— Всё хорошо?
— Да-да, всё хорошо.
— Уверен? — она осматривается ещё раз, держа плечо пальцами, поворачивая к себе. — Тебе нужно поехать домой, Осаму, и отоспаться. Отдохнуть.
— Эй, всё честно в порядке.
***
Как попал в квартиру – помнит прекрасно. Удалось сразу найти такси, не забыть взять с собой рюкзак, так и прижимая его к груди, словно самую ценную вещь. По сути, там были документы и прочее необходимое, и сейчас он, наконец-то, был у себя. Но вот как доплёл до кровати и свалился на неё, даже не раздеваясь – помнит уже хуже, дверь вроде заперта, остальное не столь важно. Ни разу не чувствует себя отдохнувшим, ещё более подавлен и ужасно устал бегать туда-сюда бестолку, давно надо было приехать и просто лечь, наконец-то забив на всё. Спокойно. Хорошо. Тело не хочет двигаться и менять положение хоть на немного, выпить бы таблетку и уснуть в своё удовольствие, но мозг запрещает из-за чувства опасности. На телефоне никаких пропущенных и никаких сообщений, тишь да гладь, что аж страшно становится.
Не желает быть нигде, куда бы не спрятался с головой – будет казаться, что лучше всего появиться в Йокогаме, а там уже пусть отец решает проблемы. Из-за всего начавшегося кошмара пришлось и университет бросить, и с Чуей поссориться и много чего сделать не так, а результатов – ноль. Надоело жертвовать такими вещами, совсем не шутки.
Пальцы касаются шеи, которую сильно сжимали и было чувство иногда, что сжимают до сих пор. Взгляд старшего в этот момент, как рассекающая небо молния, пугающая и заставляющая вздрогнуть от одного воспоминания. За что так? Удастся ли удалить пережитое из головы и начать всё с чистого листа, абсолютно нового и незапачканного всеми тёмными красками жизни? Ни единого просвета, ни единого намёка на светлое небо над головой, будто бы на протяжении всех лет вот так будет лить дождь и гром продолжит оглушать до слёз. Это ненормально, жутко, от понимания же тоскливо, у него ничего не остаётся. Был бы выбор.. Через какое болото ещё придётся пройти, дабы выйти грязным, но, наконец, счастливым?
***
— Осаму, а давай ты возьмёшь мне ещё мороженое?
— Куда ещё? Ты только что съела клубничное.
— Но я хочу попробовать банановое!
— Что у тебя с застёжкой?
Элис опускает голову и смотрит на красные туфельки, упираясь в землю носком, пока шатен аккуратно двигается подальше от ларька с холодной сладостью и слышит звонкие возмущения сразу, смеясь и немного ускоряясь. Конечно далеко убежать не мог, она же маленькая, садится на скамейку и ждёт, не отрывая взгляда от телефона. Мать звонит уже в третий раз за прогулку, игнорирует её, надоело постоянно выслушивать одни и те же вопросы. Всё хорошо же, погода радует, и младшая вовсю уселась на корточки возле каких-то цветов, осматривая лепестки.
— А их можно рвать?
— Да, но оно тебе надо? Пусть растут дальше.
— Они прекрасны. — выдыхает, поджимая колени поближе к своей груди и ненавязчиво перебирая листки пальцами.
Да, весна в принципе прекрасна.
Парк пустует, и занятые люди пропускают всю эту красоту на каждом шагу. Любая травинка, уже не покрытая огромными сугробами снега, тянется к тёплому солнцу, на ветвях деревьев иногда виднеются птицы со своими певчими мотивами. Не отказывал сестре в просьбе гулять не из чувства долга, а потому что самому хотелось лицезреть недооценённые богатства природы. Год за годом, ничего не меняется, но по-всякому красиво.
Почти месяц прошёл с тех пор, как бывший студент улетел и, по сути, вернулся туда, где ему место. Но тут чувство преследования не отошло, возможно обострилось наоборот, будто бы что-то свыше не даёт ему расслабиться, не разрешает, словно всё ещё впереди и нужно смотреть в оба, прислушиваться ко всему, оборачиваться всякий раз, в любой момент. Элис ни о чём не подозревает, разумеется, слишком маленькая, чтобы кто-то оповещал её о том, что старшего брата убить, вообще-то, собираются. Сакуноске, насколько известно, остался в Бостоне, пришлось одному пересекать чуть ли не весь мир для дальнейшего проживания. Но пусть лучше уж так, чем с ним рядом.
