— Сеньор граф, может вы не будете нас учить получению прибыли? — Это глава какой-то там гильдии, забыл какой, из Овьедо. Из тех, кто приехал на понтах и мне сразу не понравился.

— Не собираюсь! — поднял руки вверх, как бы открещиваясь. — Дураков учить — только портить. Но сеньор Толледо задал вопрос. И я на него отвечу. Вы можете, из уважения к нему, меня дослушать, а если не хотите — так вон Светлая, вон бог, вон порог и дорога на север. Я вас не держу.

Купцы недовольно загудели, но в целом поле осталось за мной — на виновника шикнули, чтобы не быковал. Он всё же в гостях, и я хозяин, каким бы я ни был.

— Итак, наша главная проблема, — продолжал я, — это отсутствие платёжеспособного спроса, — выделил этот термин. — Как вы его решаете? А никак. Делаете товар в меньшем количестве, а для компенсации повышенной себестоимости взвинчиваете цены. А наши доблестные владетели в тех же целях выжимают все соки из своих крестьян, превращая их в полное обнищалое непотребство.

А ведь если включить голову и подумать, то кто, блин, покупает ваши товары? Да крестьяне же! Кто даёт владетелям доход? Да крестьяне же! И крестьянин, который сыт и уверен в себе, даст больше нищего забитого полуголодного раба. Но нет, не доходит до вас, сеньоры!

Желваки на скулах Алариха ходили ходуном, он побагровел, но я видел, это сословное. Лично он с доводами был согласен. Хотел вякнуть о моей неправоте, что зарвался, но в итоге так и не решился. Кажется, нормальный он мужик, этот тёзка великого гота. Отдам ему гобелены, без денег. Пусть его.

— Дайте крестьянину больше зерна, оставьте ему больше денег, — продолжал я, — и завтра, встав на ноги, имея больше за душой, он сможет купить то, что не может сегодня. Да, он меньше денег отдаст своему владетелю, но эти же деньги он не съест — деньги не едят. Он на них что-то КУПИТ. Что?

Да те же башмаки! Старые-то износились. Рубаху. Отрез ткани на платье дочке. Или хомут для лошади. И всё это вы сможете ему ПРОДАТЬ! — воскликнул я, снова чуть не запылав. — А комрад феодал, если б был умный, взял бы то, что выжал с крестьянина, с товарного потока товаров по своему графству, а не рентой. Да, например разместив у себя ваши мастерские! — А теперь выдать победную улыбку.

И только серьёзная мордаха Катрин выдала, что она до конца поняла мои замыслы. Она одна из всех. Жаль… Но может так и к лучшему?

— Существует три пути выйти из текущего кризиса, — воодушевлённо продолжил я, ибо по-хорошему только её мнение мне и было важно. Остальные дотумкают до всего со временем. — Первый — экспансия. У нас есть свободные земли. Мы их захватываем, создаём рубеж обороны и поселяем на них вилланов, которым нет места на старых землях, ибо там уже всё давно распахано. Лишние люди пашут на новом месте, получают больше зерна, то есть мы можем прокормить больше людей. Продав зерно, они покупают продукцию ремесла, расширяя ваш рынок сбыта. Как видите, я планирую активно использовать этот путь, и не дождётесь, на моих землях кризиса не будет! — А теперь добавить в голос бравады — я ж мальчишка, чтоб лучше поверили. — И те, кто встанет рядом — получат расширение рынков.

А не хочу я открывать свои гильдии потому, что ВСЁ, что на моей земле — моё. Понимаете, нет? Мне не важно, моя гильдия или чужая, ибо я не собираюсь выжимать последнее. Я буду брать на расширении товаропотока в принципе. Каждый из моих новых крестьян, покупающий каждую ремесленную вещь, произведённую на моей территории, даёт мне доход в казну. И плевать, чья это мастерская и кто получит прибыль; единственное, что важно — она не должна быть расположена на чужой территории, должна платить налог мне, а не другому владетелю.

