— Тупо кидать тех, кто помог, — хмыкнула в ответ Кира. Скрестив руки на груди, стала растирать предплечия, не то извечного чувства холода, не то от желания уберечь себя и оградить. Если Арту она готова безоговорочно довериться, то по отношению к Филу ещё такого не чувствует. От него продолжает тянуть недоверием и она это прекрасно осознает и не осуждает, ибо наверное, относилась бы похожим образом.

Между новыми знакомыми повисла тяжёлая тишина. С одной стороны, оба ощущали некое притяжение, позволяющее им выявить сарказм и остроту другого, а с другой, оба остерегались. Слов для продолжения разговора не находилось — Черных отчего-то боялся задеть девушку, а Сменкина просто хотела переждать этот момент.

— Мне не спалось. В голову, то и дело, прорывался кошмар, — тихо пробубнила девушка себе под нос, опуская взгляд на подоконник.

Филипп повернулся в её сторону и заметил, как она чуть дрожит. Положив ладонь на хрупкое плечо, немного сжал и проговорил:

— Это просто кошмар, он уже прошёл, — тон был подобен тому, которым говорят с детьми: мягкий, тёплый и успокаивающий, — Сейчас всё хорошо. Здесь всё хорошо.

Из груди вырвался тяжелый вздох. А после Кира набралась сил, чтобы угукнуть и поблагодарить.

— Слушай, а как вы оказались на улице? Если не хочешь не говори, я лишь полюбопытствовал, — он примирительно выставил вперёд ладони и завертел головой.

— Мы из приюта: Полю родители сбагрили, а я почти с самого детства там, — протянула девушка сквозь плотно стиснутые зубы. Кулаки сжимались сами по себе. Хоть она и обещала, что больше не будет так реагировать на ситуации давно минувших дней, — Полтора года назад приют закрыли, а воспитанников забросали кого-куда: кто-то вернулся к своим родственникам, если такие имелись; те, кто постарше пытались уехать в маленькие города, где цены пониже, нежели в столице; а кто-то, как мы остался в Питере, набредя на Двор Чудес.

Прикрыв глаза, Сменкина вспоминала, как они с Васнецовой старательно пробовали починить тот хилый домик, что достался им. Как таскали доски, гвозди и прочие строительные материалы. Как наводили генеральную уборку внутри. А после и то, как они придумывала свои ловкие схемы для получения денег.

В самом начале девочки всё делали честно, но как оказалось все любят творчество, но вот поощрять его денежно не намерены. За сутки они мало, что могли заработать, поэтому и стали хитрить. Завораживающий голос Киры и ловкие руки Полины помогли увеличить прибыль почти в два раза.

— А с ногой что? — спросил Черных, легонько кивая на повреждённое бедро.

Рука неосознанно потянулась к ноге и пальцы невесомо каснулись болевой области. Сменкина сжалась, вспоминая ту уродливую розовую полосу, тянувшуюся от середины бёдра, через немного выпирающуюся косточку и до низа живота. Она считала его безобразным и отвратным, из-за чего каждое упоминание о нём приносило внутренний дискомфорт.

Она резко отдернула пальцы.

— Не помню точно… но лет в десять лежала в больнице с переломом. А потом две неправильные операции и хромота.

— Бедные дети, — чей-то хриплый голос едва не скрывался на всхлип. Такой чёткий, громкий и надрывный, из-за которого по коже пробегают мурашки.

— Мальчику безумно повезло, отделался лишь царапинами, не более того, — зазвучал второй голос, уже более уверенный и твёрдый, но не лишённый сочувствия и переживания. Он словно говорил через силу, перебарывая ком в горле, — А вот его сестра этим похвастаться явно не может, — он сделал небольшую паузу, а после заговорил чуть тише, — Ногу придавило автомобильным креслом. У неё перелом.

Картинка перед глазами поплыла: вместо ночного неба увидела только тёмно-синие пятно с маленькими белыми вкраплениями. Ноги задрожали в коленях, грозя уронить её тело на пол — если бы не Фил, такое бы случилось.

Парень аккуратно придерживал её, вёл к дивану и тихо звал по имени. Он не понимал, что происходит, оттого и чувствовал себя беспомощным.

Кире понадобилось около пяти минут, чтобы окончательно прийти в себя. После «приступа» осталась только отдышка и лёгкая дрожь, что проходила по рукам, сжимавшим стакан с водой.

