Он быстро обнимает меня и прижимает мое тело к себе. Слабые звуки ночи окружают нас, и они, кажется, становятся громче, когда мое дыхание становится тяжелее. Его губы скользят вниз по моей шее, и я откидываю голову назад. От меня не ускользает, что мы находимся на открытом месте, но мне плевать. Возможно, я и раньше была навеселе от алкоголя, но сейчас я опьянена похотью.

— Я хочу трахнуть тебя, Джулс, — практически рычит Мейсон. Он внезапно притягивает меня к себе и заставляет ахнуть, покусывая мочку моего уха. — Я хочу заставить тебя кончить так сильно, что ты забудешь обо всем.

Я стону, когда его губы скользят вниз по моей шее.

Мои соски затвердевают, а спина выгибается, внизу живота разливается огонь.

— Единственное, что тебе нужно запомнить, это мое имя, — шепчет он мне на ухо, его руки блуждают дальше по моей заднице и талии, пока его обнаженная кожа не касается моей. — Только мое имя и то, что я сделал с тобой сегодня.

Я запрокидываю голову, все, что он говорит, это именно то, что мне нужно услышать.

— Да, — шепчу я, и мягкий ветерок охлаждает мою обнаженную горячую кожу.

— Только сегодня, — шепчет он так тихо, что я едва не пропускаю слова мимо ушей.

Мои пальцы скользят под его рубашку, так что я чувствую его обнаженную кожу, и это заставляет его отстраниться от меня. Совсем чуть-чуть, чтобы он мог заглянуть мне в глаза, но я крепче прижимаюсь к нему. Я боюсь потерять то, что он мне предлагает.

Я хочу его. Мне нужно его обещание.

Я хочу забыть и снова почувствовать себя живой.

— Да, — шепчу я, а затем прижимаюсь губами к его губам, двигая рукой к его затылку, мои пальцы вонзаются в его густые волосы, а его язык гладит мой, и он поднимает меня в свои объятия за задницу.

Я задыхаюсь от внезапного движения и обхватываю его ногами за талию. Теперь нет пути назад. Я не могу сказать «нет» и не хочу. Он пользуется случаем, чтобы оставить поцелуи на моей шее и мучить мое обессиленное тело.

Все сомнения покидают меня. Все, что мне нужно, — это быть в объятиях этого человека. Хорошо оттраханной.

Я оживаю для него, каждое нервное окончание в огне, готовое вспыхнуть таким горячим пламенем, что я не могу себя контролировать. Мои пальцы впиваются в его плечи, ногти царапают рубашку, а мне хочется, чтобы это была кожа.

Удовольствие уже настолько интенсивно. Это уже почти чересчур. Я хочу отстраниться, потому что неизбежное падение с этой высоты разобьет меня вдребезги. Я слишком хорошо это понимаю, но ничего не могу с собой поделать.

Он не прекращает целовать меня, отпирает дверь, удерживая одной сильной рукой. Он не отпускает меня, пока не укладывает в постель.

И он не дает мне возможности думать ни о чем, кроме желания, угрожающего уничтожить меня.

Я слегка подпрыгиваю на кровати, и это выбивает меня из равновесия, но у меня нет времени, чтобы прийти в себя. Он практически рвет мое платье, отчаянно желая, чтобы я обнажилась перед ним. Я протягиваю руку назад, расстегивая лифчик, когда он стягивает кружево вниз по моему телу. Его пальцы обхватывают мои стринги и снимают их вместе с черным платьем.

Туфли падают на пол, каждый глухой стук смешивается со звуком моего бешено колотящегося сердца. Мне выпадает лишь один момент, когда он стягивает рубашку через голову. Но вместо того, чтобы думать о том, что я делаю, вместо того, чтобы поддаваться сомнениям и страхам, я загипнотизирована пульсацией его мышц, а затем обхватом и жесткостью его члена, когда он стягивает штаны.

Все произошло так быстро. Как вихрь хаоса, который окружал только нас двоих. Матрас прогибается под его весом, когда я приподнимаюсь на локтях. Он скользит между моих ног, не прося меня раздвинуть бедра для него. Мое тело ведет себя естественно, открываясь для него, как будто зная, что он хочет. Как будто мои движения контролируются его желаниями.