И за утёкшее время ни разу не писал Чуя, не писал и не звонил, забыл про его существование, а он каждое утро просыпается с мыслями о нём, чем он занимается, чем ужинал, каковы дела в университете и с друзьями. Наверное, он смог переключиться на кого-то другого и сердце сжималось до боли от таких предположений. Не получалось переварить данный факт, никому и не пожаловаться о том, как это хреново – ощущать предательство. Неужели они не могли хотя бы друзьями остаться? Поддерживать связь, не забывать друг друга. А так, выходит, не одной причины нет для возвращения в штаты.
Зато связался, наконец, с Люси, та не хотела говорить, уже знала о том, как его судьба сложилась и злилась, легко понять, любой бы злился до ужаса. От извинений не было особого толка, но и не извиниться Осаму не мог. От Гин ничего не видно, не слышно, от остальных, с кем как-никак, но парень общался – тоже. Сейчас в Японии особенно одиноко, скучать до конца не даёт Элис, он ведь мечтал возобновить все эти прогулки, детское счастье и воссоединение с семьёй. Под словом “семья”, обычно, имеются в виду все родственники, но трудно разъяснить положение ситуации: мать вышла куда-то работать и её нет целыми днями, Огай тоже пропадает сутками, так легко привыкнуть сидеть дома, вроде и желания учиться нет, а вроде и есть, ради хотя бы какого-то разнообразия. В четырёх стенах легко сойти с ума, снова в темнице, под замком.
И едва показалось, что так и суждено, что исправить всё своими руками фактически нереально – как Накахара вспомнил про него одним вечером. Он миллиард раз задавался вопросом, каким образом и в зависимости от чего чужие мозги скручиваются, что сам Чуя творит невиданные вещи, так что не удивился. Но трубку не взял. Во-первых, не быстро заметил пропущенный, а во-вторых – не знал, что говорить, если придётся перезвонить. Может вообще случайно его набрал? Что говорят людям после того, как бросают их на произвол судьбы и уходят, не оборачиваясь? Ещё и спустя месяц. Один способ узнать, но Дазай не отошёл от первых эмоций, чтобы набирать новые, им нет места. Устал, так сильно устал. Над ним наглым образом издеваются, иных идей нет. Ну разве что несколько, очень противоречивых.
Родители ещё не знают о таких связях и пусть дальше не знают. Он никому об этом не рассказывал, мать и отец рыжего лишь знают, но там совсем не так всё сложилось, их запутали нехило, поди тоже недоумевают, что между парнями произошло. Самому бы знать. С Полем могли поделиться, братья же должны разговаривать о таких вещах, а не мучить друг друга. Душить там, например, но и он хорош, просто не знал другие способы защититься и считает это возможностью дать понять, что так легко не будет поддаваться. Было, за что сопротивляться, пока не дошло, что бессмысленно.
Будь проклят тяжёлый мир с непонятными загадками через раз, и эти чувства.. Как их отключить? Как перестать чувствовать хотя бы на время? На сегодняшний день Осаму бы точно не жаловался, лучше бы они со старшим вообще не встречались, лучше бы Хигучи не звала их тогда на день рождения, и он не начинал с ним разговор, с которого неизбежное началось. В нём же правда есть что-то такое необычное, если до сих пор думает об этом человеке. Мало сказать думает: порой тот снится по ночам и раньше казалось, что хуже кошмаров ничего не существует, весьма заблуждался. И там он видит Чую одного, сидящим за столом с незнакомой книгой, а иногда он спит, никогда ни единой фразы не скажет, находится рядом, будто бы не замечая присутствия. Раздражает и злит, что прикоснуться к нему нереально, хотя бы на секунду.
И голос не услышать ведь, не связавшись самостоятельно.
— Я уже думал, что ты не перезвонишь.
Одновременно с тем, как выключает свет в комнате – прижимает телефон к уху сильнее и падает, в итоге, обратно на кровать, тяжело выдыхая. Так-то на дворе глубокая ночь, тёмная и холодная, а у того обед, спать вообще не хочется. Да и не получится после того, как он снова его услышал. Представляет лицо при сказанном и кусает губы.
