— Трифон, мать твою! — заорал я. — Трифон, вещи где?

— Бегу-бегу, сиятельство! — Голос с улицы, из открытого окна.

В комнате при появлении детинушки сразу становится мало места. Вот такое оно, моё чудо в перьях. И как его папаня умудрился найти? Ведь случайно же получилось.

— Я ж того… Постирал вчера всё. Ох, беда на мои седины! Надо было хоть что-то оставить. Вы вчера пока изволили праздновать в таверне, Трифон как раз по-хозяйству занялся…

Вещи были сырыми, но не мокрыми — а это уже есть гут. Быстро накинул на себя портки, рубаху, штаны. Мои портки особые, не на кальсоны похожие, а более на шорты, или мегасемейники. Наших портних в замке попросил перешить. К штанам карманы пришить, а кальсоны ушить до непотребства. В белье типа «кальсоны» летом жарко больно. Но сильно укорачивать до размера трусов не стал — сами портнихи бы не поняли и пальцем покрутили. Кстати, а вот карманы народу зашли — после меня дофига кто в замке к портнихам со штанами бегал. Кажется, знать не знал, гадать не гадал, но непроизвольно запустил очередной мегаапгрейд местной технической мысли, пусть и в швейном деле — нету тут карманов!

— Это чудо тут откуда? — кивнул на девчонку, стоящую посреди комнаты, алую, как мак. Прикольные симпатичные веснушки, убранные в хвост рыжие, но абсолютно не эффектные сейчас нечесаные волосы. Платье… Обычное, серое крестьянское, «на каждый день», но только сейчас заметил, что оно было сильно порвано в районе груди, где даже издалека были заметны стежки на местах сшития неправильной формы лоскутков рванины. И это точно делал не я!

— Дык, теперь это чудо ваше, вашсиятельство, — пожал плечами и развёл руками денщик. — Я там не был, в таверне-то, по хозяйству занимался… — Судя по бегающим и убранным в пол глазкам, «по-хозяйству» он занимался с какой-то прекрасной сеньоритой из низшего сословия. Вполне возможно, в этом самом доме, пока меня нет. Ибо сеновалы, конюшни и прочая инфраструктура в пределах пары миль вокруг города вчера были заняты гуляющими напропалую людьми. Женщин тут кратно меньше мужчин, на порядок, если не два, но он же и не простой трудяга, а денщик самого графа! Так что детинушке женской ласки перепало, вот морда и лоснится довольством. Ибо даже большинству лиц мужского пола наиблагороднейшего сословия вчера пришлось лососнуть тунца и ограничиться возлияниями.

— Что там в таверне? — Я тяжко вздохнул, ибо поймал себя на мысли, что ну вот вообще ничего с вечера не помню. Помню, отливали с парнями за конюшней, разговаривая о политике и военных планах. И разговор этот помню хорошо. А вот дальше…

Дальше мы вернулись, и я приставал к Катрин, пытаясь её облапать. Там танцы начались, самое время позажиматься. И что, что кузина короля? Где написано, что кузин короля нельзя лапать? По яйкам получил — но то дело такое, зная светлость — ожидаемое. Потом… О, гитару помню! Как сидел и хрипел боем дворовую песню:

— Сибирь! Еху! На-на-ну най! Сибирь! Еху! На-на-ну-най!

Дай бог чтоб ЭТО не услышали те, кто знает оригинальную версию от «Пилотов».

Ещё учил народ песням про десантников. Про одуванчики никто ничего не понял, и объяснить не смог, а вот эта зашла:

Самое прикольное, что это мурло Сильвестр, как только я перевёл текст в прозе, пояснив нюансы, о чём песня, тут же, к радости Йорика и местной десантуры, сочинил рифму на иберийском, заменив все указанные города и регионы на местные, а имена… Тоже на местные. Добавив в качестве колорита кое-что из лат и доспехов. Ну, «тельняжка», там, «пыжуха» — вместо них зашли «кольчуги» и «армадуры», и песня ещё брутальнее засияла.

