— Подними платье, — приказываю я ей.

Я слышу, как учащается ее дыхание

— Мейсон…

— Ни слова. Никаких оправданий.

Я сжимаю свой член, но у меня нет намерения трахать ее. Я хочу доставить ей удовольствие и показать, что она для меня значит.

— Подними платье и покажи мне себя.

Присаживаюсь на корточки позади нее, пока она медленно тянет ткань вверх, обнажая кружевные трусики.

Медленно скольжу пальцами по ее бедрам, прохожусь по попке, потом пояснице, прижимая ее к себе. Я осторожно отодвигаю трусики в сторону, любуюсь ее красотой. Медленно прохожусь языком по краю кружева и почти разрываю его, когда оттягиваю чуть сильнее, но вместо этого решаю использовать пальцы.

Сначала я играю с ее клитором, нежно проводя ногтем по набухшему бугорку, а затем возвращаюсь к ее входу.

Ее кожа покрывается мурашками. Ей не требуется много времени, чтобы стать влажной.

Джулс издает стон, расслабляясь на столе, и это заставляет меня улыбнуться.

Для нее путешествие будет долгим. Меня не волнует, что мы забронировали столик на ужин. Ей придется смириться с опозданием.

Я ввожу в нее палец, глубоко скользя внутрь, меняю позу, кладя вторую руку на бедро. Глаза Джулс закрыты, когда я трахаю ее, расслабляя и проверяя ее готовность. Я ускоряю темп, вспоминая свое раздражение, и добавляю еще один палец.

— Давай, Джулс, — говорю я и целую ее в шею. — Скажи, что мне все равно.

С ее уст срывается сдавленный крик, и она всхлипывает, чуть извиваясь в попытке уйти от интенсивного удовольствия.

Я ввожу в нее третий палец, поглаживая ее переднюю стенку прямо там, где находится комок нервов, и не отпускаю, когда она начинает кричать. Она изо всех сил пытается вырваться, дергая скатерть и стараясь отвести ногу в сторону, но я прижимаю ее бедром к столу, одной рукой безжалостно гладя ее, а другой орудуя внутри ее влагалища.

— Я бы никогда не стал изменять тебе.

А затем произношу слова, хотя она понятия не имеет, насколько они правдивы.

— Я бы никогда не воспользовался тобой.

— Мейсон! — выкрикивает она мое имя, и ее киска сжимается вокруг моих пальцев.

Мое имя! Я хочу, чтобы она кончала, выкрикивая мое имя. Кончала от того, что я с ней делаю, и она мне это позволила. Все, что она должна сделать, это уступить мне.

— Скажи, что ты понимаешь, Джулс.

Я не позволю ей кончить, пока не услышу, как она это произнесет. Клянусь Богом, я остановлюсь, если она не даст мне этого.

Возможно, я скрываю правду, но не лгу.

— Да.

— Что, да?

— Да, Мейсон.

Я улыбаюсь ей в волосы, замедляя темп и заставляя тем самым ее хныкать.

— Да, Мейсон, что? — спрашиваю я ее.

Мое сердце колотится в груди, но мне нужно услышать, как она это говорит. Я не хочу, чтобы это дерьмо с ее мужем имело какое-то отношение к тому, что есть у нас.

— Ты этого не сделаешь. — Она прикусывает губу, глядя на меня с мольбой о пощаде. — Ты не причинишь мне вреда.

Я прижимаюсь губами к ее губам одновременно трахая пальцами ее влагалище, безжалостно прижимаясь к ее твердому клитору. Она хнычет мне в рот, когда ее настигает экстаз, и стучит рукою по столу в попытке сдержать свое тело, чтобы не выгнуться от моего прикосновения. Я не отступаю ни на шаг, получая от нее каждый кусочек ее оргазма.

Джулс выгибает спину, дрожь освобождения все еще сотрясает ее. Именно такой я и хочу видеть ее всегда.

В ее мягких голубых глазах нет никакого беспокойства, только выражение удовольствия на лице.

Именно я сделал это с ней.

Мой член тверд, как гребаный камень, но сейчас все только для нее. Она оглядывается через плечо, все еще тяжело дыша и вцепившись пальцами в кремовую скатерть. Джулс ждет, что я возьму нее. Трахну ее прямо здесь и сейчас. Но, фото ее мужа прямо перед нами.