— Что… что это было? — потеряно бормотал Черных, сидя перед девушкой на коленях и, чуть приподняв голову вверх, смотрел ей в лицо. Она и сама казалось напугалась не меньше него.

— Не… не знаю, — она пожала плечами, — Просто… в один момент… мне показалось, что слышала чей-то разговор, а потом… потом перед глазами всё расплылось и…

— Тш, спокойно, — видя, что знакомую едва не бросает в истерику, поспешил хоть, как-то успокоить её, — Всё прошло. Думаю, тебе лучше прилечь и хорошенько выспаться, ты явно сильно устала за день.

Сменкина кивнула, а после тихо проговорила:

— Фил, только не говори Поле и… Арту о том, что… случилось, ладно?

— Хорошо, но если это повториться вновь, я не стану молчать, — отозвался парень, — Давай, я сейчас принесу тебе немного успокоительного и ты пойдёшь спать.

Она вновь кивнула и стала дожидаться нового друга.

***

Яркие огни фонарей, неоновые вывески магазинов и лучи автомобильных фар казались одновременно и завораживающими, дарящими неутолимое восхищение, и до ужаса поднадоевшими. Тем не менее питерские улицы и дороги были пропитаны эстетикой, уютом и родным теплом, которое Илья не за что не смог бы забыть. Родина дала ему очень много положительного, начиная с счастливого билета за границу, где познакомился со своим лучшим другом, и заканчивая поступлением в местный университет.

Муромов улыбался привычной односторонней улыбкой, разглядывая мелькающий за автомобильным окном пейзаж.

От отличие от него, Виктор чувствовал огромный дискомфорт. Спина прямая, напряжённая. Руки крепко держались за широкий ремень безопасности, который парень пристигнул в самом начале пути и несколько раз подряд поверил его. А внутри разливался необъяснимый, сильный страх.

Но несмотря на это, интуиция подсказывала Калинину, что совсем скоро ожидается что-то необычное, трепетное и интересное. Хоть он и не верил во все «знаки судьбы», эта подсознательная настойчивость никак не давала покоя, а лишь сильнее хвалась за голову, проникая в мысли. Остаётся только гадать, что это значит и к чему приведёт.

— Мы на месте, — с довольной улыбкой оповестил Илья, дожидаясь, когда автомобиль сделает полную остановку во внутреннем дворе прекрасного особняка.

Как только машина остановилась, Виктор распахнул дверь и выскочил из салона. В нос ударил приятный ночной аромат, такой, что даже не подобрать нужных слов. Он свежий, тёплый… от сегодняшней ночи тянет спокойствием и свободой. Схватив друга за руку, начал настойчиво вести его по ровной каменной кладке тропинки, прямо к входной двери.

— Стой, а вещи? — спохватился Муромов, оглядываясь назад и замечая, как водитель и ещё несколько, подошедших к нему, людей обмениваются рукопожатием.

— Да заберут их, не паникуй, — отозвался Калинин, ускоряя шаг.

Уже не терпелось зайти внутрь дома и расслабить спину, позволить себе сутулиться и носить футболки, выставляя на всеобщее обозрение чёрные узоры татуировки. Не терпелось стать собой. Настоящим.

***

Дрова в камине глухо потрескивали, но не приносили достаточного тепла, но зато дарили атмосферу и приятные ассоциации с тёмным лесом, большой компанией друзей и ярким костром.

Парни, сидящие в тихой гостиной, медленно потягивали ароматный чай, обсуждая планы на следующий день. Несмотря на то, что оба жаждали отдохнуть, дела всё равно стояли на ступеньке выше. Навестить некоторые точки из бизнеса Дмитрия Фёдоровича, приёмного отца Виктора, а после решение с поступлением в местный университет, что к слову стало весомой причиной переезда.

— Виктор… — вновь заговорил Муромов, после продолжительной тишины, повисшей между ним. В голосе скользили нотки усталости и некого недопонимания, которое хотелось поскорее устранить.

— Вик, просто Вик. Мы ведь, в конце концов, не на каком-нибудь важном собрании — формальности не к чему, Илья, — улыбчиво перебил его Калинин. Улыбка слабая, ибо дёрнулись лишь уголки губ. Парень явно не мог достаточно расправиться со своей упрямой интуицией.