Странное волнение овладело принцем, и он ненадолго замолчал.

— У тебя может быть другое тело, Дэрин! Тебе нет необходимости оставаться пленником этой развалины. Я сделаю это для тебя. Все очень просто. Ты можешь получить любое тело, можешь стать кем угодно! Ты снова можешь стать молодым и сильным. Нужно только найти?

— Ты сошел с ума! — закричал герцог, вскакивая на ноги. Без своего посоха он слегка покачивался. — Ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь? Ты и вправду считаешь, что жизнь мне настолько дорога, что ради нее я готов украсть чужое тело?

— Я только подумал?

— Подумал!.. Если ты и думаешь о чем-то, то только о могуществе и о мести!

Как всегда в минуты волнения голос начал подводить Дэрина, слова зазвучали неразборчиво, а на губах появились брызги слюны.

Гребень выпал из пальцев Гэйлона, а на щеках выступила краска. На мгновение Дэрину показалось, что Гэйлон скажет ему что-нибудь сердитое и резкое, однако принц лишь молча повернулся и вышел.

Герцог опустился в кресло и низко наклонился, чтобы подобрать расческу. Некоторое время он яростно тянул и рвал свои спутанные волосы. Теперь его гнев был направлен только на самого себя. Зачем-то ему понадобилось сначала спровоцировать юношу, а потом унизить его. Гэйлон был единственным, кого Дэрин любил в этой жизни, — и вот он не смог найти для него ни слова одобрения или утешения.

На протяжении всех этих восьми лет принц часто заговаривал о возвращении в Каслкип, и Дэрин уже устал выдумывать причины, по которым этого нельзя было сделать немедленно. Он стал бояться Гэйлона так же сильно, как и любил. Постепенно ему становилось ясно, что юноша наделен такими мощными разрушительными силами, что гораздо лучше было бы оставить его внутри надежных, волшебных стен Сьюардского замка.

Как-то раз, уже довольно давно, Дэрин попытался объяснить Гэйлону необъяснимое, попытался растолковать принцу, какая тяжкая ответственность ложится на плечи того, кто делает магию и колдовство своим призванием. Он пробовал втолковать юноше, что выставлять напоказ свое могущество не годится, что умение действовать обычными методами ценится гораздо выше и что власть — настоящая власть — заключается в умении управлять самим собой, а не в способности помыкать остальными. Однако убеждать мальчишку в том, что магия вовсе не разновидность сценического искусства, можно было с таким же успехом, как уговаривать бабочку сложить свои расписные крылья и перестать порхать с цветка на цветок.

Сначала Гэйлон пытался разобраться в этом вопросе, но шли месяцы, его могущество возрастало, и герцог все больше убеждался в тщетности своих усилий. Каждый его шаг, каждый жест, каждое слово были насыщены такой сумасшедшей энергией, что по прошествии некоторого времени герцог начинал чувствовать себя неуютно в его обществе. Тогда ему было шестнадцать, и его голос становился глубже, а тело изменялось буквально на глазах, и эти перемены заставляли принца то радоваться и важничать, то становиться беспричинно-холодным и враждебным. Как ни странно, но Сезрану удалось найти частичное решение проблемы.

Однажды Дэрин в поисках мага и его ученика забрел на лужайку у южной стены замка. Здесь Сезран устроил обширный огород, и Гэйлон часто помогал ему, вскапывая землю или пропалывая грядки. На сей раз между магом и принцем происходил какой-то неприятный разговор, причем говорил в основном Гэйлон, размахивая в воздухе руками, а волшебник отвечал ему тихо и сдержанно. Дэрин так и не узнал, с чего начался этот жаркий спор; в тот момент его волновало только то, что спор этот вплотную подвел принца к той грани, перейдя которую, он, как правило, терял над собой всякий контроль. Это было ясно видно по его синевато-багровому лицу и стиснутым кулакам. Юноша потрясал своим перстнем прямо под носом старого мага, и Камень на его пальце недобро сверкал.

Дэрин испытал тогда внезапный приступ сильнейшего страха. Стычка, свидетелем которой он стал, напомнила ему его собственную ссору с Сезраном, происшедшую много лет тому назад. Герцог был слишком далеко от споривших, а искалеченное тело не позволяло ему быстро добежать до них и встать между ними. В совершенном отчаянии он беспомощно наблюдал за тем, как будут разворачиваться события. Сезран сначала отпрянул и схватился за свой Камень, и Дэрин подумал, что вот сейчас сбудутся его наихудшие опасения. Гэйлон сердито прокричал какую-то угрозу и весь собрался, готовясь сделать выпад. Сезран опередил его.

