«Наверняка, след останется.»

Впрочем, следы укусов и засосы его беспокоили в последнюю очередь. Возбужденный мозг мог думать только об одном, а этот один громко застонал, когда ладони Джексона раздвинули ягодицы, а большой палец решительно надавил на влажное, пульсирующее кольцо мышц.

— Хочешь? — Джексон ухмыльнулся и лизнул Шина в подбородок, когда тот, едва не завалился на него, но чудом удержался, упершись скользкими ладонями в широкие плечи. Карие глаза гневно сверкнули, а красивая улыбка превратилась в хищный оскал, и Шин наклонился совсем близко, так что их тяжелое, рваное дыхание перемешивалось, а губы почти касались друг друга. Но все же только почти. Джексон медленно облизнулся, не сводя блестящего, откровенного взгляда с чужого лица, и толкнулся пальцами глубже, жадно глотая немедленно проявившиеся на этом лице эмоции. От Шина все еще пахло алкоголем, но к терпкому запаху виски примешивался его собственный аромат, смесь острых пряностей и нежный флер первоцвета. И в этом видимом противоречии был весь Шин. Пожирал яростным взглядом, царапал грудь, намеренно задевая соски, но так бесстыдно насаживался на трахающие его пальцы и невыносимо пошло стонал. Так, что у Джексона начинала кружиться голова и нестерпимо ныли яйца. Двигаясь пальцами одной руки внутри обжигающе горячей и такой тесной задницы, он ладонью второй вновь обхватил твердый член, но не спешил его ласкать, а только сжимал у основания, не давая нормально кончить. Так он издевательски дразнился некоторое время, но в какой-то момент лимит сил, отведенных самоконтролю, исчерпался, и Джексон резко убрал руки, отстраняя Шина от себя.

— Ах ты ублюдок!

По горячей коже, которую еще недавно так нагло ласкали чужие жадные пальцы, прошелся холодок. Шин закусил губу и глянул на Джексона так, что если бы умел убивать взглядом, любовник бы давно испустил последний дух, откинувшись прям на белоснежных отельных простынях. Но тот словно не обращал внимание ни на чужое неудовлетворенное возбуждение, ни на раздраженное пыхтение, он лишь многообещающе улыбнулся и стремительно опрокинул Шина на кровать, чтобы развернуть к себе спиной, заставляя уткнуться лицом в мягкие подушки.

— Терпение явно не одна из твоих благодетелей, — Джексон прижался часто вздымающейся грудью к горячей, влажной спине и прикусил кожу у основания шеи, с трудом подавив стон, когда Шин нахально прижался задницей к его напряженному паху. Член мучительно ныл от сдерживаемого возбуждения, но, кажется, Джексон решил сегодня устроить испытание собственной выдержке, потому что совсем не спешил отодрать извивающегося под ним мужчину по всем правилам горячего и страстного секса.

Мелкими, короткими поцелуями он опускался ниже, собирая языком капли пота с выступающих позвонков и несильно прикусывая кожу. Шин продолжал то ругаться, то требовать, чтобы Джексон немедленно прекратил маяться херней и трахнул его, наконец, уже, как мужик. Но Джексон только посмеивался, хотя в глазах темнело с каждым новым сладким стоном, срывавшимся с чужих губ.

Оказавшись между ног Шина, Джексон с удовольствием сжал ладонями крепкие ягодицы и неторопливо развел их в стороны, за что получил очередной убийственно-жаркий взгляд от повернувшегося к нему любовника. Но когда язык Джексона коснулся покрасневшей, блестящей от слюны и смазки дырочки, Шин как-то сдавленно всхлипнул, дернулся всем телом и сжал зубами подушку.

Воздух в комнате искрил от царящего между ними напряжения, полного неутоленной жажды, дикого, почти животного возбуждения и желания доминировать друг над другом. Язык Джексона, скользящий абсолютно развратной лаской глубоко внутри, сводил с ума, и, не выдержав больше этой пытки, Шин, залившийся непроизвольно румянцем, выдохнул:

— Да трахни ты меня уже!

— Желание принцессы — закон, — когда-нибудь он обязательно придушит этого наглого, бесстыжего типа за подобную фривольность, но только не сейчас, когда его большой и твердый член на всю длину резко вошел в его задницу, даря долгожданное чувство заполненности.

