— Не такая уж она и сладкая, фу, — бормоча себе под нос, Итан утер губы ладонью и, наконец, соизволил подняться с удобных и мягких коленок подруги (чтобы он там про их костлявость до этого ни заявлял). Каори сдула с носа очередной лепесток и мечтательно зажмурилась.

— Поедим на обед рамэн?

— У нас еще занятия не начались, а ты уже думаешь про обед?

— В сытом теле — здоровый дух, — Каори назидательно взмахнула указательным пальцем и встала, бросая короткий взгляд на маленькие наручные часики. — Идем, Краб будет ругаться, если опоздаем на первую пару.

Прозванный «крабом» за любовь пучить глаза и пятиться назад во время лекций профессор и так не жаловал студентов особой милостью, а любители приходить после сигнала к началу занятия вовсе сразу попадали в его черный список.

— Что это вы тут обед без меня обсуждаете, предатели?

Налетевший сзади, словно ветряной шквал, долговязый парень нравоучительно цокнул и обнял что Итана, что Каори длиннющими руками за шеи, со смехом втиснувшись между ними.

— Отвянь, Кев, — раздраженно фыркнув, Каори первая высвободилась из импровизированного плена и демонстративно отошла в сторону, поправляя невидимую прядь, выбившуюся из идеального высокого хвоста. — Тебя сколько ни корми — не в коня корм, жрешь за десятерых, а выглядишь, как дрыщ.

И правда, всегда улыбающийся Кевин был тощ, высок и лучше всего ему подходило определение «худой, как жердь».

— Но я ведь тебе нравлюсь таким, да? — отпустив Итана, Кевин приблизился к Каори, любовно складывая руки на груди, и заглянул прямо в черные очи своей зазнобы. Но зазноба взаимностью отвечать не спешила и только пригрозила кулаком, отчего Кевин поспешил ретироваться к Итану. С ним как-то безопаснее.

— Итак, что вы решили? Рамэн? А может лучше курочку? Мы давно не ели жареной курочки.

— Рамэн с жареной курочкой? — Итан усмехнулся, смирившись с тем, что Кевин невозмутимо подхватил его под руку и теперь тащил, как на буксире, своим полутораметровым шагом в сторону нужного им корпуса. — Сегодня пятница, завтра выходные, так и быть, угощу вас.

— И пивом? — Кевин до мозга костей был прагматиком, поэтому о самом главном заботился в первую очередь.

— И пивом тоже.

Идущая рядом Каори не сдержала усмешки и утвердительно кивнула, соглашаясь с очередной внеплановой тусовкой, а Итан искоса взглянул на нее и улыбнулся каким-то своим мыслям.

Эти двое стали для него настоящими друзьями за последние четыре года. Они были вместе с самого поступления, познакомившись еще на вступительных экзаменах. Тогда Кевин, приехавший в Японию по программе студенческого обмена из Штатов, случайно облил Каори минералкой, разнервничавшись перед очередным тестом, а сердитая красотка, волею судьбы ставшая участницей мини-конкурса «мокрых маек» едва не вытрясла всю душу из простодушного американца, и Итану, сидевшему ближе всех, пришлось разнимать буйную парочку. Кстати, тот факт, что Кевин был тоже из Америки, сыграл немаловажную роль в зарождении новой дружбы, потому что Итан, все еще не так хорошо говоривший на японском, да и чувствовавший себя среди японцев не совсем комфортно, в общении с дружелюбным и непосредственным Кевином испытывал небывалую легкость. Ну а Каори… Каори просто невозмутимо вещала вслух, что без нее эти два бестолковых янки пропадут. И что забыла фигуристая красотка, спортсменка и просто умница на факультете программистов, где на одну особь женского пола приходилось десять мужского, было для Итана до сих пор загадкой. К слову, сам Итан чувствовал себя там, как рыба в воде: наконец, он изучал то, что действительно было ему интересно. Это вам не скучная экономика и не менее нудные финансы. Когда-то он был вынужден смириться с уготовленным ему статусом бизнес-воротилы, но теперь, когда прошлая жизнь, установки и планы канули в лету, превратившись только в неприятные воспоминания, он мог делать то, что ему нравилось. Да и чем плоха профессия разработчика компьютерных игр?

