— Осаму, — в комнату без стука врывается Акико с мокрыми волосами, которые она вытирает на ходу. — Тебе Сакуноске не писал, не звонил?

— Во-первых, можно было постучать, это не так сложно, я могу нау—

— Так писал или нет, а?

— Да что случилось? — приподнимается на локтях и по-прежнему хмурится, наблюдая, как девушка приближается и садится на его кровать.

— Да ничего, в целом, — пожимает плечами и, чёрт возьми, ложится рядом, ещё толкает его бедром, мол, подвинься. Нет, он встречал, конечно, наглых особ, но эта явна превзошла их всех. — Его же просто весь день дома нет.

— И даже не сказал, куда уехал?

— Ну очевидно же, что нет, раз я спрашиваю! — бросает полотенце, судя по всему, на стул, но оно не долетает и падает на пол. — И на звонки не отвечает.

— Что с ним случится может, — глаза закатывает. Нет, правда, откуда столько волнения? Будто тот на войну отправился. — Дела появились, наверное, может отец послал куда-то.

— У меня мурашки по коже от вашего отца, — поворачивает голову, сгибая одну ногу в колене. Говорить стала чуть тише. — Без обид.

— Какие тут обиды, я сам его порой боюсь.

Дазай всё ещё не понимает, с какого перепугу на его кровать улеглась девушка его брата, но прогонять он её не стал, пусть уж. Она адекватная, вроде, сейчас же не будет всё, как в идиотской комедии?

— Ты поэтому такой грустный ходишь? — спрашивает ещё тише.

— Я просто хочу вернуться обратно, в Бостон. А ты жалеешь небось, что поехала.

— Да я бы не сказала, что жалею, вы тут круто живёте.

— А что крутого?

— Прислуга регулярно приходит и классно готовит.

— Ага, расскажу Сакуноске, что тебе больше всего понравилось в этой поездке. — смеётся в унисон с ней.

— Да это так, шутки.

Ладно, может Осаму слегка ошибался на её счёт, совсем немного, она не ведёт себя через чур раздражающе и девушка из неё наверняка прикольная, если только брат не относится к ней так же, как младший относится к Люси, это было бы обидно. Но разве возможно так долго притворяться, что любишь кого-то? Он бы не смог. А как же доверие? Разве оно есть в таких отношениях?

— Ладно, я обещала Элис помочь с ёлкой, надо бы нарядить, — встаёт и мокрое полотенце не забывает поднять, вешая себе на плечо. — Присоединяйся, хватит тут валяться уже.

— Я подумаю.

Да о каких тут думках может речь идти, когда его веки сами по себе опускаются и телом управляет желание поспать, причём сильное такое. Ночь проводит не так уж и хорошо, постоянно что-то беспокоит, непонятно что. Вроде и удаётся уснуть, просто в этот момент ощущается какая-то тревога, воображение рисует не совсем приятные сознанию картины, которые долго ещё стоят перед глазами. Нет никаких сомнений, что это связано напрямую со сменой обстановки и самой обстановкой: родной и такой чужой одновременно. И вроде он прожил тут девятнадцать лет, а вроде и не он вовсе, как это работает?

Но да ладно, до ночи ещё может продержаться, там девчонки ёлку украшают, веселятся, должно быть.

— Этот шарик вот тут висеть должен!

— Да нет же, видишь, тут есть уже такой же рядом, смотрится некрасиво.

— Осаму, скажи ей! — замечая вышедшего из комнаты, она отворачивает от брюнетки.

— Взрослых нужно слушаться, бусинка. Она же пытается помочь тебе нарядить красиво.

— Но я хочу по-своему.

— По-своему не получится, — Йосано забирает у неё шарик и всё-таки располагает повыше. Туда, откуда ей будет тяжело достать. — Будешь делать всё так, как хочешь, в день своего рождения. А это Новый год.

— Вот и наряжай сама, раз такая умная! — вздёргивает носик к верху и запрыгивает на диван.

— Ой, вы уже украшаете ёлку? — в гостиную проходит блондинка, вытирая руки кухонным полотенцем. — Молодцы какие.

— А когда вы подарите нам подарки?

— А что ты хочешь? У тебя же всё есть.

— Ой, я знаю, что вы подарите, — надувает губки и хмурится, — опять целую кучу платьев.

— Почему тебе не нравится? Это же здорово, — отзывается Акико, пока пытается аккуратно развесить гирлянду на ветвях. — Всем маленьким девочкам такое по вкусу.