Джексон же, замерев сперва, потому что все тело свело сладкой судорогой удовольствия, стоило только тесному, жаркому кольцу мышц сжаться вокруг его плоти, начал размеренно двигаться. Потянулся к Шину, зарываясь пальцами в волосы и заставляя приподнять голову, чтобы открыть беззащитную тонкую шею, которую ему так понравилось целовать, пока горячее желанное тело под ним била крупная дрожь в мучительно приятной истоме. Шин постоянно норовил перехватить инициативу, сам насаживался на член Джексона, когда тот выходил почти полностью, хватался за его запястья, что крепко удерживали за бедра, и царапал их почти до крови.

Трахались они иступлено, словно одуревшие в течке животные. Джексон не сдерживался, как его и просили, а Шин постоянно требовал еще. Им обоим было мало друг друга: мало мощных толчков внутри, мало поцелуев, мало прикосновений, мало жадных укусов и бесконечных стонов, которые слышал не только их этаж, но и нижние тоже. И под утро в этом тесном, насквозь пропахшем сексом номере не осталось ни одной горизонтальной (и не только) поверхности, где бы они не успели заняться любовью, включая даже высокое окно в пол, от которого открывался прекрасный вид на ночной проспект, и на котором остались густые подтеки спермы Шина и потные следы его ладоней.

— М-м-м, все для гостей, — Джексон, без сил растянувшийся на смятых простынях, лениво курил и рассеянно рассматривал валявшиеся на полу блестящие квадратики так и не понадобившихся презервативов.

— И часто ты сюда кого-то приводишь? — Шин, только вышедший из душа, протер полотенцем влажные волосы и присел на край кровати.

— Ты ведь не поверишь, если я скажу, что ты первый? — зеленые глаза лукаво блеснули, и Джексон негромко рассмеялся. Потому что да, Шин был далеко не первым, с кем Джексон развлекался в этом отеле. И даже в этом номере. Но зато он был единственным, с кем секс получился по-настоящему ярким, живым и удовольствие от которого до сих пор электрическими разрядами вспарывало кожу. Джексон затушил сигарету, оставляя окурок в пепельнице, и придвинулся к Шину, обняв его за талию рукой.

— Останешься? — это не было просьбой, только сухое любопытство, но все равно Джексон положил подбородок на дрогнувшее плечо и коснулся теплыми губами бьющейся на шее венки. Как бы ни хотел он продолжения, потому что Шин и секс с ним были крышесносными, но если Ямамото уйдет, Джексон вряд ли расстроится — времени на сон останется больше, в конце концов, у него ведь с утра еще совещание, а негоже главе компании являться туда помятым, словно портовый грузчик.

Шин Ямамото

Шин бросил на мужчину раздраженный взгляд и откинул влажное полотенце в кресло рядом. Зачем он задал Джексону этот вопрос? И что он думал услышать? Что его любовник всё это время вел исключительно целомудренный образ жизни? Да по его самодовольному и нахальному лицу видно же, что он ещё тот ловелас. Небось, перекувыркался тут со всеми геями Нью-Йорка.

— Пфф, — Шин усмехнулся, — я уже не в том возрасте, чтобы ссать кипятком от новости, что я у кого-то в чем-то первый. Но ты прав, — чужой подборок коснулся его плеча, и Шин выпрямился в спине, упругие мускулы натренированного тела перекатывались под расписанной стойкими чернилами кожей, — не поверю, уж слишком ты опытен в этом вопросе.

Возможно, именно поэтому секс с Джексоном был настолько хорош, опыт не пропьёшь. Шин улыбнулся своим мыслям, проведя рукой по влажным волосам и скользнув пальцами по напряженной шее. Чужое дыхание обдавало приятным теплом его ухо, но Шин, вопреки всему, не стал противиться этой близости. От мужчины рядом исходило спокойствие и умиротворение, почему-то он тоже незаметно начинал чувствовать себя намного расслабленнее, а потом он внезапно для себя осознал, что беспокоивший его шторм в груди из всех переполняющих его чувств куда-то исчез. Голова была совсем пустая, и его грудь методично вздымалась от размеренного дыхания. Так странно… Он провёл пальцами по своей груди, сметая оставшиеся на ней капли влаги и улыбнулся.