Рэй с матерью не противились его выбору, они вообще странным образом соглашались практически со всем, чего Итан желал или требовал. Боялись усугубить и так расшатанное психологическое состояние? Возможно.

Решение переехать в Японию было взвешенным, несмотря на то, как быстро его приняли. Как Рэй и обещал, никто больше не узнал истинные причины и обстоятельства убийства Аарона Томпсона, и его сын не стал исключением. Итану с лихвой хватило той правды, которую ему позволили увидеть, а большего и не требовалось, чтобы спустя месяц истерик и пограничного с депрессией состояния он категорически отказался иметь что-либо общее с отцом. По просьбе Итана, Рэй (хотя он и сам был готов предложить подобное) распродал все активы компании Томсона, разрушив построенную на костях и крови бизнес-империю. Часть денег он передал в благотворительный фонд, а часть положил на сберегательный счет Итана, несмотря на то, что тот просил избавиться от абсолютно всего, что связывало бы его с Аароном. «Когда-нибудь эти деньги тебе пригодятся, а сейчас просто забудь о них», — отрезал тогда Рэй, не желая развивать очередной бесполезный спор.

Чтобы пережить произошедшее, справиться с тем, что обожаемый отец, бывший примером во всем, оказался насильником, извращенцем и просто моральным уродом, а парень, которого так сильно полюбил, был соучастником его убийства, Итану потребовался год встреч с психотерапевтом и полтора года приема антидепрессантов. Самостоятельно выбраться из затягивающей пропасти депрессии, разочарования, обиды и боли его юный организм, к сожалению, не смог, а молча наблюдать за страданиями сына ни мать, ни Рэй не вынесли, и на первый сеанс терапии его затащили чуть ли не силком.

И это помогло. Хоть Итан и не любил ни говорить, ни вспоминать о том, что было в его прошлой жизни в Америке, но зато его перестало выворачивать наизнанку каждый раз, стоило в сознании промелькнуть мыслям об отце или Юске. Да и мысли эти посещали его все реже, и реже, пока не исчезли вовсе.

У Итана была новая жизнь, и она ему нравилась. Настоящие, преданные друзья, которые были с ним рядом и любили его не за то, что родился с золотой ложкой во рту, а за то, что он — это он. Избалованный, эгоистичный, местами капризный, местами упрямый, как горный баран, импульсивный, часто слишком эмоциональный, но искренний и открытый. В Итане как не было той змеиной хитрости, что являлась раньше визитной карточкой Аарона, так и не стало ее сейчас, а дружба с Каори и Кевином, жизнь с Рэем и матерью в настоящей, любящей семье, пусть и без особняка, спортивной тачки и внушительного счета в банке, научили его отзывчивости, доброте и сочувствию. И Итан начинал вновь чувствовать себя, если не счастливым, то хотя бы умиротворенным.

***

— Слушайте, — Кевин проглотил огромный кусок жареной курочки и вытер капающий с губ соус прямо пальцами, чем заставил Каори брезгливо поморщиться, а Итана протянуть ему салфетку. — Мои предки зовут на летние каникулы к себе, у нас вилла на побережье в окрестностях Сан-Франциско, ну вы знаете.

Конечно, знают: про эту «виллу», а на самом деле небольшой пляжный домик с удобствами на улице Итан и Каори слышали уже в который раз, и сколько бы Кевин не приглашал их на отдых к родителям, постоянно находились причины для отказов. Но в этом году, судя по решительно заблестевшим на веснушчатом лице глазам, друг был готов стоять до конца.

— Сейчас только начало семестра, а ты уже о каникулах заговорил? — Каори отхлебнула пива, ловко слизала языком пенку и скептически выгнула бровь.

— А я заранее, буду донимать вас, пока не согласитесь, — очередной кусок курицы исчез в темноте прожорливого рта.

— Надо было тогда говорить перед самыми каникулами, ставить перед фактом, чтобы отмазку не успели придумать, — иронично заметил Итан, салютуя другу запотевшим бокалом, и незаметно даже для самого себя нахмурился. Он ни при каких обстоятельствах не хотел возвращаться в Америку, и, пожалуй, это было единственной причиной не ехать с Кевином, но он уже столько раз отказывался… Тем более Сан-Франциско это не Нью-Йорк, это вообще другое побережье…