— А если вы себе планы хотели понастроить, а тут я — ехайте на нашу фазенду, милости просим!

Каори хохотнула и поперхнулась пивом, пустив фонтан брызг прямо из носа, и Итан с Кевином одновременно поспешили похлопать ее по спине.

— Знаешь, давай поговорим об этом через пару месяцев, а то Краб сегодня так лютовал, боюсь, у нас не каникулы будут, а отработка его зачетов, — откашлявшись, Каори промокнула лицо салфеткой, и с улыбкой взглянула на друзей. — Давайте что ли за легкую учебу выпьем.

— И за праздник ханами.

— Завтра идем на пикник!

— У тебя будет похмелье, дурень, ты уже четыре банки выжрал, какой тебе пикник!

— Такой. С тобой и Итаном. Самый лучший пикник в мире. Эй, принесите нам еще курочки!

========== Часть 22 ==========

Юске

***спустя четыре месяца***

Соль.

Прохладной свежестью в прогретом солнцем за день воздухе. Вкусом моря на пересохших губах и белыми кристаллами на чёрных ресницах, пока смотрит вдаль почти не мигая. В его тусклом и уставшем взгляде оживает любопытство, когда видит широкий размах белых крыльев над синей водной гладью. Сопротивление мощному ветру кажется бессмысленным и альбатрос просто смиренно принимает волю стихии, подчиняясь чужой силе и балансируя на воздушных потоках под белоснежными крыльями. И столько гордости и величия в этой одинокой птице, что влюбляется лишь только один раз в жизни.

Верность.

Семье и обещаниям данным когда-то давно. В прошлой жизни, которую он уже почти не помнит. Все что было когда-то будто бы случилось не с ним. Но воспоминания до сих пор смотрят на него с потертого глянца старых фотографий его же улыбающимися глазами. Так странно. Время бежит сквозь пальцы и его не удержать, не ухватиться за хвост бегущего в вечность забытья события потрясшего твой внутренний мир и перевернувшим всё с ног на голову. Не остановиться в конкретном моменте и не пережить его заново. Никогда больше. Теперь только отпускать. Разжимать кулаки и расслаблять длинные пальцы, сквозь которые течёт время, подобно песку. И только близкие люди рядом. Те, кто остаётся с тобой несмотря ни на что. Кто борется за тебя даже тогда, когда тебе самому уже плевать. Ему повезло.

Благодарность.

Он должен быть благодарен. Сколько раз просил прощения? Виной съедаемый за всё, что успел натворить с собой и другими. Раскаивается и не забывает ни на минуту. Если бы только мог забыть, но память та ещё сука. Она напоминает на каждом шаге о малейшем неверно принятом решении и оплошности, совершенной сгоряча или по неопытности. И только Они молчат. Те, кто до сих пор рядом. Смотрят с пониманием в родных глазах, и прощают в который раз, готовые дать ему очередным авансом ещё сколько угодно шансов. Но ему более не требуется. Усвоил урок надёжно, крепко. Достаточно прожить его жизнь, чтобы научиться на своих же ошибках и натренировать достаточно силы воли, чтобы не вступать в одну и ту же реку дважды. Потому что тот единственный, чьё прощение важнее всего, никогда его не простит. Но парадокс в том, что в этой жизни только это для него и имеет хоть какое-то значение.

Пустота.

С которой он учится жить. Она поселилась у него в груди, окутала некогда живое сердце и замедлило его ритм. И только и остаётся, что принимать безропотно всё, что сыплет Судьба в раскрытые ладони. Жить правильно, чтобы не быть обузой для тех, кто поверил в то, что сможет. Примерив единожды образ, так похожий на него прежнего, носить эту маску почти не снимая. Пыль в глаза смотрящих на него украдкой с опаской и осторожностью. Такое обременительное беспокойство, к которому почти привык. И делать вдох лишь наполовину наполняя легкие, потому что до сих пор отзывается ноющей болью где-то в области солнечного сплетения. Потому что даже спустя столько лет он не может без Него дышать. Ему говорили он забудет, но он всё ещё помнит, как если бы это случилось вчера. И только маленькая детская рука в его широкой ладони напоминает ему о том, сколько времени прошло с тех пор на самом деле.

