Увы… проснувшись, он почти ничего не помнил из слов ворона. Только одна фраза накрепко засела в голове: «Будь осторожен».

Больше Кайза Шуту не снился. А Шут не пытался его искать – ни в обычном мире, ни в том, где они встретились впервые.

8

Прощание вышло коротким. Элея старалась не расплакаться, Шут – не обронить чего лишнего и удержать на лице примороженную улыбку. Ну да, она была не слишком хороша, эта нелепая гримаса, но Шут всерьез опасался, что, перестав улыбаться, сам от расстройства наделает глупостей.

Они почти ничего не говорили: все слова были сказаны еще несколько дней назад. И о том, что так надо, и о мудрости высших сил, и, уж конечно, о ничтожности расстояний, которые не в силах разлучить на самом деле. Слова больше не имели смысла… но вот оторваться друг от друга Элея и Шут не могли. Он проводил любимую до самой каюты – большой и светлой, как положено принцессе – и там, в стороне от чужих глаз, долго, очень долго обнимал, боясь выпустить из рук. Ему казалось, что мир после этого попросту развалится на кусочки.

Но корабль все равно отчалил.

Шут стоял на берегу, пока силуэт крутобокого судна не исчез окончательно, растворившись в синей облачной дали. До последнего удерживал взглядом этот парусник, которому было доверено самое драгоценное.

А потом пошел в портовую таверну да и набрался там дешевым, убийственным, как чугунная гиря, ромом. Легче от этого не стало. По правде сказать, только хуже. И валяться бы Шуту посреди придорожной канавы, марая свою честь и прекрасный новый костюм в помоях и талой грязи… вот только король, как выяснилось, достаточно хорошо знал повадки своего друга. Едва лишь тот исчез с причала, Руальд без лишней огласки отправил одного из гвардейцев вослед новоиспеченному графу. К тому моменту, когда Шут попытался вывалиться за порог таверны, его спокойно поджидал уютный экипаж из дворцовой каретни. И расторопный гвардеец, все это время сидевший за столиком в том же заведении. Надо отдать ему должное: парень успел поймать Шута прежде, чем тот приложился лбом о дверной косяк. Позора избежать удалось. А вот последствий такого лечения от тоски – не очень-то…

Шут проснулся, когда за окном еще царила непроглядная темень. Было ему так худо – хоть кричи, но первым делом, как обычно, он пожелал убедиться, что любимая рядом… и, не найдя ее, сразу же все вспомнил. Все понял. Даже то, что кровать эта – не в загородном доме, а в той самой комнате, где он провел больше пяти лет.

Во дворце.

И не удержался… Тихо завыл, стиснув подушку.

Он не представлял себе жизни без Элеи. Без ее нежного смеха, разбросанных по дому катушек с нитками, без ее тепла. Он привык просыпаться рядом с ней, вдыхать запах ее волос, ощущать нежное тепло кожи… И если не видел любимую слишком долго, то начинал испытывать ничем не объяснимую глухую тревогу. Даже один день без Элеи был бесконечным.

Шут слез с кровати, обнаружив себя раздетым до исподней рубахи, и прикинул, хватит ли у него сил доползти до большой уборной в конце коридора. Или же стоит воспользоваться ночной вазой… Второй вариант был проще, но Шуту не особенно хотелось остаток ночи наслаждаться такими ароматами. Сунув ноги в сапоги, он мужественно направился к выходу. Тошнота подступала к горлу на каждом шагу, однако по сравнению с горечью разлуки она была лишь мелкой неприятностью, от которой хотелось избавиться поскорей.

На обратном пути в опочивальню Шут уже почти перестал жалеть себя и тихо ненавидеть весь мир: он замерз и хотел только одного – поскорее забраться в теплую постель.

И очень удивился, заметив, что дверь в его комнату плотно закрыта. Уж пьяный ли, хмельной, но он очень хорошо помнил, как оставил ее нараспашку.