Как?!! Вот как они, блин, так могут, эти творческие личности? Я только текст прозой надиктовал! А у него уже готова в рифма, полноценная композиция, пестрящая спецтерминами. И после третьего захода, когда он под гитару спел получившуюся текстовку залу «для пробы», когда народ просёк фишку и выучил слова с его слов, на припевах с нами ревел весь зал таверны, причём даже сугубо гражданские люди орали вместе с рыцарями и благородными:

«Ёкарный бабай», это называется. Пить надо меньше.

— Так что там в таверне-то? — Только теперь заметил, что лицо моё неестественно горит. В смысле, боль ощущаю. Как в далёком детстве — забытые ощущения. Прикоснулся к щеке, провёл под глазом — кажется, так и есть, припухлости. — И это, народ, тут зеркало есть?

— Только бронзовое, ваше сиятельство… — пролепетала девчушка. Всё ещё испуганная, но я видел в ней страх перед неизвестностью, будущим. Меня она как личность, как человека, почему-то не боялась. И старалась всячески услужить. И постельные утехи… И к ним относилась спокойно. Надо раздеться — разденется, и ноги спокойно, без рефлексий раздвинет — ибо надо ведь!

— Пошли. Принесёшь. Я разомнусь пока. — В хате душно как-то. Проведу разминку, адреналином вытравлю остатки хмеля.

Вышел на улицу. Блин, солнце уже под самым куполом, почти зенит. Почти полдень, получается? Вот это я «отдыхаю»!

— Вот, сеньор граф. — Девчушка вынесла большой надраенный бронзовый поднос. Не зеркало в прямом смысле слова, но с зеркальным эффектом. Здесь уже умеют лить зеркала. И кто бы мог сомневаться, монополия на них у Таррагоны! Всё больше и больше аналогий с нашей Венецией. Такие же сверхбогатые, такие же скоты, такие же наглые и себялюбивые. И, наверное, так же плохо кончат под пятой достаточно сильного Наполеона. Делают же тут зеркала просто, пусть в теории это секрет, охраняемый пуще, чем Форт-Нокс. Раскатывают фольгу то ли из свинца, то ли олова, и заливают стеклом. Правда, и качество фольги далеко от идеала, а качество стекла — вообще жуть… В принципе жуть, без относительно региона… И выходит такой кадавр, что весь мир спокойно смотрится в надраенные поверхности и не парится, ибо за сумасшедшей стоимостью профессионального зеркала кроются больше понты владельцев, чем функциональность.

— М-да-а-а… — потянул я. — И кто меня так? — Посмотрел на слуг и перефразировал. — И с кем это я так… Подрался?

— Купцы какие-то. — Девчушка пожала плечами. — И несколько благородных. Северяне. Из Сан-Педро, так ярл говорил.

— А чего мы сцепились? — Я нахмурился. Международного скандала только не хватало. Сан-Педро вольный город или тоже владения Мурсии? Или не Мурсии? Чёрт, не помню! — И кто из них список кого бояться потерял и полез с кулаками на местного землевладельца? Вообще что ли попутали, салаги? Завещание пергамента стоит!

— Так это вы на них, сеньор, попёрли. — Паршивка довольно улыбнулась. — Вы с сеньором Сильвестром и воинами, и сеньорой герцогиней, на гитарах играть изволили, вся таверна вас слушала, и мы не при делах на сцене сидели. И я до ветру выйти решила. И меня сеньоры купцы и благородные на обратном пути того… — Покраснела. — Пытались места мои разные пощупать. А я брыкалась. А вы взяли и наваляли им. Нескольких раскидали. А потом они на вас посмели в ответ. А вы скамейкой. И стулом. Разбили о спину одного дубовый табурет тамошний! — Восхищение в глазах — она в меня прямо влюбилась, я — её герой и кумир. — Кричали: «Не тронь девчонку!». А потом ваши друзья навалились. Но тоже не стали мечи обнажать, а с кулаками. И кулаки на кулаки, всех вынесли. Из таверны. И добивали во дворе, перед входом. А потом к кораблю их погнали.