— А это фто? — Макс или Маки, как его обычно называют близкие — маленькая копия своего отца Джона, всегда очень крепко держал Юске за руку своими маленькими пальчиками.

— Это птица, — отвечает ему Юске и улыбается одной из тех самых немногочисленных теперь улыбок, в которых ещё чувствуется тепло. — Альбатрос.

— Касиво.

— Да.

— Юке, дафай делаем фотьку для пап?

И Юске исполняет просьбу малыша. Достаёт из заднего кармана джинс телефон и фотографирует белую птицу. Маки с серьёзным выражением на детском круглом личике проверяет результат и удовлетворительно кивает, тут же расплываясь в довольной улыбке.

— Касивый Абатлос!

— Погуляем ещё или вернёмся в дом?

— Исё, — отвечает мальчик и выпускает его ладонь, чтобы протопать маленькими ножкам ближе к краю воды и попытаться догнать схлынувшую волну.

— Хорошо. Только осторожно, малыш, не намочи сильно штаны, иначе твои родители будут очень недовольны.

Ребёнок кричит ему в ответ что-то согласное и Юске широко улыбается на следующий за этим восторженный детский писк, когда Маки пытается убежать от медленно наползающей на песчаный берег небольшой волны.

Ветер треплет Юске волосы и он рефлекторно пытается их пригладить и убрать упавшую длинную челку с лица. Его глаза полны сосредоточенного внимания пока он следит за своим крестником, а на губах блуждает расслабленная улыбка, которая делает черты его лица значительно мягче, делая похожим хоть и совсем немного на того прежнего мужчину, что почти всегда беззаботно улыбался и радовался каждому прожитому дню.

— Юке! Ты видис? Сматли! — Маки восторженно вскрикивает и тычет указательным пальцем куда-то в сторону. Ещё мгновение и он пускается с места в неуверенный бег своими маленькими пухлыми ножками по мягкому, разгоряченному песку, чтобы что-то догнать.

— Маки! — Юске окрикивает малыша и тоже двигается с места, ускоряя шаг, чтобы догнать неугомонного энерджайзера. Но одновременно с этим он прослеживает взглядом взятую ребёнком траекторию.

Всматривается в идущий им навстречу силуэт, подсознательно пытаясь разглядеть в приближающемся человеке Алекса или Джона, но через какие-то доли секунды отчетливо осознаёт, что перед ним ни тот и ни другой.

— А я тибя знаю! — самодовольно выкрикивает Маки деловито покачивая головой и хлопая в ладоши, пока мужчина, которому преградили путь, вынужден смерить его внимательным взглядом.

— Знаешь? — с любопытством в голосе интересуется молодой человек и поднимает взгляд с ребёнка на остановившегося за его спиной в шагах пяти взрослого.

— Да! Ты тот масик из тифона Юке. Плавда зе? — Маки оборачивается к побледневшему Юске за его спиной и в нетерпении спрашивает его ещё раз, — Ну скази ему, Юке!

Сказать ему…

Ему?!

И понимание будто удар под дых, вышибает из лёгких остатки воздуха.

Как? Почему? Это и правда Он?!

Смотреть почти не мигая, пожирая гостя из прошлого жадным и полным внезапного страха взглядом. Устало надеяться, что это лишь игры ослабшего разума. А потом лихорадочно вспоминать, что слишком давно не употреблял что-то сильнее таблетки от головной боли и тут же отметать в сторону все свои первые предположения, которые бы давали трещину в достоверности увиденного миража. Нет, не мираж, а реальность.

Наказание.

Или награда за все пережитые им страдания? Вот только во взгляде напротив нет той радости от встречи, какую он надеялся когда-нибудь увидеть. Есть только такой же как у него страх и оцепенение от полной неожиданности. И ещё что-то… Еле уловимое, что тенью скользит в металлическом холоде стального омута. Подобно змее вынырнувшей на поверхность лишь на мгновение и снова спрятавшейся в своей глубокой, темной норе.

И даже через миллион лет не смог бы не узнать эти любимые до боли серые глаза и губы, что разомкнулись, кажется, в немом приветствии. Или Он действительно что-то ему сказал, а Юске потрясённый его видом просто не слышит. Словно потеряв слух и дар речи он только и может, что дышать ртом и тупо пялиться на молодого мужчину напротив. Молодого мужчину, не школьника…