По крайней мере, ему так казалось…

Шут приблизился к двери очень тихо. И остановился, кусая губы. Это могло быть простой случайностью, мало ли… проходил мимо слуга какого-нибудь скрипача Наэта, такой же старый и ворчливый, как сам музыкант… Проходил и между делом притворил распахнутую створку. Или же сам господин Патрик попутался. Провалы в памяти после портового рома – это еще не самое тяжелое последствие.

Шут покачался немного с носков на пятки, поглядел пару минут на дверь и, аккуратно развернувшись, отправился в кабинет к Руальду.

Просто так. На всякий случай.

Утром дворец напоминал растревоженный муравейник. Шутка ли – покушение на короля! Только сам Руальд, несмотря на легкую бледность, оставался удивительно спокойным.

Мало кто знал, что спасла его случайность.

Услышав странную возню в своем кабинете, Его Величество неслышно выскользнул из кровати и, подхватив фамильный меч, почти даже с радостью метнулся в комнату, где неведомый враг так нагло запинался о разбросанные по ковру бутылки. Наконец-то у короля появился шанс лично поквитаться с мерзавцами!

Но посреди кабинета, озаренного бледным светом луны, он нашел только своего друга, который огорченно потирал ушибленный локоть. В одной ночной рубахе новоиспеченный граф сидел рядом с теми самыми бутылками, которые остались после долгого вчерашнего вечера, проведенного королем в одиноких тягостных раздумьях.

– Руальд, ну у тебя тут и бардак, – недовольно сказал Шут, а потом заметил длинный острый клинок в руке короля. – Э-э-э! Ты чего это?!

– Пат! Твою налево! – Руальд гневно сжал челюсти и бросил меч на стоявший рядом комод. – Дурак безмозглый!

Шут очень хорошо понял, что мгновение назад едва не отправился в долгое путешествие к праотцам. Он запоздало испугался, но ответить ничего не успел.

В королевской опочивальне раздался страшный грохот.

Руальд вздрогнул и снова хотел схватить свой меч, но Шут остановил его, чуть тронув руку короля.

– Не надо, Альда, – сказал он негромко, – там нет ни души.

– Откуда ты знаешь? – король не отводил взгляда от двери в спальню.

– Чувствую.

Шут обошел друга и заглянул в темную комнату сам. Ничего не увидев, он вернулся к камину, чтобы отыскать тлеющие угли и запалить свечу. И когда снова подошел к порогу опочивальни с трепещущим на сквозняке огнем, волосы у него встали дыбом.

Большая королевская кровать была до самого основания проломлена огромной каменной плитой, которая словно бы просто выпала из потолка. Она лежала, придавив простыни, вся в крошеве штукатурки, а в потолке над ложем монарха зияла черная дыра, ведущая, надо полагать, прямо к чердачным помещениям. Пахло сыростью, пылью и мышиным пометом.

– Неплохо… – промолвил Руальд.

А потом завертелось.

Кто только не наведался за это утро в святая святых дворца: опочивальня напоминала комнату для публичных собраний. Вроде той залы в Дор-Виаре, по которой прошелся ураган… Дени, конечно, старался не терять самообладания, однако по всему было видно, что капитан потрясен событиями этой ночи. Шута он расспрашивал отдельно и дольше всех, а потом так же долго изучал его комнату, но так ничего и не нашел. А сам Шут даже не сумел внятно объяснить, за каким демоном ему понадобилось идти досыпать именно к королю.

«Это самый глупый способ убийства из всех, что только можно вообразить», – недоумевал капитан.

«И самый непонятный», – думал про себя Шут.

Он даже отдаленно не представлял, какие механизмы нужно использовать, чтобы выломать камень из потолка. Зачем вкладывать такие усилия, если можно все сделать гораздо проще, по старинке… Яд, там, в вино или шальная стрела во время охоты. Руальд, вопреки уговорам Дени, никак не желал усилить меры безопасности во дворце сверх того, что уже было сделано. О личном дегустаторе даже слышать не хотел, ему это казалось унизительным. В конце концов капитан гвардейцев сам нанял такого человека, так что пища на монарший стол попадала только проверенная. Шут знал об этом, сам король наверняка догадывался, но ввязываться в очередной спор с Дени ему не слишком хотелось. Других забот хватало выше головы.