Судя по плащу и тому, что во рту у него показались клыки, речь в буквальном смысле шла о беге в волчьей ипостаси. Что бы ни происходило, оно явно требовало внимания очень срочно. Обычно лорд Маккон предпочитал являться в контору стильно и с удобствами — в карете, а не на своих четырех лапах.

— Правда? — пробормотала Алексия.

Граф принялся укутывать жену одеялами. Его большие руки действовали неожиданно нежно. Когда он касался своей запредельной супруги, его клыки исчезали. В эти короткие мгновения он становился смертным.

— У тебя сегодня встреча Теневого совета? — спросил он.

Алексия задумалась. Сегодня что, четверг?

— Да.

— Заседание будет интересным, — сообщил граф, подстрекая ее любопытство.

Алексия села, и все его трогательные хлопоты с подтыканием одеял пошли насмарку.

— Что? Почему?

Одеяла упали, демонстрируя, что леди Маккон щедро одарена природой и не нуждается во всяких новомодных ухищрениях вроде подбитого ватой корсета или слишком тугой шнуровки. Хотя по ночам лорд Маккон неоднократно убеждался в этом факте, он все равно регулярно во время балов тащил жену на уединенные балконы — просто чтобы «убедиться», что ничего не изменилось и все ее прелести на месте.

— Я очень сожалею, что разбудил тебя так рано, моя дорогая. — Ну вот, опять это ужасное словосочетание. — Обещаю, что утром все исправлю. — Он сладострастно повел бровями и наклонился для долгого и очень обстоятельного поцелуя.

Леди Маккон фыркнула и толкнула его в широкую грудь, но безрезультатно.

— Коналл, что происходит?

Но этот раздражающий оборотень, ее муж, уже вышел из комнаты и был таков.

— Стая! — зычно разнеслось по коридору. Сейчас он хотя бы сделал вид, что заботится об удобствах жены, потому что сперва закрыл дверь и лишь потом закричал.

Спальня Алексии и Коналла Маккона занимала целиком одну из самых высоких башен замка Вулси, которая, надо признать, была скорее надстройкой, возведенной над угловой частью стены. Несмотря на ее сравнительную уединенность, рев лорда был слышен в большинстве покоев внушительного здания, вплоть до задней гостиной, где чаевничали графские клавигеры.

Клавигеры стаи Вулси усердно выполняли свои многочисленные дневные обязанности, приглядывая за дремлющими оборотнями и хлопоча по хозяйству, чтобы успеть сделать засветло все, что требуется. Для большинства из них чаепитие было краткой и необходимой передышкой перед тем, как их призовут иные дела, никак со стаей не связанные. Оборотни склонны приближать к себе дерзких и творчески одаренных людей, а замок находился недалеко от Лондона, поэтому многие клавигеры участвовали в театральных постановках Ист-Энда. Однако, невзирая на соблазн, который являли собой апельсиновый пудинг с мускатным орехом, пропитанный мадерой лимонный кекс и крепко заваренный чай, зов господина заставил верных помощников подняться и со всей возможной прытью броситься туда, откуда он исходил.

Все в замке внезапно пришло в сопровождаемое гомоном движение: прибывали и исчезали всадники и клавигеры, лошади стучали копытами по вымощенному булыжниками двору, хлопали двери, тут и там раздавались голоса. Шум стоял, как во время посадки дирижабля в Гайд-парке.

Испустив самый тяжелый вздох из всех возможных, Алексия Маккон скатилась с кровати и подхватила с каменного пола валявшуюся там лужицей кружев и оборок ночную рубашку из числа тех, что подарил ей муж. Вероятно, впрочем, точнее будет сказать, что он подарил эту рубашку себе, потому что ее пошили из мягкого шелка, и складок на ней было скандально мало. Однако Алексия все равно любила эту вещицу, остромодную и по-французски смелую, а Коналлу особенно нравилось снимать ее с жены, вот почему она в конце концов всегда оказывалась на полу. По большей части Алексии удавалось поносить ночную рубашку, только находясь вне постели, такая уж договоренность существовала между супругами. Муж мог быть очень настойчив, когда устремлял к чему-то свой разум и некоторые части тела. Леди Маккон полагала, что деваться некуда и в конце концов она привыкнет спать без сорочки. Порой ее все же терзала тревога, что замок может загореться и придется метаться по нему у всех на виду в чем мать родила. Это беспокойство, впрочем, постепенно отступало: раз уж Алексия жила со стаей оборотней, ей волей-неволей пришлось привыкнуть к тому, что они вечно обнажаются. Сейчас в ее жизни на ежемесячной основе присутствовало куда больше волосатой мужественности, чем у любой другой англичанки. И это при том, что половина стаи отбыла воевать на север Индии; когда-нибудь типичных самцов, подверженных влиянию полной луны, станет еще больше.

