Мисс Хисселпенни, присоединившаяся к леди Маккон на палубе, вышла из благоговейного оцепенения и запела. Она никогда не училась вокалу, и голосок у нее был негромкий, но приятный:
— Пойдешь ты горами, пойду я низиной, и буду в Шотландии прежде тебя…[7]
Леди Маккон широко улыбнулась подруге, однако не подхватила песню, хоть и знала ее. А кто не знал? С нее «Дальние перелеты Жиффара» начинали свою рекламную кампанию. Однако голос Алексии годился скорее на то, чтобы командовать войсками, а не распевать, и каждый, кто когда-либо слышал ее пение, считал своим долгом напомнить ей об этом.
Леди Маккон сочла, что все это очень бодрит. Воздух наверху был холоднее и как-то свежее, живительнее, чем в Лондоне или в сельской местности. Все это странно успокаивало ее, словно она наконец-то оказалась в своей стихии. Должно быть, предположила она, дело в эфире, насыщенном газообразной смесью эфиромагнитных частиц.
Однако на следующее утро, когда она проснулась, ощущая, что парит в воздухе не только она сама, но и содержимое ее желудка, путешествие понравилось ей куда меньше. Ее все сильнее подташнивало.
— Иногда воздушные путешествия берут верх, миледи, — сказал ей стюард, а потом добавил в качестве объяснения: — Над пищеварительными процессами.
Он послал на кухню за мятно-имбирной настойкой, и с ее помощью к полудню аппетит Алексии, который вообще-то мало что могло сокрушить, пришел в норму. К тому же тошноту, возможно, вызвал сбой режима, ведь в последние месяцы она бодрствовала и занималась делами в основном по ночам, а сейчас приходилось вновь подстраиваться под жизнь дневного народа.
Фелисити отметила лишь, что щеки Алексии стали другого цвета.
— Конечно, Алексия, шляпы от солнца идут не всем, но я считаю, что тебе следует пойти на такую жертву и надеть ее. Надеюсь, у тебя хватит здравомыслия последовать моему совету. Знаю, в наши дни мало кто носит шляпы от солнца, но ты так прискорбно быстро загораешь, что это может послужить извинением тому, чтобы прибегнуть к столь устаревшему предмету туалета. И вообще, зачем ты всюду таскаешь за собой этот парасоль, если ни разу им не воспользовалась?
— Ты все больше и больше становишься похожей на маменьку, — ответила ей леди Маккон.
Айви, которая порхала от борта к борту, наслаждаясь видами и восхищенно воркуя, ахнула, услышав, как подруга режет правду-матку. Фелисити уже собиралась ответить в том же духе, но ее совершенно отвлекло появление Танстелла. Заметив, как расположены друг к другу Айви и Танстелл, она немедленно решила снискать приязнь последнего, исключительно чтобы продемонстрировать мисс Хисселпенни, что она на это способна.
— Ах, мистер Танстелл, как мило с вашей стороны составить нам компанию, — хлопая ресничками, пропела Фелисити.
Танстелл слегка покраснел, склоняя перед дамами голову в знак приветствия.
— Мисс Лунтвилл… Леди Маккон… — Пауза. — Как вы чувствуете себя нынче, леди Маккон?
— Спасибо, ко второму завтраку воздушная болезнь прошла.
— Слишком это любезно с ее стороны, — отметила Фелисити. — Она могла бы продержаться и подольше, учитывая твою корпулентность и очевидную склонность плотно покушать.
Леди Маккон не клюнула на удочку.
— Лучше было бы, если бы вторые завтраки не были такими неаппетитными.
Похоже, на борту дирижабля готовили в основном посредством измельчения и пропаривания. Даже хваленые полдники не выдерживали никакой критики.
Расположившаяся в шезлонге Фелисити как можно незаметнее сбросила свои перчатки с маленького столика.
— О, до чего же я неуклюжая! Мистер Танстелл, вы не поможете?
Клавигер шагнул вперед и нагнулся поднять перчатки.
Фелисити проворно подвинулась и села так, что наклонившийся Танстелл навис над ее ногами, почти уткнувшись носом в ее зеленое платье. Выглядело это довольно неприлично, и конечно, в тот же миг откуда-то из-за угла едва ли не вприпрыжку возникла Айви.
— О! — только и сказала она, несколько поубавив прыгучести.