Мое сердце бьется так сильно, что кажется, будто оно пытается вырваться из груди. Его твердое, горячее тело прижимается к моему, и я не могу дышать. Да и не хочу.

Моя голова поворачивается то в одну сторону, то в другую, чувствуя прохладную простыню под щекой, когда головка его члена касается моих гладких складок.

— Ты такая мокрая для меня, — говорит он, и в голосе Мейсона слышится смесь удивления и благоговения. Я снова пытаюсь повернуть голову, но он захватывает мои губы своими и внезапно толкает свой член глубоко внутрь меня, до самого конца одним мощным ударом.

Я вскрикиваю, выгибая шею и спину, он замирает и дает мне время привыкнуть к его размерам. Мое сердце сжимается в груди, но затем он начинает двигаться.

Не просто двигается. Он трахает меня с карающей силой. Кровать с каждым толчком ударяется о стену. Он целует меня так, словно вдыхает воздух из моих легких. Он прижимает меня и забирает все, заставляя подниматься все выше и выше, давая мне все то, о чем я даже не догадывалась.

Только когда я перестаю тяжело дышать и оправляюсь от волн удовольствия, я начинаю сомневаться в том, что сделала. Но уже так поздно, и я так устала. Я забываю обо всем, кроме того, что он делал со мной, и засыпаю.

Мейсон

Огонь ревет и пламя рвется ввысь.

Ты знаешь, как манит весь этот свет.

Но страшен он, игра опасна с ним.

Заманчив свет его, но заплатить придется много.

Сгореть до тла, до черной сажи, лишь белый дым означит тот конец.

Ты убегаешь с поцелуем, лишь светом зачарован.

Ты думаешь, что это был конец, огонь погас, но это лишь обман. Он будет и с тобой и без тебя.

Прошлая ночь была глупым поступком. Такие детские слова, но я не могу придумать лучшего определения. Чертовски глупо.

Я виню во всем алкоголь. Низкий стон вырывается из горла, когда я отхожу от окна от пола до потолка в моем офисе. Толкотня и суматоха внизу на улице — вот что заставляет меня двигаться дальше. Этот город никогда не спит, и работа ни на минуту не останавливается.

Прошлой ночью я хотел забыть о том дерьме, в которое превратилась моя жизнь. Моего отца, высокомерного придурка и преступника. Границы, разделяющие добро и зло, размылись, и осознание того, насколько безжалостен мой отец, причиняет мне адскую боль.

Вот что это такое на самом деле. Боль. Осознание того, что твой отец — отвратительное подобие человека и его следует запереть за решеткой, — это… трудно пережить. Что еще хуже, когда ты втянут в его дерьмо.

Я опускаюсь в кожаное кресло за письменным столом. В отличие от кабинета отца, традиционного и пахнущего полированным деревом и старыми книгами, мой кабинет — полная противоположность. Он просторный и открытый, с моделью нашей новейшей разработки в центре.

Вот с чего началась вся эта хрень. Празднование в честь первой пригородной застройки моей компании. Больше никаких квартир в центре города. Мы готовы захватить власть в свои руки и начать продвигаться на неизведанные территории. Я чертов идиот, если думал, что это изменит наши отношения с отцом. Я действительно полагал, что все будет по-другому. Я приписала напряженные отношения с ним своим собственным действиям. Я рос непослушным ребенком, с трудом сдерживая гнев из-за смерти матери. Можно сказать, я родился в черном костюме, и у меня не было выбора.

Я всегда должен был действовать правильно. Всегда полагается говорить правильные вещи, стоять на правильном пути, правильно вести себя и внимательно слушать. Ну, а я не хотел. Я разминаю шею, вспоминая драки, которые затеивал. Улыбка растягивается на моих губах. Четыре школы-интерната и щедрые пожертвования отца так и не смогли удержать меня в узде.

Работа на стройке была для моего отца просто очередным «пошел ты».

Мне нужна была физическая работа… но это продлилось недолго. Я просто не создан для того, чтобы работать на кого-то. Итак, почти три года назад мы с Лиамом основали Grays Homes. У него была школа, а у меня — проекты. Я не думал, что проект окажется успешным и будет так быстро развиваться. Настолько, что у меня закончится денежный поток, и у него тоже. Мы делали то, что должны были, чтобы продолжать расти и использовать тот импульс, который у нас был. Я брал кредит за кредитом, инвестируя в себя, и делал это снова и снова.