Часть меня хочет это сделать. Чтобы заставить ее спазмировать на моем члене. Чтобы показать ей, как будет обращаться с ней настоящий мужчина. Но не могу. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.

Оттягиваю ее бедра назад, попка прижимается к моему твердому члену.

Ее ресницы дрожат, и она широко раскрытыми глазами смотрит на меня, ожидая, что я скажу.

— Сначала ужин, дорогая.

Нежно целую ее в губы, чувствуя ее сбившееся дыхание на своей щеке, затем касаюсь ее клитора через трусики и улыбаюсь, когда дрожь пробегает по ее телу. Она откидывает голову мне на плечо.

Я оставляю поцелуй на ложбинке шеи, а потом шепчу ей:

— Сегодня вечером.

Джулс

Наивность и глупость, когда-нибудь это закончится.

О чем же я думал? Понять не могу.

Ошибки должны остаться в прошлом.

Казалось, я знал лучше. Знал, что это не продлится долго.

Все это силы отняло, оставив мертвецом меня в канаве.

Любовь — зло, а сердце — сука.

Я смотрю в окно машины Мейсона, где мелькают городские огни, хотя еще даже не стемнело. Как обычно в салоне играет классическая музыка, а мое тело все еще гудит от прилива удовольствия, которое Мейсон подарил мне несколько минут назад.

Но в этом нет ничего хорошего. Мне нужно покончить с этим. Как там говорится? Клин клином вышибают? Меня это не интересует по двум причинам:

Первое. Я еще не оправилась от того, что Джейс сделал со мной.

Второе. Я не готова к отношениям с другим мужчиной.

Именно в этом я убеждала саму себя весь этот чертов день. С тех самых пор, как покинула кабинет мистера Уокера. У меня нет времени на игры, и я не готова ни к чему серьезному. И то, во что оно превратилось, смотрит мне сейчас прямо в глаза.

Это серьезно. Слишком серьезно. Я задыхаюсь, и что еще хуже, в ту минуту, когда я рядом с Мейсоном, в ту самую гребаную секунду, когда он смотрит на меня тем самым правильным взглядом, говорит правильные вещи, в тот момент, когда его губы прижимаются к моим и его кожа касается моей, я понимаю, что пропала.

Я чертовски влюблена в Мейсона. Я даже не раздумывала, стоит ли мне наклониться над обеденным столом. В гараже я тоже не колебалась. Он был со мной с той самой ночи, когда мы встретились.

В нем есть что-то такое, что делает меня слабой, а я так устала быть слабой.

Просто не могу этого сделать. Мне нужно покончить с этим. Но сама мысль о подобном чертовски ранит.

— Я …я, — хочу сказать ему чистую правду, всю мою правду.

Прижимаюсь спиной к сиденью и смотрю на него. Я так больше не могу. Эти чертовы слова вертятся у меня на кончике языка. Не знаю, что реально, а что нет, мне необходимо пространство, чтобы все обдумать и принять решение, но в этот момент раздается трель телефона у меня в сумочке. Мелодия громкая и неприятная.

Я разочарованно вздыхаю, достаю его и вижу пропущенный вызов от моей матери. Я уже готова набрать ее номер, но вижу, что у меня много текстовых сообщений. Их десятки.

Первым я открываю сообщение от Кэт, оно идет последним и вызывает у меня чувство тошноты:

«Все будет хорошо».

Что будет хорошо? Что такое? Я прокручиваю страницу вверх, начиная с самого верха.

«Боже мой. Я только что увидела. Ты в порядке?»

«Не могу поверить, что он проделал это с тобой!»

«Все в порядке. Мы отделаем его».

Мне не нужно спрашивать, о чем она говорит. Мэдди прислала мне ссылку на статью в Интернете. Ее уже удалили, но она сохранила скриншот.

Мне становится дурно, когда я читаю статью, мой взгляд задерживается на картинке. На ней я и Джейс, а рядом — Джейс и какая-то красивая женщина. Забудьте. Какая-то белокурая сучка. Совершенно очевидно, о чем шла речь в статье, и мне от этого тошно. В горле першит, а слезы щиплют глаза.

Правда? Они, черт побери, выложили это дерьмо? Я пытаюсь вспомнить, кому я рассказала, и кто мог услышать о квартире. Она выставлена на продажу сегодня в 16.00, так что уже пять часов находится на рынке.