Танстелл выпрямился и вручил Фелисити перчатки. Фелисити взяла их медленно, так, чтобы ее пальцы скользнули по его руке. Лицо Айви стало до изумления похожим на морду весьма недовольного пуделя.
Леди Маккон удивилась, что ее сестрица до сих пор не вляпалась ни в какие неприятности, ведя себя подобным образом. И когда это Фелисити успела стать записной кокеткой?
Танстелл отвесил поклон Айви:
— Мисс Хисселпенни, добрый день.
— О, мистер Танстелл, пусть мое присутствие вас не отвлекает.
Леди Маккон встала, демонстративно поправляя наушники пошитой специально для полетов шляпки. Все происходящее досаждало ей: Фелисити вела себя излишне бойко, Айви была помолвлена с другим, а бедняга Танстелл, растерявшись, смотрел на обеих барышень щенячьими глазами. Наконец он сошел с места и склонился к ручке мисс Хисселпенни. Тут дирижабль вошел в зону турбулентности эфира, накренился, и Айви с Танстеллом качнуло друг к другу.
Танстелл успел подхватить мисс Хисселпенни под руку, удержав ее тем самым в вертикальном положении, а она опустила глаза и покраснела, как перезрелая земляничина.
Алексия решила, что ей просто необходимо немедленно прогуляться до передней палубы.
Как правило, передняя палуба была самым безлюдным местом на дирижабле. И дамы, и господа избегали ее, потому что с прическами там делалось нечто ужасное, но Алексию это не остановило, несмотря даже на то, что после возвращения оттуда ей наверняка было не избежать упреков Анжелики, произнесенных с жесточайшим французским акцентом. Она поплотнее прижала наушники, надела гогглы, взяла парасоль и двинулась в путь.
Вопреки обыкновению передняя палуба сегодня не пустовала. Мадам Лефу, одетая так же безупречно и возмутительно, как всегда, стояла у бортовых перил рядом с той самой Анжеликой и смотрела вниз на лоскутное одеяло Британии, напоминающей с такой высоты непродуманную и асимметричную аппликацию. Француженки горячо перешептывались.
Леди Маккон прокляла ветер воздушных путешествий за то, что он уносил прочь слова, которые ей так отчаянно хотелось подслушать. Она подумала о своем портфеле. Упаковал ли Флут какую-нибудь подслушивающую аппаратуру?
Решив, что ей не остается ничего, кроме как атаковать в лоб, Алексия со всей возможной скоростью направилась через палубу, надеясь уловить хоть обрывок разговора, прежде чем ее присутствие будет замечено. В этом ей повезло.
— …Взять на себя должную ответственность, — по-французски говорила мадам Лефу.
— Невозможно, пока еще никак. — Анжелика подошла ближе к изобретательнице и с мольбой коснулась ее руки. — Пожалуйста, не проси меня об этом.
— Лучше пусть это произойдет поскорее, или я обо всем расскажу. Ты знаешь, что я так и поступлю.
Мадам Лефу вскинула голову, и ее цилиндр опасно накренился, но остался на месте: не зря же специально для воздушных путешествий у него имелись завязки. Она стряхнула руку блондинки со своего предплечья.
— Уже скоро, обещаю! — Анжелика прижалась к боку изобретательницы и опустила голову ей на плечо.
Мадам Лефу опять поспешила от нее избавиться.
— Игры, Анжелика. Игры и вычурные причесочки, которые ты делаешь своей госпоже. Это все, что у тебя сейчас есть, так?
— Всяко уж лучше, чем шляпами торговать.
Услышав это, мадам Лефу повернулась к горничной и схватила ее за подбородок. Две пары прикрытых гогглами глаз встретились.
— Она действительно тебя вышибла? — спросила изобретательница одновременно сердито и недоверчиво.
Леди Маккон стояла достаточно близко, чтобы поймать взгляд больших фиалковых глаз под простыми медными гогглами, когда Анжелика отвернулась. При виде своей госпожи она вздрогнула, и ее глаза наполнились слезами. Негромко всхлипнув, она бросилась к леди Маккон, и той просто не оставалось ничего иного, кроме как подхватить ее.
Алексия встревожилась: Анжелика редко давала волю эмоциям, даром что француженка. А горничная тем временем взяла себя в руки, высвободилась из объятий своей госпожи, присела в книксене и поспешила прочь.
