— Возможно, — буркнул тот, — но я пришёл сюда не для того, чтобы сражаться в твоих войнах.

Волант покачал головой.

— Я не прошу тебя сражаться в наших войнах. Я прошу лишь об одном — одолжи мне свой топор и свою смелость в последний раз. Сегодня мы либо потеряем тысячелетия наших традиций, либо одержим победу и сохраним достоинство наших пращуров, пока весь остальной Шайиш рухнет во тьму. Если ты поможешь моим рыцарям удержать стены, я смогу отправиться вместе с Лхосией в Разделительные залы и заставить гордиться собственных предков, либо триумфом, либо славной смертью.

Готрек посмотрел на щиты в стенных альковах, и на выгравированные на их поверхностях стихи. Последовали долгие мгновения молчания, когда дуардин, казалось, потерялся в ином мире, забыв о происходящем.

— Я потерял всё, — наконец тихо заговорил он. — А теперь застрял в этом дрянном, людском веке, — он хмуро оглядел Маленет. — Окружённый теми, кого не заботят ни традиции, ни уважение, — Готрек встретился взглядом с князем и кивнул. — Мне было бы полезно снова сражаться за что-то. Бороться вместе с тем, кто хочет сохранить, а не измениться, — Готрек кивнул. — Я удержу стены для тебя, Рассветный князь.

Он подошёл ближе и легонько стукнул топором по доспехам князя.

— Но запомни кое-что. Я заставлю тебя сдержать клятву. Когда эти коконы будут в безопасности — ты отправишь меня к Нагашу, — он сплюнул на пол. — Или тебе придётся беспокоиться о чём-то, что будет похуже кучки трупоедов.

Князь Волант кивнул.

— Мы поняли друг друга.

Рассветный князь приказал Ауруну сопроводить Лхосию и непогребённых в Залы разделения, пообещав вскоре присоединиться к ним, а сам отправился вместе с Готреком на стены над городскими воротами. Когда за ними последовали Маленет и Трахоса, их сопроводили удивлённые взгляды солдат, стоявших на ступеньках. Маленет улыбнулась им, прекрасно осознавая, как должна была выглядеть белоснежная и голодная улыбка на её окровавленном лице. Она, вероятнее всего, была первым альвом, которого они видели. И постаралась произвести должное впечатление.

— Мы заметили протравленных даже раньше, чем вас, — говорил меж тем капитан Риденс, пока они поднимались на укрепления по лестнице внутри одной из множества башен, напоминавших шип. — Каждый из выживших, добравшийся до нас, рассказывал о них, вместе с вестями о захвате выдающихся, — он поморщился, качая головой. — Все они рассказывали ужасные вещи, но в полной мере мы осознали это только два дня тому назад.

Они добрались до вершины башни и вышли на куртину стены. На Маленет обрушился холодный ветер, а солдаты меж тем расступились, давая князю проход.

Он всмотрелся в темноту.

— О чём ты говоришь? Я не вижу там протравленных.

Капитан кивнул нескольким солдатам дальше по стене, стоявшим рядом с катапультой размером с дом. Они тут же пришли в движение, запалив свечи и заложив в чаши орудий связки сухого дерева. С вибрирующим грохотом, катапульта отправила к звёздам огненную дугу. Снаряд приземлился примерно в полумиле от города, разлетевшись на части в фонтане искр, осветив застывшие волны Сумерек.

Маленет зашипела от отвращения. После взрыва свет осветил линии собравшихся трупоедов. В эти краткие мгновения она смогла отчётливо разглядеть толпы созданий. Однако не искривлённые горбатые тела, не кровь, стекавшая с длинных, когтистых рук, шокировали её, нет. То была неподвижность, в которой ожидали безумные орды каннибалов. Каждый гуль, которого ей прежде приходилось видеть, был бешеным вихрем голода и ярости, а их толпы — не знающими ни порядка, ни управления бездумными сворами, но здесь, под стенами Незыблемой крепости вспыхнувший свет обнаружил ровные чёткие ряды застывших без движения пожирателей плоти. Они выстраивали линию, как нормальная, разумная армия. Видеть их вот так, с проблеском здравомыслия, было хуже, чем зрелище их же, но прыгающих и царапающихся в голодном безумии.

