– Э! Ишь, чего размечталась, пива ей! Я вот слыхала, что Руальд самолично решил проверить казну и теперь медяка лишнего не вытряхнет. Кстати, сказывают, и фрейлин всех разгонит – дорого их содержать! Вот бы хорошо было… Работы-то насколько меньше. Да чего ты, дуреха, делаешь, а?!
Горничная, что постарше, сердито отняла у молоденькой помощницы край Шутова одеяла из шкур, которое та попыталась оттереть.
– Дык ведь уделано же! – воскликнула девчушка. – Никакой водой не состирать…
– И пускай… Откуда тебе знать, чего это за пятно. Вдруг оно для хозяина важность какую имеет, он же чудак тот еще! Уйди лучше, бестолковая!
Пятно это, некогда темно-красное, а теперь давно потемневшее, Шут оставил еще в те дни, когда ходил хмельной от ночи с Нар… Пролил вино, недотепа. Никакой ценности в нем не было, но подобное отношение горничной не могло не вызывать уважения.
Они не видели его: Шут возник на пороге бесшумно и успел выслушать целых три занятных сплетни про Руальда и одну про себя, пока женщины пытались привести эту берлогу в порядок. Вообще-то ему хотелось отвлечься от всего и хоть пять минут повисеть на перекладине. Желательно вниз головой, чтобы отлегчило наверняка. Но мешать служанкам он не стал и так же незаметно выскользнул обратно в коридор. А там после недолгих раздумий решил наконец посетить мастерскую мадам Сирень.
Пока Шут снимал старую Руальдову рубаху, госпожа Иголка с ее острым взглядом опять зацепилась за шрам у него на груди. Она и на примерке заметила этот тонкий рубец, но тогда промолчала, а на сей раз не удержалась:
– Патрик, – осторожно коснулась прохладными сухими пальцами попорченной кожи, – кто тебя?
Он хотел соврать, но почему-то передумал и начал вдруг рассказывать старой портнихе о том, как Кайза лечил его в степи. Шут и сам не знал, что подтолкнуло его к этому, ведь он даже Руальду не сообщал таких подробностей. А мадам Сирень, забыв про обнову в своих руках, слушала внимательно, и глаза ее были полны понимания. Когда одна из помощниц попыталась сунуться с вопросом, швея отмахнулась от нее сердито. И девушка мгновенно поняла, что ее срочное дело может и обождать.
Незаметно для себя Шут перешел на рассказ о самом Кайзе, о степи, о том, какое это безумно прекрасное, но такое суровое место… совсем не подходящее для королевы. Он вспоминал те дни, что провел с ней в Диких Землях. И сам не понимал отчего, но был странно счастлив поделиться этими моментами своей жизни с человеком, который не задавал глупых вопросов и не пытался давать оценок. Мадам Сирень вообще была не слишком охоча до обычных женских пустословий, и Шут ни разу не слышал, чтобы она хоть невзначай упомянула имя Элеи без должного повода. Эта женщина обладала редкостным талантом не лазить в чужую жизнь.
– Бедная девочка… – только и промолвила она, слушая Шута. – И ведь ни слова не сказала.
Королевская портниха действительно имела длинную беседу с принцессой лишь парой дней ранее того, когда снимала мерки с Шута. К Элее она сама приезжала в загородный дом и тоже почему-то не пожелала удовольствоваться старыми своими записями о ширине груди и бедер бывшей королевы.
Внезапно Шута озарило на эту тему.
– А ведь вы… – он попытался подобрать слова, но лишь запутался в них. – Ведь вы все знаете… про Элею… про ее…
Швея улыбнулась. Ох, что это была за улыбка! Торжествующе-радостная, исполненная нежности и тепла.
– Я чувствовала, – ответила она. – Но не думала, что уже… так скоро.
Шут смущенно пожал плечами.
«Долго ли? – усмехнулся он про себя. – Если женщина способна зачать дитя, а мужчина не старается ее от этого оградить…»
– А я всегда удивлялась, – негромко сказала мадам Сирень, – отчего Элея никак не затяжелеет. Ведь знала совершенно точно, что у нее должны быть дети…
– Да ну?! – тут уж сам Шут удивился. Неужели все это было предначертано много лет назад? Этот ребенок, отцом которого стал вовсе не король.
– Знала… И долго гадала, как это мое видение могло обмануть меня. Ведь уже по всему выходило, что наследника у них с Руальдом не будет…
Она смотрела на Шута странно, он никак не мог понять, что означает этот взгляд.
– Вы тоже осуждаете ее? – спросил вдруг. – Нас…
Портниха качнула головой.