— Это скучно, я уже не маленькая. — вздыхает.

После ужина Огай сказал пройти к нему в кабинет, “побеседовать”. Конечно это может напугать до чёртиков, не было предположений, о чём тот поговорить вдруг решился, тем более через столько дней, когда мог сделать раньше. За эту неделю ведь ничего не происходило, что могло бы стать темой, но возможно и появилось что-то, что могло его напрягать или волновать, может просто интересовать. Во всяком случае – готов Осаму не был. У него у самого было несколько вопросов, просто вряд ли решиться задать их так скоро, копать глубже ещё рано, парень не готов наткнуться на что-то очень неприятное.

— Как там Гин? Я спрашивал у Сакуноске, но он сказал, что ты куда больше времени проводишь с ней в Бостоне. — мужчина сидит на краю стола, Осаму видит заправленный за ухо карандаш и совершенно равнодушный взгляд, который направлен на блокнот с чёрной обложкой.

— У неё всё хорошо, учится, и в квартире всегда порядок. — к тому времени он сидит на диване возле входа, чувствуя себя так, словно пришёл на приём к психотерапевту.

— Ты часто бываешь у неё?

— Смотря что ты подразумеваешь под словом “часто”, — пожимает плечами, — на выходных прийти могу или посреди недели иногда, просто болтаем и готовим, правда редко очень.

Кажется, постепенно шатен начинает понимать, к чему тот клонит, Огай кивает медленно и наконец смотрит точно ему в глаза. В горле встаёт ощутимый ком, который трудно сглотнуть.

— Дядя Эйс так и не общается с тобой, да?

— Он очень занят, продолжает вести бизнес, до семьи ему нет дела.

— Гин – его семья, — переходит на более тихий тон. — А что конкретно произошло в две тысячи четырнадцатом году?

— Ты же знаешь, зачем спрашиваешь? — тоже начинает говорить ещё тише, что очень удивляет парня.

— С чего ты взял, что я знаю? Знаю только то, что мама и Юки хорошо общались, но почему-то они ни разу не приезжали к нам, и мы к ним тоже. Только потом, уже после смерти тёти. И всё.

— Эйс злится на меня и считает виноватым в том, что я ничего не сделал.

— В плане чего?

— Иди в свою комнату, Осаму, мы потом об этом поговорим. — махает рукой и подходит к книжному шкафу, как бы давая понять, что разговор действительно закончен. И он бы ушёл, но чёртово любопытство..

— Прошло уже восемь лет, почему ты–

— Раньше ты понимал с первого раза, тебя снова этому учить?

А разве есть смысл идти против? Если бы ему хотели что-то рассказать, посчитав это нужным – то рассказали бы, но видимо не сегодня, и даже не через ещё восемь лет. Ладно, не очень-то и хотелось. И так большая часть очевидна, Дазай тут никак не причём. Наверное.

***

— Как я выгляжу? — пока Осаму завязывает галстук, стоя возле зеркала, к нему в комнату снова – на этот раз хотя бы со стуком – заходит девушка, поправляя края красного платья, которое было чуть ниже колен.

— Ты выглядишь.. празднично?

— Вы, мужчины, игнорируете конкретику, да? — закатывает глаза. — Оно мне идёт?

— Почему ты спрашиваешь у меня, а не у своего парня?

— Он сказал “нормально”. Больше я у него ничего спрашивать не буду.

— Идёт, идёт, — продолжая смотреть на неё через зеркало, младший подавляет улыбку и вздыхает. — Ты очень красивая.

— То-то же, научи говорить его то же самое.

— Ну знаешь, он безнадёжен.

Элис тоже хвалилась своим новым платьем, видимо не считала уже это чем-то скучным. Офелия заплела ей волосы в две идеальные косички, которыми она бегала и махала. Гости подходили постепенно, в основном к матери, Огай вообще не выходил большую часть дня и работал, только потом – тоже в костюме – появился посреди людей. Осаму наслушался комментариев того, как сильно вырос, причём в буквальном смысле, хотя братец не лучше, выше на пару сантиметров. Их ровесников тут не было, только люди возраста их родителей или даже старше. Всё похоже на типичный светский вечер, к чему не привыкать, правда это ужасно скучно, а даже в комнату свою уйти нельзя, мол, помогайте встречать гостей, показывайте, куда складывать одежду. Шум нарастает быстро, перед этим юноша уже умудрился выпить пару таблеток от головной боли. Жаль, что толку было мало.