- Почему?

- Сама не знаю, - пожала плечами Нина и покраснела. Не знает она, как же! Просто хотела продолжать общаться с ним, хоть и боялась, но хотела...

- Я до последнего момента была уверена, - усмехнулась она, - что мужчины вроде тебя встречаются только с моделями и прочими красотками.

- Меня от них тошнит, - поморщился Антон, встал из-за стола и направился снова к дивану.

- Я помою посуду, - машинально сказала Нина.

- Оставь, завтра придет горничная и все уберет.

- Вот еще не хватало! У меня пока еще есть руки...

- Только не вздумай мыть руками, там слева от раковины - посудомойка.

- Да что тут мыть? Пара кружек и тарелок...

- Нина, - устало сказал Антон, - пожалуйста, оставь в покое посуду и подойди ко мне.

Немного подумав, она повиновалась. Антон взял ее за руки и поцеловал их по очереди, потом обнял ее за талию и зарылся лицом в ее живот.

- Хочу спорить с тобой вот так каждый день, - пробормотал он. - Хочу смотреть с тобой сериал до поздней ночи, а потом проспать на работу. Хочу перестать ненавидеть выходные, потому что у нас с тобой столько дел, что даже если год подряд будут выходные, мы не успеем их все переделать. Мы можем даже летать в Монако на выходные, или еще куда-то, куда хочешь. Ты же у меня необыкновенная девушка, может быть, ты хочешь посмотреть Монголию или Пакистан... мне все равно, где быть с тобой вдвоем...

Нина отчаянно старалась сморгать накипевшие слезы. Ну что ей с ним делать?

- Ты устала, - констатировал Антон, внимательно посмотрев на нее. - Пойдем, я положу тебя спать.

- Куда?

- На кровать, в моей спальне.

- А ты?

- Я лягу на диван, он очень удобный.

- Нет, лучше я на диван.

- Я полюбил тебя именно за эти качества, - пробормотал Антон. - Но сдается мне, однажды я некоторые из них возненавижу. Чтобы этого не случилось, пожалуйста, просто слушайся меня...

Нина последовала за ним в спальню, опустив голову; позволила ему снять с себя кофту и даже спортивные штаны. Антон не удержался и поцеловал ее левое бедро. Нина задрожала. Ее тело и душа́ были измучены до последней степени этим нескончаемым днем.

- Может быть, ты отвезешь меня домой? - робко спросила она.

- Ни в коем случае! - резко ответил Антон, сразу оставив в покое ее обнаженные ноги, усадил Нину на кровать, заставил лечь и укрыл одеялом. - Мы еще не договорили. Спокойной ночи, любовь моя.

Он выключил свет и ушел, притворив дверь.

Нина проснулась очень рано - около восьми, но Антон все же успел опередить ее: он встал в семь, пробежался на дорожке, стоявшей на балконе, и принял душ. Во время выполнения этих действий, занимавших только тело, он смог немного привести в порядок свои мысли. Похоже, что пока все идет успешно, хотя поначалу он допустил некоторые ошибки. Например, сделал ставку на телесный контакт, понадеявшись на тот восхищенный блеск, который видел в глазах Нины позавчера. Однако, она была не из таких женщин, подобным способом ее не собьешь с пути - это уж ему надо было знать. Но потом он смог выправить ситуацию, нащупав верную дорожку: надо быть трогательным и сентиментальным, а еще - давить на жалость, ведь Нина - очень сострадательный человек. И в его словах практически не было лжи - он говорил почти одну только правду, просто эти разговоры были ему несвойственны: он предпочитал словам дело, но ради своей цели вполне мог поступиться этим принципом. Антон видел, что Нина поддается его убеждению - надо только больше не ошибиться и аккуратно дожать ее. Надо, чтобы она определенно отказалась от Кости - и тогда путь к ее сердцу будет свободен. Оно и сейчас уже не вполне занято тощим программистом.

Антон лукавил с ней в одном: он хотел не просто близости с ней и совместного времяпрепровождения - он хотел владеть ею безраздельно.

- Я, вроде, опустил светомаскировку, - улыбнулся он ей, когда она вошла в гостиную с заспанным, слегка помятым лицом.

- У тебя случайно нет запасной зубной щетки? - спросила Нина, смущенно приглаживая свои завитые, но уже слежавшиеся волосы.

Антон пошел в спальню, по пути на секунду задержавшись возле девушки, чтобы поцеловать ее в щеку. Когда она умылась и слегка причесалась, то пришла на кухню - Антон как раз успел сварить кофе и сделать тосты.