– Что ты, мальчик мой! – она крепко сжала ладонь Шута, которая лежала на краю стола. – Как я могу? Элея… она заслуживает этого счастья. Боги, как я молилась, чтобы у нее все было хорошо…
«А сложилось как попало, – подумал Шут. – Вместо короны – ехидные шепотки по углам дворца, где когда-то ей все только кланялись да рассыпались в реверансах».
Мадам Сирень словно почувствовала его мысли.
– Не вини себя, Патрик. Видят боги, такая судьба ничуть не хуже, чем та, которую Элее прочили изначально. – Увидев, что он все равно хмурится и смотрит в пол, портниха снова легонько тронула его за руку. – Поверь мне, это в самом деле так. Тебе трудно понять, может быть, потому, что ты мужчина. Поэтому поверь мне, как женщине. Я знаю, что говорю. Для нас важней быть с любимым и рожать детей, чем долгие годы оставаться украшением при высокородном супруге. Женщина может сколько угодно стенать, что устала от пеленок, что подурнела после родов, что лишилась свободы… Все это верно только до той поры, пока она не представит себе, как жила бы без этого прекрасного безумия. Потому что, однажды приложив к груди дитя, ни одна из нас не сумеет отказаться от счастья быть матерью. Даже если ради этого придется пожертвовать короной.
Шут молчал. Не знал, что сказать.
У ног его послышалось жалобное «м-мя» – это большой красавец-кот, обитающий у портних, пришел просить чего-то.
– Ай, Бархат! – сердито воскликнула мадам Сирень. – Опять ты! Иди лови мышей, лентяй! Иди, иди… – И мыском туфли аккуратно задвинула кота под соседний стол. Улыбнулась Шуту и продолжила: – А еще открою тебе секрет: всякая женщина считает, что это именно она выбрала себе спутника жизни. А не наоборот. – Портниха подмигнула Шуту. – Так-то! И от тебя, друг мой, ничего не зависело. Прими это все как дар судьбы… И не пытайся взвалить на себя ответственность за то, что было решено вовсе не тобой.
– Но они все так сквернословят! – не выдержал Шут. Обида прорвалась слишком громким, отчаянным выкриком. – Взбивают свои сплетни, точно сливки в ведре. Я знаю… Стоит мне отвернуться, за спиной начинаются перешептывания. И эти взгляды! Как на торговой площади. Я почти слышу их мысли: «Ну на что же она тут купилась?»
– Ох, Патрик… – мадам Сирень глубоко вздохнула. – Как я тебя понимаю. Мой муж тоже не был… идеальным женихом. Его считали едва ли не бандитом. Молодой, удачливый, он вышел из семьи купцов, но не боялся связываться с самыми низами. Все говорили мне – как можно? С таким? Он ведь сам почти пират. К тому же не красавец вовсе. Чего я только не наслушалась. Но мы любили друг друга, понимаешь? Я знала, что никогда не пожалею о своем выборе. А чужое мнение… Да гори оно огнем! – с этими словами мадам Сирень поднялась со стула и развернула наконец свой сверток с новым костюмом для Шута. – Я посмотрю, как эти сплетники заговорят, когда увидят тебя таким!
И отбросила в сторону льняной покров.
Шут замер. Во все глаза уставился на обнову.
Это уж точно не было костюмом для дурака.
– Н-но… – растерянно промолвил он. – Ведь это же…
– Хочешь сказать, слишком хорош? – портниха усмехнулась. – А я вот так не думаю! Надевай.
Сколько раз уже Шут стоял перед этим высоким, потемневшим в углах зеркалом, которое украшало мастерскую с незапамятных времен. Сколько раз видел в нем свое отражение – невысокого человека с лукавым взглядом, чья худоба была талантливо сокрыта пестрыми нарядами в бубенцах и лентах. Но теперь он не узнавал себя.
Тощий паяц исчез. Вместо него зеркальная гладь являла стройного молодого мужчину, в котором только слепой не признал бы дворянина. Новый дублет был такого глубокого синего цвета, какой можно увидеть, глядя на небо после заката в очень ясный вечер. Мастерицы украсили его серебристой нитью и пуговицами с жемчужным блеском. А рубашка – как обычно шили для Руальда: белоснежная, с ворохом манжет и таким же роскошным воротом. В этом наряде Шут сразу вспомнил свою первую встречу с Элеей. Тогда юный господин Патрик был одет очень похоже, вот только ему ни разу больше не захотелось доставать из шкафа злополучный костюм, ставший причиной многолетней обиды…
