– Расскажи еще раз про пути отступления, – попросила я Дали. Невероятно боялась, что попадусь.

– Идем, – потянула за руку подружка. – Пройдем еще разок.

Дали снова провела меня по всем закоулкам и терпеливо повторила, что делать в случае, если за мной погонятся.

– Пора. Ирдзо дал знак, – сообщила подруга, щурясь от света. – Народу достаточно собралось.

На крыше неприметного домика возле рыбного ряда развевался маленький серый платок. Это и был знак к началу операции, если там появится оранжевый, то нужно будет быстро убираться. Хотя сматываться придется еще в паре десятке случаев и знаки к тому могут быть вообще любые, например, тебя схватят, когда протянешь жадную ручонку к чужому кошельку. Я сглотнула, точнее попыталась, потому что в горле пересохло, и на плохо гнущихся ногах последовала за Дали. Как в таком состоянии проявлять чудеса ловкости и незаметности? Я не знала…

Совесть оказалась моим слабым местом. Она не давала собраться и делать что должно, потому что по ее мнению так делать не должно, но если слушать эту мадам, можно запросто стать изгоем без крова над головой и куска хлеба в желудке. Да уж, выбор без выбора. В моем же случае, если откажусь жить по законам Стаи, нужно убираться прочь из Ликмена. Я не могла на это решиться. Привыкла, сдружилась со многими, трезво оценивала свои шансы и слишком ярко помнила, что меня ждет в другом городе, это при условии, если удастся добраться до него живой. Снова скитания, ночевки на улицах, голод, презрение и человеческое безразличие, мало чем отличающееся от жестокости. А потом… Неизвестно к кому я попаду в следующий раз. Беспризорники бесконечно рассказывали истории, одну страшнее другой. Непридуманные. Истории жизни. Мой прошлый мир давно разрушился вдребезги, настоящая жизнь другая. Тут нет покоя и безопасности, а правит всем сила и случай. А что такое совесть она не знает, так что заткнись, милая, будь добра, вступила я в диалог с назойливым внутренним голосом.

Половина нашей Стаи уже смешалась с толпой. Я выпустила руку Дали, и мы разошлись в разные стороны, тут действовать нужно поодиночке и быстро, после того как обнаружат первую кражу, опасность будет грозить всем и оставаться на рынке будет попросту опасно. Работать нужно быстро: зайти, осмотреться, выбрать жертву, схватить, бежать. Но я не могла сосредоточиться. Голова кружилась от волнения, фигуры многочисленных покупателей размывались перед глазами, а говор сотен людских голосов превращался в угрожающий рокот океана.

Я бродила вдоль цветных, низких прилавков, не обращая внимания на товар и людей, ждала пока тело успокоится и придет, наконец, в боевую готовность. Мне хотелось, чтобы пошел дождь и развеял невыносимую духоту, но по небу плыли лишь невесомые белоснежные облака. День был не жарким, но здесь, в гуще толпы, я задыхалась, ни дуновения ветерка, ни глотка свежего воздуха.

С горем пополам, я начала приходить в себя и что-то замечать. Дали и Льем справились со своей задачей и почти одновременно шмыгнули в переулок за оружейным рядом. Счет пошел на секунды, теперь кто-то из обворованных в любой момент поднимет крик и на нас начнется охота. Я усилием воли заставила себя искать добычу, заскользила взглядом по туго набитым кошелям, висящим на поясе у мужчин, элегантным сумочкам на тонких ремешках у женщин. Старалась не смотреть на лица. Лица сейчас не важны, нельзя смотреть им в глаза, иначе снова восстанет совесть и не даст прикоснуться к деньгам.

Вместо жертвы мой взгляд выхватил из толпы высокую, уже почти мужскую, фигуру Пави. Он двигался быстро, легко огибая препятствия на пути к выбранной цели. Мир словно замедлился, в деталях развернул передо мной картинку с хищным передвижением. Я приближалась, хотя нужно, наоборот, свернуть в другой ряд, оказаться подальше, на случай если Пави ошибется, но мысль эта билась где-то на грани осознавания. Я продолжала идти, будто что-то влекло меня к какой-то невидимой точке.

Пави поднял руку, готовясь подобраться к поясной сумке, небрежно болтающейся на бедре статного мужчины. Судя по штанам и богатому поясу, там было чем поживиться. Я скользнула взглядом по рукам и перестала дышать: черные наручи покрыты драконьими рунами. Подняв глаза, убедилась, что вижу перед собой Асгеда. Пави собрался ограбить моего дракона!

