас настоящий. Он мог бы разбудить его и заставить объяснить всё, но как-то жалко, что ли. Кому, как ни ему знать, насколько тяжело даётся перелёт из одной страны в другую?