— И долго они остаются такими? — спросила она, когда свет погас и снова погрузил армию гулей во тьму.

Капитан Риденс вопросительно поглядел на Воланта, и ответил, только когда тот кивнул.

— Пять дней.

— Они стояли там пять дней? — неверяще рассмеялась Маленет. — Ничего не делая?

Капитан кивнул.

— Выжившие из других выдающихся, говорили, что это нетипично для них. Обычно они не столь… сдержанны.

— Чертовски верно, — пробормотала она. — Что это? — обратилась она к Готреку. — Что с ними?

Истребитель пожал плечами.

— Похоже, они ждут приказа.

— Приказа, от кого? И как вообще они будут выполнять его, даже если он придёт? У них нет разума.

Ответил князь Волант, по-прежнему смотревший во тьму.

— Есть истории о подобном поведении. Это не является чем-то неслыханным. Говорят, что протравленные могли действовать упорядоченно в присутствии… — он поколебался, пытаясь подобрать подходящее слово, — лидера, в своём роде.

— Лидера? — недоверчиво ответила Маленет. — Погляди на них. Это волки, сражающиеся за тушу. Они не смогут распознать лидерские качества. Они бы не отличили лидера от берцовой кости.

Князь посмотрел мимо неё на Трахоса. Пока они говорили, грозорождённый извлёк из подсумка свою квадратную подзорную трубу и теперь фокусировал линзы, щёлкая переключателями и крутя отполированные медные винты. После чего приложил устройство к одной из глазных прорезей шлема.

— С помощью этой машины ты можешь видеть в темноте? — спросил его Волант. Однако грозорождённый проигнорировал его вопрос, вместо этого водя головой из стороны в сторону, пока, наконец, что-то не увидел, и из-под его шлема раздался хриплый вздох узнавания.

Он протянул устройство Готреку и указал на дальнюю оконечность пути, ведущего к городским вратам.

Готрек посмотрел туда, куда указывал Трахос, и рассмеялся.

— Да, тебе стоит посмотреть на это. Он впечатляюще уродлив.

Маленет вырвала у него трубу и уставилась в окуляр. Благодаря какой-то хитрой уловке создавших его азиритов устройство смогло пронзить кромешную тьму. Это было не истинное изображение, а призрачное его подобие. Перед ней замаячили ряды гулей, однако они выглядели так, словно были нарисованы в дыму, нечёткие, эфемерные и гротескные.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она. — Кто уродлив?

Она забыла, что смотрит вдаль, поэтому, когда в объектив впрыгнула уродливая фигура, невольно вздрогнула. Это было чудовищное, плосконосое существо, похожее на то, с которым князь Волант сражался за «Брызги пены», однако осёдланное и нёсшее на себе гуля из какого-то более крупного рода. Всадник был таким же трупно-серым и высохшим, как и остальные протравленные, но там, где те горбились и пошатывались, от этого исходило ощущение царственного презрения, он вяло держал в руке поводья, а подбородок был вздёрнут в скучающем безразличии. Из всех пожирателей плоти, что Маленет видела с тех пор, как оказалась в Шайише, этот был по-настоящему шокирующим. У его кожи была та же гнилостная, дерюгоподобная структура, что и у остальных, а глаза такими же пустыми, но, в отличие от других, это существо было облачено в обрывки доспехов, а за спиной несло ржавый длинный меч. Когда он пошевелился, Маленет заметила, что гуль носил даже блестящее металлическое кольцо на своей блестящей макушке.

— Эта тварь считает, что всё ещё человек, — со смесью веселья и беспокойства усмехнулась она. Было что-то нервирующее в том, что подобное порченое существо приняло облик благородного воина.

— О, есть и другие, — рассмеялась она, заметив ещё нескольких всадников, окружавших гуля с «короной». Их было с полдюжины или около того, все на похожих на летучую мышь «конях» и одинаковым абсурдным выражением царственного величия на лицах. Некоторые тащили щиты и вымпелы, как будто были гордыми рыцарями, а один из них ехал в седле так, словно был благородной дворянкой, отправившейся на охоту со своими придворными и слугами.