— Вместе под звездами на темном игровом поле? Звучит заманчиво.

— Это не так уж и плохо, — пробормотал он, будто забыл, о чем они говорили. Он имел в виду ее лицо или сон на природе? Ей было все равно. Ей нравились прикосновения его щетины, слегка царапающей кожу, давление его губ, то, как трепещет тело от его ласк.

— Нам и вправду нужно расположиться до темноты, — сказал он.

— М-м-м, — согласилась она. Но вместо того, чтобы отстраниться, он сильнее поцеловал ее, и ни один из них не обратил внимания на ускользающий дневной свет.

Позже, когда они нашли укромный клочок земли в зарослях кустарников, Коул развел костер из немного подсохших прутьев и веток и они уселись, глядя на пламя и накинув на плечи спальный мешок. Воспользовавшись интерфейсом Коула, чтобы получить доступ к спутниковой карте острова Три мельницы, они изучили планировку центра психической реабилитации и обсудили способы проникновения внутрь.

Ранее работающий на реке Леа завод Три мельницы располагался на острове, на который можно было попасть только двумя способами: одним — через разводной мост для машин; другим — по пешеходному мосту. Ана показала Коулу где перевозили пациентов, ткнув на промывочный блок рядом с пешеходным мостом. Санитары переправляли пациентов спецтерапии через промывочный блок, когда входили или выходили из пристройки. Ана рассчитывала воспользоваться именно этим входом. Санитары управляли дверью металлическими ключами, что означало, что если у них на руках будет подходящая отмычка, Ана сможет войти в промывочный блок без особого труда.

Пока они обсуждали, как усыпить охранника не поднимая шума, Коул вынул со дна походного рюкзака набор инструментов.

Лайла, должно быть, упаковала его в ту ночь, когда они покинули Просвещение, подумала Ана. Она наблюдала за тем, как он берет клещи и тонкий кусок металла, по форме напоминающий стенку жестяной банки.

— С их помощью ты создавал музыкальные мобили? — спросила она, вспоминая, что ее первая встреча с Лайлой произошла в их семейной лавке в Камдене. Лайла поделилась с ней, что это ее старший брат делает музыкальные мобили.

— Да, — сказал Коул, вытянув клещи над огнем.

— Как ты научился их делать?

— Я начал сооружать мобили из всякого мусора еще в приюте, когда был ребенком. Прошло время. И иногда, когда нам позволяли выйти, мне удавалось продать один или два необычных из них — скрученные куски металла и непригодные старые монеты, свисающие с палочек или веревочек. Потом в Просвещении появились мастерские, где ты мог научиться создавать вещи, которыми там пользовались или выставляли на продажу. Ричард полагал, что я подаю надежды, и отдал мне собственный верстак.

Ана слушала и наблюдала, пытаясь привыкнуть к переменам на его измененном лице. Вглядываясь слишком пристально, она все еще могла разглядеть за гелем и чернильными ирисами Коула.

Он застучал по металлу камнем. Через минуту Коул произнес:

— Закрой глаза. — Она их закрыла и почувствовала его грубую руку в своих. Что-то горячее скользнуло по ее безымянному пальцу. Когда она открыла глаза, Ана увидела, что он смастерил ей изящное, толстое кольцо из металла, который он до этого нагревал. В голове возник образ обручального кольца, которое она отдала Петле.

— Однажды я куплю тебе красивое кольцо, — сказал он.

— Оно хорошее, — сказала она. — Ты не обязан.

— Я хочу этого.

Она улыбнулась, но посчитала это фантазией. Чистым не разрешали разводиться.

Словно прочитав ее мысли, Коул сказал:

— Когда разделению Чистых придет конец, все вернется к тому, как было до теста. Людям будет позволено разводиться, и жениться на ком они захотят. — Он сделал паузу. — И в один прекрасный день, если ты захочешь, мы могли бы пожениться.

Она погладила кольцо и прижала ноги к груди. Если бы они до сих пор не скрывались от властей или ее отца. Если бы когда-нибудь наступил тот день, когда она смогла бы снова назвать на публике свое настоящее имя и развестись. Только сейчас она не могла даже показать свое настоящее лицо.

