Уже через минуту Накахара словно берёт и перерождается в другого человека, кривляется и чуть ли не виснет на нём, прося встать в ту или иную позу, выражение лица тоже контролирует и невозможно быть серьёзным, так что улыбка искренняя появляется, пока смотрит не в камеру даже, а на сверстника. А ведь казалось, что это собственное настроение меняется так быстро, что не уследишь, всё-таки ошибался. И этот дурак не хотел себе никаких косичек буквально только что, а теперь поднимает её рукой в воздух. Все остальные тоже подключились, кроме Гин, она решает взять свой телефон и отрывается от дивана, чтобы начать фотографировать всю толпу. Кто-то залезает на диван позади, кто-то обнимает рядом стоящего, они смеются и снимки копятся.

Фотография – очень классная вещь. Миг на изображении замирает, там они всегда будут улыбаться, даже если много лет пройдёт. Это воспоминания, к которым можно прикоснуться, вернуться в этот день и, наверняка, начать по-настоящему его ценить. Такие же эмоции вряд ли будет возможно снова прочувствовать, но даже один снимок – это доказательство испытанного счастья. Мимолётное и успевшее попасть в кадр тогда, когда они уже загружаются в память телефона. Он обязательно распечатает самую лучшую.

— Поцелуй его в щёку, – брюнетка указывает на Дазая и подсказывает кому-то, и тут же обе стороны лица касаются губы. Чуть липкие от клубничного геля, а другие совсем холодные, но не менее мягкие. Гин нажимает на экран, потом медленно опускает устройство. — Чуя, это была не к тебе просьба—

— Эй, совсем уже? — всё ещё ничего не понимающего шатена Монтгомери обходит, вставая рядом с самым довольным человеком на планете именно в этот момент. Позади уже при смерти от смеха задыхаются старшие, лёжа на диване. — Ты уж за грань дозволенного не выходи.

— За грань? — Осаму подаёт голос, но его лицо накрывают ладонью и вынуждают отойти.

— Не мешай малышам спорить. — там кто-то позади уже бьётся в истерике, будто не смеётся, а рыдает. В таких компаниях, тем более после пива, всё вокруг смешно становится, но вот он не смеётся, послушно отходит и присаживается на подлокотник.

Но развитие событий не происходит, рыжеволосый студент лишь шепчет ей что-то одними губами с победной улыбкой, а он различает «два-ноль». Два-ноль?

Хорошо, ладно, но это странно.

У Гин непонятно для чего был поставлен будильник на два часа ночи, так они и узнали, как уже, оказывается, поздно. Акико с Чуей вот вообще спать не хотели, рубились в приставку и соревновались между собой, матерясь не хуже сапожников. Стучали банками с алкоголем и выпивали на скорость, всё это Хигучи точно так же снимала на камеру, в перерывах тоже выпивая и переписываясь с кем-то. Остальные девчонки нашли себе занятие не менее интересное: у старшего брата Накахары волосы и впрямь оказались идеальными для того, чтобы заплетать их, вот они и сидели на полу позади него, обсуждая новый альбом какой-то группы, пока сам Поль играл в карты. Дазаю не очень хотелось этим заниматься, потому что он выигрывал всякий божий раз по вине удачи, надо же. Уже желал лечь спать, веки слипались и идти делать себе кофе не было смысла. Домой никого не отпускали, мол, завтра суббота, у голубоглазого вообще-то пары, по его словам, как и у Йосано, но первый сказал, что пропустит их, а у девушки они после обеда, так что не критично, к тому времени не очень сложно подняться. Но ещё через час все выглядели, как сонные мухи, поэтому и приняли единогласно решение начать, наконец, убираться.

У хозяйки квартиры кровать достаточно большая, – красиво жить себе нельзя запретить – так что она, Гин и Акико с лёгкостью уместились там без всяких неудобств и уснули в миг, им же с Люси снова досталось место на диване, пока братьям пришлось улечься на матрасе посреди той же гостиной. Какие тут могут быть жалобы, когда так много народу? А ещё Осаму что-то подсказывало, что какой бы ответственной не была студентка медицинского университета – она завтра тоже забьёт на существование учебного дня и проспит в своё удовольствие хоть весь день, может банкет продолжится даже, а то и так редко собираются все вместе.