Юноша еще только поднимал руку с перстнем, как небеса над ним разверзлись и оттуда на него выплеснулся ушат — может быть, и не один — ледяной воды. Потрясенный, Гэйлон судорожно хватал ртом воздух, мокрые волосы колечками прилипли к его лбу, и уж конечно он и думать забыл о своем мщении и о гневе. Сезран же, аккуратно подобрав полы своего плаща, с достоинством удалился, стараясь покинуть затопленный огород. Мальчишка, сбитый с толку и дрожащий от холода, остался стоять один посреди большой лужи.

Когда старый волшебник поравнялся с ним, Дэрин дотронулся до его рукава.

— Спасибо.

— За что? — испытующе поглядел на него маг.

— За то, что ты не причинил ему вреда.

— Я даже и не думал об этом, — возразил Сезран. — Мне хотелось только уйти отсюда живым, — он нахмурился. — Посмотри, что стало с моим огородом!

И, внезапно хихикнув, Сезран пошел к замку. Дэрину никогда не приходилось слышать, чтобы Сезран смеялся. Видимо с непривычки, звук у него вышел жутковатый.

Джессмин уснула крепким сном, и Фейдир, забрав с ее постели свои амулеты и колдовские приспособления, оглянулся по сторонам, чтобы удостовериться: все в комнате осталось как было. Леди Герра мирно храпела в своей смежной со спальней принцессы комнате. Кивнув Люсьену, Фейдир направился к дверям.

В коридоре заговорщики расстались. Король выглядел бледным, а глаза его покраснели и опухли. Эти последние ночи дались ему нелегко, однако главная тяжесть легла на плечи Фейдира. Наложение заклятья было нелегким и довольно скучным делом. Воспоминания на самом деле нельзя было удалить — можно было только загнать их в подсознание настолько глубоко, чтобы субъект сам интуитивно отвергал все, что могло напомнить ему о запретных вещах.

Само заклятье было довольно сложным, и Фейдир сильно уставал, хотя часть своей энергии он черпал из другого источника, в данном случае — из Люсьена. Старому магу только однажды приходилось накладывать похожее заклятье, причем в тот раз он достиг весьма сомнительного успеха. Насчет случая с Джессмин Фейдир тоже имел определенные сомнения. У Джессмин успела сформироваться стойкая эмоциональная привязанность к Гэйлону, и эта связь была все еще сильна, несмотря на то что с той последней осени прошло уже несколько лет. Кроме того, мешало еще одно, совершенно непредвиденное обстоятельство. Джессмин обладала собственными магическими способностями, скрытыми, неразвитыми ввиду отсутствия Камня, но эти способности у нее, несомненно, были. Их тоже пришлось блокировать в подсознании, так как они могли однажды разрушить заклятье забвения, как могло разрушить его и сильное потрясение. Фейдир, однако, надеялся, что всего этого удастся счастливо избежать.

Расставшись со своим племянником, Фейдир в одиночестве шел по едва освещенным коридорам. Он направлялся в библиотеку, чтобы привести в порядок свои бумаги. В библиотеке никого не было, только на столе подмигивал короткий огарок забытой свечи. Посланник уселся в высокое кресло и наугад открыл «Книгу Камней». Он не искал в ней ничего конкретного, ему просто хотелось взглянуть на ровные буквы и насладиться приносящим успокоение певучим ритмом не имеющих возраста строк.

«Пусть вовеки пребудут эти слова в памяти тех, кто ищет истинного могущества?»

Фейдир вчитывался в сложную вязь рунических символов, и его Камень мирно светился, помогая магу понять то, что он читает. Вскоре, однако, он потерял к Книге всякий интерес. Его праздная мысль снова вернулась к загадке Наследия Орима и к его слабеющей надежде когда-нибудь заполучить Кингслэйер. Прошло восемь лет, а он так и не узнал ничего нового о Дэрине Госни и его юном приятеле. Они исчезли бесследно, словно земля разверзлась и поглотила обоих. Фейдиру не удалось выследить их ни при помощи магии, ни при посредстве своих многочисленных осведомителей и шпионов. Разумеется, никто, кроме него самого и капитана Нанкуса, не догадывался о том, что Гэйлон остался в живых. Остальные люди Фейдира разыскивали Дэрина. Даже если бы герцог вдруг возник из небытия где-нибудь вблизи берегов Внутреннего моря, на торговом судне или на украденном баркасе, Фейдир был бы немедленно извещен об этом. Нанкус неустанно рыскал по всему Виннамиру, проверяя все, даже самые невероятные предположения, которые неизменно оказывались ложными, но это не разочаровывало капитана. Однако по прошествии восьми лет последние следы стерлись с земли и из памяти людей, и его поиски почти что прекратились.