Алексия подумала о своем муже; с ним ей приходится иметь дело на ежедневной основе.

Раздался робкий стук, за которым последовала долгая пауза. Потом дверь в спальню тихонько приоткрылась, и в образовавшейся щели возникло личико в форме сердечка с громадными фиалковыми глазами, которое обрамляли светло-русые волосы. Прелестные глазки смотрели боязливо. Горничная, которой они принадлежали, несколько раз попадала в весьма жалкое положение и в результате научилась давать уединившимся в опочивальне хозяину с хозяйкой некоторое время и лишь потом входить. Невозможно было предугадать, когда на лорда Маккона найдет амурный стих, зато всякий понимал, что граф покажет свой норов, если потревожить его в это время.

С очевидным облегчением отметив отсутствие хозяина, горничная вошла, внося тазик с горячей водой. Через руку девушки было перекинуто теплое белое полотенце. Она сделала грациозный книксен. На горничной было фасонистое, пусть и мрачноватое, серое платье с приколотым белым накрахмаленным фартуком. В отличие от остальных Алексия знала, что высокий белый воротничок скрывает следы многочисленных укусов на хорошенькой шейке вошедшей, которая раскрыла ротик и заговорила так, словно присутствие среди оборотней бывшего вампирского трутня — самое обычное дело. По речи девушки стало ясно, что она еще вдобавок и француженка, как это ни предосудительно.

— Добг’ый вечер, мадам.

Алексия улыбнулась.

— Добрый вечер, Анжелика.

С тех пор как Алексия стала леди Маккон, едва прошло три месяца, но уже утвердилось мнение, что вкусы у нее весьма дерзкие, кухня — бесподобная, а ее стиль задавал светскую моду. И хотя мало кто в обществе знал, что прежняя мисс Таработти заседает в Теневом совете, ее дружеские отношения с королевой Викторией были замечены. Оттого что ее муж-оборотень обладал значительным состоянием и весом в обществе, высшие классы прощали Алексии ее причуды вроде ношения по ночам зонтика от солнца и излишне привлекательной французской горничной.

Анжелика пристроила тазик с полотенцем на туалетный столик Алексии и исчезла, чтобы, вежливо выждав десять минут, вновь появиться с чашкой чая, унести использованное полотенце с тазом и вернуться назад с решительным видом и в ореоле спокойной властности. Обычно, когда леди Маккон одевалась, между ней и ее служанкой происходил небольшой поединок воль, но недавнее хвалебное замечание в колонке дамского журнала укрепило веру Алексии в Анжеликин вкус, когда дело касалось туалетов.

— Ладно-ладно, ведьма ты этакая, — сказала леди Маккон безмолвной горничной, — что я сегодня надену?

Анжелика извлекла из гардероба то, на чем остановила свой выбор: явно вдохновленное военщиной платье цвета крепкой заварки, отделанное шоколадным бархатом и большими медными пуговицами. Надеть такое на встречу Теневого совета было в высшей степени разумно и уместно.

— От шелкового шарфика придется отказаться, — сообщила Алексия, обозначая таким образом протест. — Сегодня вечером я должна буду продемонстрировать шею.

Она не объяснила, что дворцовая стража отслеживает метки от укусов. Анжелика не входила в число тех, кто знал о высокой должности леди Маккон. Может, она и служила у Алексии личной горничной, но все равно оставалась француженкой, а прислуга, что бы там ни думал по этому вопросу Флут, вовсе не должна знать всё.