- Ты мало поспала, - заметил он, пододвигая к ней чашку с эспрессо.

- А ты еще меньше, - парировала Нина.

- Я привык мало спать. К тому же, трудно спокойно спать, когда ты лежишь в соседней комнате, а судьба моя так и не решена окончательно.

Нина отхлебнула кофе, не глядя на Антона, он же вовсю сверлил ее взглядом, пытаясь понять ее настроение.

- Может быть, съездим в фитнес-клуб? - предложил он, подумав, что ей, возможно, надо переключиться.

Нина вскинула на него удивленный взгляд.

- Неожиданное предложение!

- Сходи со мной в тренажерный зал, я могу немного поработать твоим личным тренером.

- Откуда у тебя такие знания?

- Просто давно этим занимаюсь. Так поедем?

- Нет, - отрицательно покачала головой Нина. - Сейчас неподходящий момент.

- А для чего он подходящий?

- Например, для йоги.

- Тогда давай съездим на йогу. Я сейчас узнаю, где есть сеанс на ближайшее время... или ты сама можешь мне что-то показать?

- Немного... но нужны коврики...

Антон сходил в кладовку и принес довольно старый, но почти не пользованный каучуковый коврик для йоги, и еще один - простой, для фитнеса.

Нина очень удивилась и обрадовалась, глаза ее заблестели. Она принялась вспоминать, при помощи интернета, последовательность поз Сурья Намаскар, Антон с улыбкой следил за ней. Они открыли окна, немного раздвинули мебель, чтобы освободить центр гостиной, а Нина сняла свой ужасный, древний спортивный костюм, который и в лучшие свои времена не был ее достоин. Она осталась в бесшовных белых трусиках и маечке, без узоров и кружев, что так шло ей и нравилось Антону гораздо больше, чем вычурное белье его прошлых любовниц.

Сам он тоже надел мягкие шорты и майку без рукавов, чтобы заодно в очередной раз продемонстрировать ей красоты своего рельефного тела.

Антон старательно изображал, будто бы не знает "Приветствие солнцу" и вообще, обладает плохой растяжкой и координацией. Нина первое время постоянно поправляла его, прикасаясь нежными ладошками то к одному, то к другому месту, что, вкупе с созерцанием ее полуобнаженного тела, заводило его ужасно. В конце концов, раз уж она так любит правду, он решил показать ей, как на самом деле делается Сурья Намаскар. Нина уставилась на него во все глаза, а когда он закончил, то несколько секунд стояла молча, а потом кинулась щекотать его, пища что-то про гнусного обманщика. Щекотки Антон боялся почти так же сильно, как замкнутых пространств, и после полуминутной шутливой борьбы придавил девушку к полу, скрутив ей руки над головой. И, конечно, не удержался - поцеловал. Чувствуя под собой ее горячее живое тело, в полной своей власти, он испытывал ни с чем не сравнимую эйфорию. Однако нельзя было забываться: страстный насильный поцелуй - хорошее лекарство от женской несговорчивости, но только в строго дозированных объемах. Дальше может пойти в минус - и Антон отпустил ее руки, а они вдруг взяли - да и обвили его шею, и этот простой жест прозвучал в его голове победным маршем. Он отстранился от нее на секунду, чтобы заглянуть ей в глаза, сияющие нежностью, и снова припал к ее губам. Победа, долгожданная победа...

Теперь он не мог поверить своему счастью, и без конца проверял, так ли он ее понял, и почти совсем не выпускал из рук. За завтраком Антон усадил Нину к себе на колени и кормил, как маленькую, а она послушно открывал ротик - и ему поминутно хотелось его поцеловать вместо того, чтобы засовывать туда тост с вареньем.

Она сдалась внезапно, как ему показалось, и вдруг превратилась в совсем другого человека. Он знал ее пугливым и колючим зверьком, вроде ежика, который при малейшем воздействии сворачивался в клубок и уходил в себя, оставляя снаружи только острые иголки. А теперь Нина словно сбросила их совсем, очевидно, приняв окончательное решение, какое одно только и могло принести ей успокоение. Честность была для нее не просто привычкой, а насущной потребностью - Антон видел это ясно и глубоко ценил. Оказалось, что Нина умеет быть ласковой, как кошка, ворковать и смущаться, как маленькая девочка, и это заставляло напрочь забыть обо всех мелких недостатках ее внешности. У Антона кружилась голова и шерсть вставала дыбом на загривке от ее ужимок и прикосновений. Он словно оказался в параллельной вселенной, разом забыв, что на свете бывает одиночество, и пустота, и душевный голод.