— Прости, — произнес он, принявшись упаковывать свои инструменты.

— За что?

— Я подумал, тебе понравится. Я думал… не бери в голову.

Она всмотрелась в его лицо, пытаясь определить, раздражен он или смущен. Вероятно, обижен.

— Коул, — сказала она, осторожно касаясь его руки. — Мне нравится. И… — У нее в горле пересохло. Последний раз, когда она произносила эти три слова, был восемь лет назад, до того как умерла ее мать. — Я люблю тебя, — произнесла она.

Он опустился перед ней на колени, его глаза блестели в свете костра.

— Я люблю тебя, Ана. — Он притянул ее к себе, и она крепко к нему прижалась. Глубоко в ее сердце шевельнулось беспокойство. Как все это для них закончится?

Ана стояла перед слесарной, обняв себя руками. Было прохладно, низкое солнце едва пробивалось сквозь серые края облаков. Она снова надела толстовку с капюшоном и джинсы, которые ей дала Лайла, и которые были слишком малы. Просвет между носками и потрепанным низом брюк позволял холодному воздуху гулять по ее лодыжкам. В настоящий момент Коул переписывался по интерфейсу с Петлей. Было только 7 утра, но Петля уже встала вместе с ребенком и последние пятнадцать минут отправляла ему информацию. Она уже получила доступ к финансовым записям Трех мельниц, отыскала название охранной компании, услугами которой они пользовались, и узнала, что сегодня с 10 утра до 6 вечера на пешеходном мосту дежурит Джайлз Фермер. Прошлой ночью она проверила подлинность обручального кольца Аны и была готова отдать себя в их распоряжение «что бы им ни понадобилось «без лишних вопросов.

Коул выключил свой интерфейс, счастливый оттого, что Петля свела их с поставщиком седативных препаратов, шприцев и миорелаксантов на черном рынке, с которым они должны были встретиться через полчаса перед мастерской. Слесарь, которого они выбрали из-за того, что он открывался одним из первых в центральном Лондоне и располагался близко к камере хранения на станции Ливерпуль-стрит — одной из двух оставшихся камер хранения краткого содержания Города — опаздывал на три минуты.

— Нам нужно сделать это сегодня, — сказала Ана.

— Может быть, — ответил Коул, почти не глядя на нее.

— Ты сказал, что если Смотрители действительно бы намеревались начать переговоры с Просвещением, они сделали бы это в течение первых двадцати четырех часов. Насколько нам известно, они не предприняли никаких попыток. Так чего же они ждут?

— Они выясняют, как попасть внутрь.

— Или пытаются добиться того, чтобы общественное мнение оказалось на их стороне. Они не будут захватывать Просвещение, если это усугубит протесты. В любом случае у нас не так много времени, прежде чем они начнут действовать. Нам нужно повернуть народ против Коллегии до атаки Смотрителей.

Коул кивнул.

— Так это «может быть, да «или «может быть, нет«? — надавила она.

Он сглотнул и откашлялся:

— У меня есть домашний адрес человека, который сегодня заступает в охрану Трех Мельниц, Джайлза Фермера.

Ана приподняла брови.

— Петля очень дотошна, — продолжил он. — И она рада за кольцо.

Ана коснулась металла на безымянном пальце и ощутила укол вины перед Джаспером.

— Если мы собираемся сделать это сегодня, — сказал Коул, — у нас есть достаточно времени, чтобы прокатиться на метро до Джайлза Фермера, и мы сможем проследовать за ним до работы и понять как его отключить. Как только появится слесарь.

— Так это «может быть, да«? — спросила она.

Коул поджал губы и кивнул. Страх и восторг затрепетали в груди Аны. Она только собралась поцеловать его, как на пустой улице, улыбаясь им, появился невысокий человек с кожей оливкового цвета и зачесанными назад волосами.

— Уже клиенты, — сказал он, доставая огромную связку ключей, одним из которых открыл решетку перед своим магазином. — Я сегодня счастливчик.