Дальше я не думала. Не знаю как работает наш мозг, но он быстрее мысли. Мысли не успели оформиться во что-то внятное, а ноги несли меня к Пави. Мои пальцы крепко сжались на его запястье и дернули руку парня вниз. Удачное мгновение для ограбления было испорчено.

– Совсем из ума выжила? – зашипел Пави мне на ухо, притянув к себе. – На этот раз тебе это с рук не сойдет, клянусь Нали.

– Нельзя его грабить, – с ходу не придумав аргументов, злым шепотом возразила я, чувствуя себя при этом выгибающей спину Тьмой. Она также шипела, когда покушались на что-то для нее важное, на меня, например.

– Крысята! Лови!

Заорали где-то вдалеке. Пави тут же отпустил меня и бросился в ближайший переулок. Крысятами люди называли нас, а значит кто-то засветился на краже и пора уносить ноги. Я поспешила вслед за Пави, кожей чувствуя тяжелый взгляд на спине. Наверное, воображение от страха разыгралось. И все же я не выдержала и оглянулась, перед тем как скрыться за поворотом. Случайно или неизбежно, мой взгляд сразу выхватил из толпы людей фигуру Асгеда, но он не смотрел на меня. Что-то сказал торговцу, передал несколько монет и направился к большому фонтану, прочь с рынка.

Я юркнула в переулок, слишком долго задержалась, меня могли заметить, и понеслась со всех ног, но не к своим, а по кругу, чтобы не попасться и выскочить с другой стороны к фонтану, мимо которого сейчас будет проходить мой дракон. В этот раз я не могла его упустить.

Я запыхалась и кажется почти научилась летать, но успела добежать вовремя, чтобы увидеть куда свернул Асгед. А дальше дело техники. Я последовала за ним, держась на расстоянии. Боялась отвести взгляд от широкой спины, вдруг отвернусь и дракон из сказки исчезнет. Меня закрутил такой водоворот эмоций, что словами не описать. Радость от того, что наконец-то нашла, какое-то невероятное удовольствие просто смотреть на него. Мне нравилась его походка, одежда, волосы – все. Зачем я шла за ним? Зачем мотылек летит на огонь? Что-то было такое магическое в близости к нему, даже сейчас, издалека, я ощущала его силу, его магию. Она имела свой неповторимый вкус – жаркого солнца и раскаленного камня, запах – степных трав с ноткой полыни и чабреца, и звук – тихий шелест прибоя.

И все же четкая цель у меня тоже была, я не бездумно преследовала дракона. Собиралась выяснить, где Асгед живет, чтобы всегда знать, где его можно найти, когда он в городе, конечно. Чтобы иногда пробираться к его дому и любоваться своим ненаглядным драконом. Этого было так мало и немыслимо много. Сейчас, в это мгновение, я была почти полностью счастлива, если не считать тягучего настойчивого желания прикоснуться к дракону. Но тяга эта хоть и разливалась мучительным напряжением по всему телу, была терпимой.

Асгед коснулся рукой высокой кованой калитки, я рассмотрела отблеск магии, и дверь без скрипа пропустила дракона внутрь. Я осталась на улице с богатыми особняками, отделенная от своей цели высоким каменным забором. За ним не видно, что находится во дворе дома, но это меня не остановило. Я зашла справа, присмотрела место, где садовые деревья росли близко к забору и, под прикрытием их веток, вскарабкалась вверх.

Удобно расположившись на торце каменного ограждения, под прикрытием густой листвы, я смогла рассмотреть широкую тропинку, ведущую к большому нежно-кремовому дому с фисташковыми колоннами и просторной террасой на втором этаже. Но не дом привлек мое внимание, а пара на ступеньках перед входной дверью. Асгед обнимал белокурую красавицу и что-то говорил ей. Неожиданно, меня будто молния ударила, и я впервые в жизни испытала ревность. Болезненное, жадное чувство собственничества взвыло обиженно, заставило сердце сжаться и стучать через раз. Ни одна женщина, ни в одном мире, не имела права трогать моего дракона. Не знаю откуда я это взяла, но так чувствовала. Мой. Асгед только мой. Он должен подождать пока я вырасту… Но жизнь, как всегда, рассудила по своему. Плевать она хотела на чьи-то хотелки. Хоть захлебнись от обиды и возмущения, кому от этого хуже? Только тебе самой.