Гости на полу тоже отрубились, как только головы подушек коснулись, а Монтгомери сейчас расплетает волосы с закрытыми глазами, видимо в полудрёме, и он решает ей помочь.

— Что у вас с Чуей происходит?

— Ничего особенного.

— Люси, я не слепой, к твоему сведению.

— Осаму, — раздражённо вздыхает и, закончив, приобнимает его за плечи, залезая на ноги, — мы просто дурачимся, ничего особенного. Ты ревнуешь?

Скорее она ревнует, но об этом юноша умалчивает, кладя руки на талию.

— Нет, просто хочу знать, стоит ли мне—

— А когда ты целовал меня в последний раз?

Растерянно уставившись в глаза, которые едва ли были видны в полумраке комнаты, он прокручивает в голове летние деньки и самые первые дни их не особо должным образом сложенных отношений. Тогда и целовались, может не так часто, как большинство нормальных пар, а со временем вообще перестали нуждаться в этом. Не потому, что не нравилось, а просто..

— Давно?

Ещё раз вздохнув, та всё-таки делает первый шаг и лезет ближе, сначала утыкается уже сухими губами в щёку, – специально или случайно – а дальше следует уже полноценный поцелуй и бог знает, движет ли ей желание или небольшая доза алкоголя. Вряд ли она не устойчива к нему, хотя если вспомнить, что фактически не пьёт.. Что ж, в этом есть смысл.

И целуется, вообще-то, даже более, чем хорошо, оттягивает волосы, на которых уже тоже не было резинок, держится пальцами за плечо и длинными, красными ногтями водит по нему. Все девушки по-разному целуются, но ему всё ещё не с чем сравнить, просто знает, что это вполне нравится. Дазай и сам легко прижимает её поближе, а спустя минуты три всё-таки падает на подушку, всё ещё ощущая горячее дыхание с запахом мятной жвачки. Нет, до идеальной ей недалеко, ещё бы характер более мягким сделать, хотя самоуверенные люди ничем не плохи, наоборот. Именно его ведь сейчас уверенно целуют, волосы щекотят лицо и—

— Да вы совсем охренели, может ебаться ещё у нас на глазах начнёте? — яркий свет фонарика слепит даже сквозь опущенные веки, Люси отстраняется и хватает подушку, кидая прямиком в накахаровское лицо.

— Спи давай, извращенец!

— Я ещё и извращенец?!

— Выруби фонарик, блин!

— Себя и своего парня выруби, окей?

— Как ты меня достал!

— Что происходит?

— Поль, заткни ебало и усни!

========== 10. Ночные звонки ==========

Осадки в городе этой зимой – слишком частое явление, сугробы в некоторых местах доходят до колен и рабочие просто не успевают с ними справляться. Всяко лучше, чем гололёд весной, но удовольствия никакого приходить домой, снимать обувь, вытряхивать всё и видеть, как на пол падает снег. Снегу свойственно таять, потом приходится бегать с тряпкой и вытирать образовавшиеся лужицы. Вроде по тропинкам ходит, как любой нормальный человек, а такая аномалия.

От света резко включенной лампы глаза начинают болеть, голова уже давно трещит, сегодня Дазай устал больше обычного, все четыре пары просидеть в состоянии не сформировавшегося овоща после бессонной ночи было безумно трудно, в какой-то момент возникло желание написать заявление и уйти в связи с плохим самочувствием, чего он не сделал и жалел теперь об этом. А ведь всего лишь вторник, впереди ещё несколько дней раннего подъёма в ожидании выходных, которые пройдут за секунду, не успеешь вдохнуть даже. Сейчас бы просыпаться от духоты в квартире где-то к обеду, спокойно завтракать, а потом валяться снова целый день, пока не позвонит кто-нибудь, вроде Люси или Ичиё с каким-нибудь предложением в виде прогулки по торговому центру. И он либо шёл бы, либо мастерски придумывал отговорки, заказывал японскую кухню на себя одного и до самой ночи смотрел сериалы. Да и ночью тоже.

Однообразно и скучно? Может быть, но для Осаму так и выглядит прекрасный отдых.

— Потом мистер Уокер такой: “Накахара, не хочешь выйти из кабинета, раз ты не слушаешь?”. А я взял и вышел, хули, — посмеивается парень ему в микрофон, вызывая краткую усмешку. — Короче, как обычно, ещё и матери угрожал позвонить.