Второй путь — это реформы. Крестьяне должны стать богатыми! Достаточно богатыми, чтобы у них появился жирок, чтобы они могли покупать мои товары. А значит я, во-первых, снижу аренду. Мой квестор Ансельмо с весны этим занимается, и я уже снизил свою долю в урожае с трёх четвертей до трети. А в дальнейшем, наверное, и ещё уменьшу. А во-вторых, сеньоры… — Коварно улыбнулся и повторил свою главную мысль, от которой местным всё ещё становится плохо, ибо не привыкли. — Раб работает плохо, сеньоры! Раб не хочет работать хорошо — нет резона. А значит, я освобождаю всех рабов. Пусть работают не на меня, пусть вкалывают на себя и свои семьи. Да, блядь! — заорал, ибо кто-то из купцов открыл рот парировать. — Пусть работают НЕ НА МЕНЯ! Я всё равно возьму своё! Просто там, Аларих, где ты и тебе подобные, стараетесь брать на тупой аренде земли, я буду брать на налогах с товаров! Понимаешь мою мысль? Крестьянин не сможет съесть больше, чем может съесть, а значит, сколько бы он ни заработал своим трудом, он всё равно всё отдаст! Только не мне напрямую, а вначале отдаст башмачнику, кузнецу и портному, а те отдадут кожевеннику, углежогу и ткачу, а те мяснику, хлопкоробу или пастуху овец! А те… Блин, ну вы поняли! И СО ВСЕХ НИХ я соберу свой налог! Со всех, а не только с вилана! Мне будет платит КАЖДЫЙ. И каждый из перечисленных будет покупать продукцию других мастеров. А также все они будут покупать свечи, верёвки, пергамент, и вообще всё на свете, что только можно. И всё это будет производиться на моей территории, и все эти люди будут покупать у крестьян зерно… Которое он будет им продавать, с которого, зерна, вся эта цепочка и началась.

Подумайте, если я заберу у крестьянина последний асс, смогу ли получить всё то, что назвал сейчас? А получу не только деньги, но развитый промышленный кластер из кучи мастерских! Нет, ничего подобного! И всё это достигается всего лишь уменьшением оброка и ренты, и грамотной политикой в области ремесла.

Отсюда вывод, сеньоры: чтобы избежать глобального кризиса, чтобы у всех вас была возможность расширяться и получать новые прибыли, надо реформировать экономику королевства. Экономику в целом, способ хозяйства. Сегодня я освободил крестьян, завтра уменьшу аренду, послезавтра здесь, — кивок на реку, — будут пыхтеть сотни мастерских, которые построятся на те средства, которые я ОСТАВЛЮ крестьянам. И я буду богатым и здоровым, а, например, ваш герцог, Бернардо Двенадцатый, — это я бетисцам, — будет и дальше драть три шкуры с крестьян, и останется бедным и больным.

Я тоже могу собрать со своих людей за постройку мастерских, отдать деньги вам, вы построите… Но зачем строить то, что некому будет продавать? Замкнутый круг, наше проклятье, и именно его надо суметь грамотно разрушить.

Вы сами придёте ко мне, и сами построите, и продадите моим людям за то, что я не доберу с них. А я после этого соберу своё с вас. Красиво, а, Никодим? — кивнул партнёру, и тот сделал знак: «Клёво».

— Я поддержу сеньор бургомистра, ты истинный дьявол!

— Ни разу! — хмыкнул я. — Вздор и наговор врагов. Просто, народ, надо голову включать! — вернулся к главной мысли. — Мозги. И думать. А вы не хотите — слишком привыкли жить «ну так же предки жили, и нам надо».

Так что я буду проводить экспансию, — кивнул на юг, в противоположную от реки сторону, — и буду реформировать экономику, — а теперь на реку. — И приглашаю всех желающих в моих проектах поучаствовать. Входной билет — бесплатно. Выход — тем более бесплатно, но повторный билет не продаётся.

— А третий путь? — А это голос Катрин. — Рикардо, ты сказал, есть три пути выхода из кризиса, в котором мы живём. Какой третий?

Я снова очаровательно улыбнулся, тяня время, подыскивая нужный термин. Ибо нужного термина в местном языке не было. Наш называется «абсолютизм», но его не понять местным.

— Империум! — сформулировал я. — Империум не как власть монарха, а как форма хозяйствования. А именно, монарх должен быть абсолютным! Все должны ему подчиняться с первого слова и первого жеста. Никаких владетелей — государство должно состоять только из равноправных провинций. Я не говорю, что в провинциях не должно быть центров сил во главе с богатыми и мощными родами, но провинция на то и провинция, что не может в принципе иметь своей армии, не может вести независимую внешнюю политику и сношения с другими государствами. И армия, ВСЯ армия — это армия императора, и никак иначе. И кто прекословит воле императора, тяня одеяло на себя — смерть.